Жена Уиллоуса ушла от него около года назад и увезла двоих детей, Шона и Энни, с собой в Торонто. За три с половиной тысячи миль. Ни тебе попечительства, ни встреч по выходным. Соглашение предполагало, что Уиллоус будет получать детей каждое лето на июль или август по его выбору. В этом году должен был быть июль, но Шейла устроила настоящую подлость, в последнюю минуту перенесла приезд на август, хотя отлично знала: у него будут дела в суде и миллион других хлопот, – надеялась, что он не сумеет справиться.
Появилась официантка с салатами. «Садовый» для Паркер, «Греческий» для Уиллоуса. Паркер заметила, что Уиллоусу представился также вид на прелестную ложбинку в декольте, на случай если ему вздумается взглянуть. Красивый парень Джек, ничего не скажешь.
Уиллоус спросил:
– О чем ты думаешь, Клер?
Паркер вздрогнула, выпрямилась. Пряча румянец за бокалом, сказала:
– О десерте, Джек. О чем же еще?
Увидев «фольксваген» Паркер в зеркале заднего вида, Фрэнк взглянул на часы на приборном щитке машины, которую он взял напрокат. 5.37. Он сделал заметку на обороте конверта. У дамочки довольно размеренная жизнь для полицейского. Может, неделя была спокойная.
Он уже наметил план действий.
По обе стороны улицы стояли трехэтажные жилые дома. Около пяти вечера припарковаться можно было где угодно, затем люди стали возвращаться с работы, улица начала заполняться.
Он приедет пораньше, застолбит место перед домом Паркер, увидев ее, отъедет, вернется по одному из переулков и успеет как раз вовремя. Она втиснет машину в щель, которую он освободит, то есть туда, куда ему нужно. Если она будет копаться, и он не станет пороть горячку. Если заторопится, и он поднажмет. Словом, рассчитает время так, чтобы сбить ее, когда она будет переходить улицу.
Если б сейчас он сидел за рулем «корвета», с этим было бы покончено уже сегодня. Но, хотя он и не поскупился на страховку, парень из гаража – жирный, со сбившимся набок галстуком и торчащей из ноздрей шерстью – вряд ли закроет глаза на то, что машина пострадала, сбив человека.
Нет, лучше взять «корвет». Оставить «форд» неподалеку. Расквитаться с Паркер, бросить пижонскую тачку где-нибудь в закоулке и пересесть в «форд».
Что потом? Возвращаться в гостиницу или выписаться, сложить багаж в «форд», а покончив с делом, прямиком отправиться в аэропорт?
Когда тебя сбивает машина – это чудовищно больно. Фрэнк знал. Он постарается сделать все наилучшим образом, но позор, что ему вообще пришлось взяться за подобное задание. Паркер была прелестная женщина – просто красотка. Блестящие черные волосы, тонкие черты лица. Великолепная кожа. Потрясные ноги, отличная фигура. Глаза вероятно, лучшее в ней. Но больше всего Фрэнку нравилось, как она держится, нравилась уверенная, но женственная поступь, которой она идет по жизни.
Ньют все разговоры сводил к ней, дотошно выспрашивал Фрэнка, как тот получил пулю в живот. Тогда там была Паркер. И конечно, несколько лет назад она подстрелила Ньюта. Странно, насколько неполно сохранилась в памяти Фрэнка та ночь, когда его ранили. Некоторые эпизоды он помнил с живейшей ясностью. Другие фрагменты стерлись начисто. Когда началась перестрелка, Паркер тут же ввязалась. Собственно, если подумать, лишь она и соединяла Фрэнка с Ньютом.
Да, не позавидуешь ей. Что называется, смертник.
Ванкувер – большой город. В разумных пределах. Жителей – четыре миллиона, включая пригороды. Парень из гаража сказал ему, что аэропорт пропускает около трехсот рейсов в сутки, восемьдесят тысяч человек, если не больше, со всего континента, из Европы, с Ближнего Востока.
Поди проверь каждого улетающего.
Но ему никогда раньше не приходилось поднимать руку на детектива из отдела особо тяжких преступлений, и он не представлял, какие силы могут быть брошены на расследование. К тому же Паркер – женщина, единственная женщина в отделе.
Фрэнк закурил. И сомневаться нечего, они наизнанку вывернутся, чтобы припереть его задницей к стенке. Он задул спичку и бросил ее на пол. В машинах, взятых напрокат, лучше всего были две вещи: их можно гонять в хвост и в гриву; развалится – туда ей и дорога. Плюс, если хочешь – превратить в помойку и наплевать на это.
Фрэнк навел бинокль на окно Паркер. Солнечный свет горел на стеклах оранжевым пламенем. Ничего. Он включил зажигание. Не стоит болтаться здесь, привлекать к себе внимание. Он отъехал от тротуара. Сзади из-за угла на двух колесах вылетел черный, весь в сыпи ржавчины, «кадиллак» с матерчатым верхом. Плавникам его стабилизатора мог позавидовать любой кит. В воздухе повис синий дымный хвост. Скрежеща тормозами, уродина всунулась на место, которое освободил Фрэнк. Что ж, план А отменяется.
Фрэнк вернулся к гостинице, поставил машину, запер дверцы – такие времена пошли, крадут что ни попадя – и поднялся в номер. Его крохотная белая надежда ждала у двери со свеженалитым пивом в запотевшем бокале.
– Удивлен, что я здесь? – спросила она.
Фрэнк выпил залпом весь бокал.
– Почему ты спрашиваешь?
Лулу пожала плечами.
– Не знаю.
На ней опять был костюм из лайкры, сверкающая золотом вторая кожа с толстыми черными диагоналями, которые лежали прямыми линиями на плоских местах, но круглились радугами откровения на груди и бедрах. Фрэнк воззрился на черную прядь в ее волосах.
– Это смывается, Фрэнк. Могу убрать сейчас же, если хочешь.
– Да нет, здорово…
Темновато, правда. Но она ведь женщина. Имеет право на капризы.
На столе у окна стояли большая пластмассовая плошка со льдом и пиво. Фрэнку предлагались на выбор «Асахи супер драй», «Блекс», «Хайнекен», «Циньтао», «Штайнлягер» и с полдюжины местных сортов. Он вскрыл банку «Кокани глэсиер лайт». Ему нравилась телевизионная реклама про то, как симпатичный белый песик, которого взяли в поход, сначала, навострив уши, слушает, как, забыв дома пиво, причитает его хозяин, потом мчится по горам, по долам сутки напролет, уворачивается от машин в городе, пробирается в дом через незапертое окно или как-то там еще, открывает холодильник, хватает в зубы упаковку на шесть банок, стремглав несется обратно и получает выволочку за то, что так задержался, а затем добродушно смотрит в камеру, словно бы недоумевая, как его угораздило связаться с таким болваном.
Фрэнк рыгнул, извинился.
Лулу спросила:
– Ты любишь омаров? Только-только прилетели свеженькие из Галифакса. Мне сказал парень с кухни, я попросила его отложить полдюжины покрупнее и отправить их наверх в семь. Годится?
Фрэнк выпил еще пива. Омары были для него тайной за семью печатями: он не знал, как добраться до мяса, и пока не был готов прилюдно опростоволоситься. Теперь ему не оставили выбора. Какие части можно есть, а от каких его стошнит на новый костюм от Ральфа Лорана? Он решил во всем подражать Лулу, делать, как она, только пусть она будет первой. Фрэнк усмехнулся. Так он повел себя в любви, и похоже, не просчитался. Лулу спросила:
– Чему это ты радуешься?
– Жизни, – сказал Фрэнк, – когда она хорошо складывается.
Лулу взглянула на часы, тонкий темно-синий с золотом диск, усеянный бриллиантами.
– Еду принесут через три четверти часа. Как раз довольно времени для душа и…
– Чего? – спросил Фрэнк.
– Дай волю воображению и посмотрим, что ты сумеешь придумать, ладно?
Стоя под душем – струи воды хлестали по его телу, смывая напряжение, накопившееся, пока он выслеживал Клер Паркер, – Фрэнк размышлял, сколько еще это может продлиться. Последние двадцать лет он жил как перекати-поле. Нигде не задерживался настолько, чтобы завести серьезное знакомство. Но с Лулу все было совершенно иначе. Кажется, он правда ей нравится. Не хотелось задумываться почему. Потом она, несомненно, чего-нибудь от него захочет. Если повезет, чего-нибудь простого и незамысловатого, вроде пачки наличных. Он подставил лицо струям. Только на это и приходилось надеяться – на то, что ее потребности окажутся предсказуемыми и легко выполнимыми.
Он вздрогнул, когда Лулу отдернула занавеску и ступила в ванну.
– Испугался?
– Я пугливый.
– Ты качаешься, Фрэнк?
– Да так, немножко.
– Где? В спортзале?
– Да где придется.
– Подними руки. – Лулу набрала полный рот воды и окатила его с дурашливой улыбкой, улыбка исчезла, когда ее взгляд, пройдясь по телу Фрэнка, упал на сморщенный шрам в центре живота. Она явно расстроилась, но если бы собиралась играть в вопросы и ответы, то уже бы начала. Приятно, кажется, она умела испытывать любопытство и ни о чем не спрашивать. Возможно, женщины в этом отношении лучше мужчин. Во всяком случае, хуже быть невозможно. Он нагнулся и закрутил кран. Шлепнулись последние капли.
Они сели в постели, усевшись по-турецки на простынях, пальцами и зубами разделываясь с омарами из Новой Шотландии, диким рисом, крошечными сладкими морковинами и каким-то пряным зеленым овощем, который не особенно пришелся Фрэнку по вкусу, но он жевал и глотал с деланным воодушевлением, чтобы не устраивать суеты, запивая это невесть что огромными глотками ледяного шампанского.
