– Вот, зашел познакомиться. Ткачев Сергей Константинович. Новый начальник Управления собственной безопасности.
Ткачев протянул для пожатия руку. Шилов посмотрел на нее, но не пожал. Присел на край стола Скрябина, скрестил руки на груди:
– Не могу сказать, что очень рад.
Ткачев как-то очень понимающе кивнул и сел на стул у стены, справа от входа:
– Кофе угостите?
– Да, конечно. Прошу! – Шилов отдал ему свою кружку. – Пейте на здоровье!
– Зря вы так, Роман Георгиевич. Нет плохих служб, есть плохие люди.
– Вы, значит, хороший?
– Для того, кто работает, да. – Посмотрев в кружку, Ткачев поставил ее на стол Шилова, не притронувшись.
– Прямо революция какая-то!
– Наша служба потому и называется «собственной безопасностью», чтобы обеспечивать безопасность сотрудников.
– Всю жизнь мечтал об ангеле-хранителе.
– Как видите, мечты сбываются.
– Вот, значит, ты какой, Санта-Клаус.
Ткачев усмехнулся. Взял кружку, выпил, поставил. Вздохнул:
– Санта-Клаус по сравнению со мной просто мальчишка. Появятся проблемы – обращайтесь.
– Они должны появиться?
– А что, разве у сильного опера может быть по-другому? До скорого…
Ткачев ушел.
Шилов выплеснул недопитый кофе в корзину, сел за свой стол и выругался.
Бажанов, Ткачев… Начало недели безнадежно испорчено.
Значит, и вся неделя будет такая?
– Ну и где я? – вопросил Кальян, отрывая голову от подушки.
В расстегнутых брюках и голый по пояс, он лежал на огромном квадратном диване в VIP-зале восточного ресторана. Рядом дрыхла какая-то смуглая девица в полупрозрачном наряде исполнительницы танца живота. Кальян похлопал ее по заду:
– Эй, подруга, вставай. Утро уже!
Девушка что-то пробормотала и немного отодвинулась от него.
На столике рядом с диваном стояло множество разномастных бутылок. Целых не было, самое большее – полупустые. Кальян взял текилу, сделал из горла несколько глотков. Откинулся на подушки, полежал, глядя в потолок и припоминая вчерашнее. Сколько бы он ни пил, сильного похмелья у него никогда не бывало. Хотя все считали, что после загула он не меньше суток приходит в себя и страдает провалами в памяти.
Большая светлая комната, где он находился, была оформлена в стиле, соответствующем восточной ориентации заведения. Ковры, ширмы, принадлежности для курения опиума. Пахло какими-то благовониями. На полу валялись пиджак и залитая красным вином рубашка Кальяна. Он опустил руку, проверил содержимое карманов пиджака. Все на месте. Кто бы там чего ни думал, но даже в состоянии глубочайшего опьянения Кальян умел себя контролировать и алкогольной амнезии не был подвержен.
– Эй, есть кто живой? – крикнул он.
Тут же приоткрылась дверь, в комнату вошел метрдотель. Вид у него был немного напуганный. Оно и понятно: заранее неизвестно, чего ждать от такого клиента, как Федя Кальян, – то ли мордобоя, то ли царских чаевых, то ли и того и другого одновременно.
– Звали, Федор Аркадьевич?
– Если бы не звал, ты бы сюда сунуться не посмел. В Багдаде все спокойно?
– Да, Федор Аркадьевич. Мы еще не открылись, здесь только свои, первая смена.
– Шахиду позвони.
– Уже позвонили, Федор Аркадьевич. Уже едут…
– Свободен.
Метрдотель, скрывая облегченный вздох, хотел скользнуть за дверь, но замер, услышав окрик Кальяна:
– Отставить! Тело это забери.
Метрдотель с испугом посмотрел на спящую танцовщицу.
– Да жива она, жива, – усмехнулся Кальян, беря со столика прямоугольную бутылку текилы. – Нажралась просто.
Метрдотель безуспешно попытался растолкать девушку, потом просто взвалил ее на плечо и ушел, плотно затворив резную дубовую дверь. Но в одиночестве Кальян оставался недолго. Прошло, может быть, минут пять, и появился Шахид. Он был, как всегда, подтянут и деловит. На помятого Кальяна смотрел со скрытым презрением.
Кальян подумал, что его помощник слишком часто в последнее время стал себе позволять такие взгляды. Дурак, думает, что это не видно – а на самом деле его мысли прямо на лбу прочитать можно. Ничего, пусть пока думает. Ничего…
– Шахид, братан! – широко улыбнувшись, Кальян отсалютовал ему пиалой с холодным чаем. – Чайку хочешь?
Шахид отрицательно покачал головой.
– Ну, как знаешь… Костюмчик мне не привез?
– А деревянный не боишься примерить?
Кальян поперхнулся:
– Чего?
– Федя, ты догуляешься! – Нервно вышагивая вдоль дивана, на котором лежал Кальян, Шахид скрестил руки на груди. – Или ингуши тебя тепленьким, без охраны, возьмут, или менты завалят при задержании. Ты же пьяный хрен дашься.
Кальян прокашлялся, поставил пиалу:
– Не гони, я в норме.
– В норме? А на встречу с Князем я один ездил. И по бизнес-центру вопросы решал…
– И чем ты недоволен? Тебе же лучше, основным становишься.
– Я за дела переживаю.
– Извини, брат, – Кальян покаянно опустил голову. – Понесло чего-то.
Он достал измятый конверт, полученный вчера от гаишников:
– Вот, кстати, работка новая. Займись…
Шахид присел на диван, вскрыл конверт. Нахмурился, разглядывая фотографии:
– Знакомая морда. Где-то я его уже видел.
– По ящику, Леша. Это начальник речного порта.
– Точно! И кто его заказывает?
– Люди, Леша, люди. Зверушки до такого пока еще не додумались.
– Наших задействовать?
– Нет. Подтяни кого-нибудь со стороны.
Кивнув, Шахид убрал конверт во внутренний карман кожаной куртки, встал с дивана, не прощаясь, направился к выходу.
– И пришли мне хоть тельняшку какую-то, что ли! – крикнул ему вдогонку Кальян.
– Хорошо, – не оборачиваясь, ответил Шахид.
Выждав пару минут, Кальян достал один из трех своих сотовых телефонов и набрал номер:
– Привет! Я слышал, ваше ведомство прапорщика вчера приняло. Есть одна просьба…
Скрябин приехал в прокуратуру, поднялся на этаж, где располагались кабинеты следственной части, постучал в дверь Кожуриной:
– Можно?
Место Кожуриной пустовало. Но за вторым письменным столом, который раньше был придвинут к стене и использовался для хранения коробок с вещдоками, сидела незнакомая Стасу темноволосая девушка лет двадцати трех. Когда он вошел, она задумчиво листала какое-то уголовное дело, а на экране компьютера перед ней был выведен недопечатанный текст.
Девушка подняла голову:
– Вы к Татьяне Николаевне? Она у шефа.
– Подождать можно? – Скрябин сел на стул у двери.
– Вас вызывали?
– Нет, я добровольно. А вы – новый следователь?
– Стажируюсь, – девушка поправила короткую челку и сделала вид, что возобновила чтение документов из дела.
– Самоубийца, – Скрябин театрально вздохнул.
– Почему?
– В зеркало на себя посмотрите.
– Что, тушь осыпалась? – Бросив уголовное дело, девушка схватила косметичку, лежавшую рядом с компьютерным монитором.
Стас продолжал:
– На ваше лицо уже упала тень будущего. Горы трупов, тонны бумаг и никакой личной жизни.
– Из кабинета выйдите! Кто вы такой вообще?
– Я ваш спаситель.
– Из кабинета…
Вошла Кожурина. Наверное, она слышала последнюю часть разговора, потому что прямо с порога заметила:
– Правильно, Саша. Никогда не разговаривай с незнакомцами. – И только потом кивнула Скрябину: – Здравствуйте, Станислав Александрович. Какими судьбами?
Она устроилась на своем месте. Скрябин пересел со стула у двери ближе к ней:
– У нас с Шиловым возникла идейка по взрывнику. Надо бы слетать к Петрухе, пообщаться.
– Глухой номер. Я его допрашивала по полной.
– Люди склонны меняться. Особенно на зоне.
– Когда хотите лететь?
– Хоть сегодня.
– Билет уже есть?
– Сейчас поеду узнавать.
Кожурина кивнула каким-то своим мыслям и сняла телефонную трубку. Сверившись с записью в ежедневнике, набрала номер:
– Алло, Славик? Это опять я. Сделай мне еще один билет на тот же рейс. Скрябин Станислав Александрович… Он подъедет, заберет. Спасибо!
– А кто еще летит? – Спросил Стас, дождавшись, пока Кожурина, обсудив что-то еще с неизвестным ему Славиком, положит трубку.
Кожурина усмехнулась и посмотрела на девушку:
– Привыкай, Александра, наши оперативники смекалкой не блещут.
Александра понимающе кивнула, взглянув на Стаса поверх уголовного дела, которое снова взялась читать, когда Татьяна Николаевна зашла в кабинет.
Кожурина достала из кошелька деньги, отсчитала стоимость одного билета и протянула купюры Стасу:
– Центральная касса, восьмое окно. Скажете, что от меня. Возьмете билеты на себя и на меня.
