И вот настал великий день – первого дежурства по городу, правда, не самостоятельного, а вместе с наставником, старшим следователем. Придя в комнату дежурных следователей, я начала активно ждать происшествий, приговаривая: «Ну скорей бы что-нибудь случилось», чем портила настроение моей наставнице, которая проработала следователем десять лет и на дежурстве мечтала о противоположном – чтобы ничего не случилось, а она смогла выспаться. С нами дежурили два веселых эксперта-медика, которые, поняв, что я на дежурстве первый раз, обрадовались возможности пошутить. Наконец сбылись мечты идиота. В одном из районов обнаружили в подвале труп бомжа и призывали в связи с этим дежурную группу. Моя наставница, потягиваясь, стала мрачно предвкушать обилие опарышей в подвале, а эксперты, видя брезгливое выражение моего лица и поняв мое отношение к опарышам, принялись за меня. Один ласково сказал: «Лена, а ты знаешь, что опарыши прыгают?» – «Как – прыгают?!» – задохнувшись от ужаса, спросила я. Второй сладострастно принялся объяснять: «А как гусеницы. Сворачиваются в пружинку, а потом распрямляются – и прыгают, на расстояние до пятидесяти сантиметров». – «Господи, а зачем же они прыгают?» – еле шевеля побелевшими губами, спросила я. Первый эксперт бесстрастно пояснил: «А свежатинку почуют, вот и прыгают». Вот про опарышей помню до сих пор, а что был за труп бомжа – начисто изгладилось из моей памяти. Эксперты-медики – это, конечно, особая категория людей. Ладно мы, следователи, вынуждены осматривать гнилые и обезображенные трупы, но мы при этом их руками не трогаем. А медики надевают резиновые перчатки и по локоть залезают в гниющую массу, да и вообще, что наружный осмотр трупа, что вскрытие – занятия не для слабонервных. При всем при этом судебные медики, как правило, интеллигентные, гармоничные люди, с широким кругом интересов (от жанровой живописи до авангардной музыки), добряки по натуре и приятные собеседники. Смотря на них, я вспоминала популярную книгу Юргена Торвальда «Сто лет криминалистики», в которой он описывал французского патологоанатома Александра Лакассаня, работавшего на заре развития судебной медицины, когда еще не знали такой роскоши, как холодильники для трупов и резиновые перчатки. Он вскрывал трупы без всяких перчаток и не мог избавиться от трупного запаха, исходившего от его рук, но при этом имел любимую жену, дочерей и был жизнерадостным, веселым человеком, душой компании.
Все эксперты-медики в начале моей карьеры относились ко мне нежно и по-отечески, всячески оберегая и поддерживая.
В первый год моей работы я дежурила вместе с опытным экспертом, впоследствии заведовавшим моргом, и под конец дежурства мы выехали на берег Финского залива, куда волной выбросило объеденный корюшкой труп неизвестной женщины. Был ноябрь, дул почти ураганный ветер, шел мокрый снег, и эксперт тешил себя надеждой, что мы приедем, посмотрим на труп и, если он окажется не криминальным, дадим поручение местной милиции оформить протокол осмотра и уедем восвояси, на чем и закончим дежурство. Я с нерастраченным молодым задором возражала, что поскольку ее личность не установлена, нам придется осматривать труп самим по полной программе. «А если я тебе ее установлю, мы уедем?» – спросил эксперт. «Если она будет установлена – да, только как вы это сделаете?» – «А это уже не твоя забота», – отвечал эксперт.
Участок берега, на котором лежал труп, освещался костром. Лицо трупа было обезображено рыбами, тело раздуто, на одной ноге болтался ботинок. Было похоже, что тетенька проплавала не меньше двух-трех недель. На мой взгляд, ситуация в плане установления личности была безнадежной. Но эксперт, как гончая собака, забегал вокруг трупа, бормоча под нос: «Сейчас я тебе ее установлю, сейчас установлю...» И через несколько минут торжествующе замахал передо мной снятым с ноги трупа ботинком, внутри которого было написано: «Валя Петрова, общежитие № 5».
А однажды мы с экспертрисой попали в неприятную ситуацию. Мы пили чай в комнате дежурных, когда позвонили из районного отделения милиции и сообщили, что у них на территории труп старичка-инвалида без признаков насильственной смерти, только на лице два синячка, но врачи «скорой помощи» сказали, что эти синячки не связаны со смертью. Я уже готова была произнести волшебное слово «оформляйте», но экспертриса по имени Лена, с которой я дежурила, посоветовала мне все-таки выехать на этот труп и посмотреть на месте, что за синячки. Мы с ней приехали в коммунальную квартиру, открыли дверь в комнату и увидели обстановку борьбы – в комнате было сокрушено все, даже разбита люстра. Посреди комнаты лежал труп пожилого дядечки, на груди у него четко отпечатался след ноги. На голову трупа был положен протокол осмотра, составленный участковым инспектором, где было зафиксировано, что «на лице трупа седая борода и несколько кровоподтеков». Сняв протокол и подняв бороду, мы обнаружили на шее трупа четкую странгуляционную борозду. Я спросила у толпившихся в коридоре соседей, кто мог убить старичка? Соседи охотно пояснили, что это сделал жилец из комнаты рядом, больше некому. «Он вообще-то не совсем здоровый, на него двадцать лет назад на мясокомбинате упала туша, и у него справка есть; он все время этого деда гонял и говорил, что ему ничего не будет, поскольку он дурак. А сейчас он у себя заперся».
Работники милиции, в большом количестве имевшиеся на месте происшествия, стали деликатно стучать в дверь комнаты предполагаемого злодея и нежными голосами просить выйти. Из-за запертой двери в ответ раздавался зычный отборный мат, и со временем все опера и участковые рассосались, оставив нас с тезкой одних. Когда мы заканчивали осмотр трупа, соседняя дверь вдруг распахнулась и в коридор вывалился совершенно пьяный и дремучий мужик, который заревел дурным голосом, что пришел сдаваться. Мы с Леной растерялись, не зная, что с ним делать.
На наше счастье, как раз в этот момент в квартиру за забытой папкой забрел участковый, который и повязал мазурика. А вездесущая старушка-понятая, подле того как его увели, заглянула в открытую дверь его комнаты и сказала: «А у него там женщина лежит...» – «Ну и что?» – спросила я. «А она дышит?» Нет, оказалось, что женщина, лежавшая в его комнате, не дышала, но была еще теплой, поскольку только что была удушена той же самой удавочкой, которую он применил и к деду и которая валялась тут же. Мы с Леной порадовались тому, что нас он не тронул, но то обстоятельство, что его сожительница была убита практически в нашем присутствии, испортило нам настроение надолго. А злодей действительно оказался психом.
В первый год работы мне, как молодому, еще не обросшему пристрастиями и личными связями сотруднику, поручали в основном дела в отношении сотрудников милиции. Первое мое дело на поприще разоблачения волков в овечьей шкуре было весьма поучительным.
Двое приличных мужчин (один – директор магазина, второй – ведущий инженер в проектном институте) возвращались с вечеринки под кофе, и у самого дома их, как назло, прихватил наряд милиции. А в застойные годы для номенклатурных работников и интеллигенции ночь в вытрезвителе означала всяческие кары по партийной и производственной линии и крест на имидже порядочного человека. (В качестве иллюстрации могу вспомнить рассказ моей подруги, работавшей в бухгалтерии Института водного транспорта. К ней, стесняясь и краснея, подошел студент судоводительского факультета, объяснил, что был на свадьбе в Петродворце и там перебрал немного, был отправлен в вытрезвитель, и скоро на факультет должно прийти уведомление об этом, что моментально закроет ему визу, и с карьерой судоводителя можно будет распрощаться. В связи с этим студиозус униженно просил – когда придет уведомление, не передавать его в деканат, а сообщить ему, и он сразу оплатит услуги вытрезвителя. Моя подруга, проникшись бедой будущего судоводителя, пообещала, что сделает все возможное для спасения его честного имени. Он долго благодарил, вышел из бухгалтерии пятясь; правда, потом снова заглянул в дверь и сказал: «Да, и если еще из Московского района придет уведомление, и из Ленинского и Октябрьского, – вы их тоже в деканат не отдавайте».)
Поэтому понятно, что два уважаемых человека, вместо того, чтобы покорно сесть в машину ПМГ, бросились бежать. Одного догнали сразу и, пару раз стукнув, запихнули в машину, а за вторым пришлось побегать по широким купчинским дворам. Наконец он споткнулся о поребрик газона, упал и был препровожден в отделение.
На следующий день в прокуратуру поступила жалоба этого достойного гражданина, где он писал, что когда его догнали, один из милиционеров со словами: «Ну что, бегун, набегался?» два раза сильно ударил его, лежащего, сапогом в бок, чем причинил переломы двух ребер, и в доказательство прилагал справку из травмпункта с рентгеновским снимком. А в этом уже усматривался состав превышения власти, сопряженного с применением насилия.
