– Не могу сказать, что очень рад.
Ткачев как-то очень понимающе кивнул и сел на стул у стены, справа от входа:
– Кофе угостите?
– Да, конечно. Прошу! – Шилов отдал ему свою кружку. – Пейте на здоровье!
– Зря вы так, Роман Георгиевич. Нет плохих служб, есть плохие люди.
– Вы, значит, хороший?
– Для того, кто работает, да. – Посмотрев в кружку, Ткачев поставил ее на стол Шилова, не притронувшись.
– Прямо революция какая-то!
– Наша служба потому и называется «собственной безопасностью», чтобы обеспечивать безопасность сотрудников.
– Всю жизнь мечтал об ангеле-хранителе.
– Как видите, мечты сбываются.
– Вот, значит, ты какой, Санта-Клаус.
Ткачев усмехнулся. Взял кружку, выпил, поставил. Вздохнул:
– Санта-Клаус по сравнению со мной просто мальчишка. Появятся проблемы – обращайтесь.
– Они должны появиться?
– А что, разве у сильного опера может быть по-другому? До скорого…
Ткачев ушел.
Шилов выплеснул недопитый кофе в корзину, сел за свой стол и выругался.
Бажанов, Ткачев… Начало недели безнадежно испорчено.
Значит, и вся неделя будет такая?
* * *
– Ну и где я? – вопросил Кальян, отрывая голову от подушки.
В расстегнутых брюках и голый по пояс, он лежал на огромном квадратном диване в VIP-зале восточного ресторана. Рядом дрыхла какая-то смуглая девица в полупрозрачном наряде исполнительницы танца живота. Кальян похлопал ее по заду:
– Эй, подруга, вставай. Утро уже!
Девушка что-то пробормотала и немного отодвинулась от него.
На столике рядом с диваном стояло множество разномастных бутылок. Целых не было, самое большее – полупустые. Кальян взял текилу, сделал из горла несколько глотков. Откинулся на подушки, полежал, глядя в потолок и припоминая вчерашнее. Сколько бы он ни пил, сильного похмелья у него никогда не бывало. Хотя все считали, что после загула он не меньше суток приходит в себя и страдает провалами в памяти.
Большая светлая комната, где он находился, была оформлена в стиле, соответствующем восточной ориентации заведения. Ковры, ширмы, принадлежности для курения опиума. Пахло какими-то благовониями. На полу валялись пиджак и залитая красным вином рубашка Кальяна. Он опустил руку, проверил содержимое карманов пиджака. Все на месте. Кто бы там чего ни думал, но даже в состоянии глубочайшего опьянения Кальян умел себя контролировать и алкогольной амнезии не был подвержен.
– Эй, есть кто живой? – крикнул он.
Тут же приоткрылась дверь, в комнату вошел метрдотель. Вид у него был немного напуганный. Оно и понятно: заранее неизвестно, чего ждать от такого клиента, как Федя Кальян, – то ли мордобоя, то ли царских чаевых, то ли и того и другого одновременно.
– Звали, Федор Аркадьевич?
– Если бы не звал, ты бы сюда сунуться не посмел. В Багдаде все спокойно?
– Да, Федор Аркадьевич. Мы еще не открылись, здесь только свои, первая смена.
– Шахиду позвони.
– Уже позвонили, Федор Аркадьевич. Уже едут…
– Свободен.
Метрдотель, скрывая облегченный вздох, хотел скользнуть за дверь, но замер, услышав окрик Кальяна:
– Отставить! Тело это забери.
Метрдотель с испугом посмотрел на спящую танцовщицу.
– Да жива она, жива, – усмехнулся Кальян, беря со столика прямоугольную бутылку текилы. – Нажралась просто.
Метрдотель безуспешно попытался растолкать девушку, потом просто взвалил ее на плечо и ушел, плотно затворив резную дубовую дверь. Но в одиночестве Кальян оставался недолго. Прошло, может быть, минут пять, и появился Шахид. Он был, как всегда, подтянут и деловит. На помятого Кальяна смотрел со скрытым презрением.
Кальян подумал, что его помощник слишком часто в последнее время стал себе позволять такие взгляды. Дурак, думает, что это не видно – а на самом деле его мысли прямо на лбу прочитать можно. Ничего, пусть пока думает. Ничего…
– Шахид, братан! – широко улыбнувшись, Кальян отсалютовал ему пиалой с холодным чаем. – Чайку хочешь?
Шахид отрицательно покачал головой.
– Ну, как знаешь… Костюмчик мне не привез?
– А деревянный не боишься примерить?
Кальян поперхнулся:
– Чего?
– Федя, ты догуляешься! – Нервно вышагивая вдоль дивана, на котором лежал Кальян, Шахид скрестил руки на груди. – Или ингуши тебя тепленьким, без охраны, возьмут, или менты завалят при задержании. Ты же пьяный хрен дашься.
Кальян прокашлялся, поставил пиалу:
– Не гони, я в норме.
– В норме? А на встречу с Князем я один ездил. И по бизнес-центру вопросы решал…
– И чем ты недоволен? Тебе же лучше, основным становишься.
– Я за дела переживаю.
– Извини, брат, – Кальян покаянно опустил голову. – Понесло чего-то.
Он достал измятый конверт, полученный вчера от гаишников:
– Вот, кстати, работка новая. Займись…
Шахид присел на диван, вскрыл конверт. Нахмурился, разглядывая фотографии:
– Знакомая морда. Где-то я его уже видел.
– По ящику, Леша. Это начальник речного порта.
– Точно! И кто его заказывает?
– Люди, Леша, люди. Зверушки до такого пока еще не додумались.
– Наших задействовать?
– Нет. Подтяни кого-нибудь со стороны.
Кивнув, Шахид убрал конверт во внутренний карман кожаной куртки, встал с дивана, не прощаясь, направился к выходу.
– И пришли мне хоть тельняшку какую-то, что ли! – крикнул ему вдогонку Кальян.
– Хорошо, – не оборачиваясь, ответил Шахид.
Выждав пару минут, Кальян достал один из трех своих сотовых телефонов и набрал номер:
– Привет! Я слышал, ваше ведомство прапорщика вчера приняло. Есть одна просьба…
* * *
Скрябин приехал в прокуратуру, поднялся на этаж, где располагались кабинеты следственной части, постучал в дверь Кожуриной:
– Можно?
Место Кожуриной пустовало. Но за вторым письменным столом, который раньше был придвинут к стене и использовался для хранения коробок с вещдоками, сидела незнакомая Стасу темноволосая девушка лет двадцати трех. Когда он вошел, она задумчиво листала какое-то уголовное дело, а на экране компьютера перед ней был выведен недопечатанный текст.
Девушка подняла голову:
– Вы к Татьяне Николаевне? Она у шефа.
– Подождать можно? – Скрябин сел на стул у двери.
– Вас вызывали?
– Нет, я добровольно. А вы – новый следователь?
– Стажируюсь, – девушка поправила короткую челку и сделала вид, что возобновила чтение документов из дела.
– Самоубийца, – Скрябин театрально вздохнул.
– Почему?
– В зеркало на себя посмотрите.
– Что, тушь осыпалась? – Бросив уголовное дело, девушка схватила косметичку, лежавшую рядом с компьютерным монитором.
Стас продолжал:
– На ваше лицо уже упала тень будущего. Горы трупов, тонны бумаг и никакой личной жизни.
– Из кабинета выйдите! Кто вы такой вообще?
– Я ваш спаситель.
– Из кабинета…
Вошла Кожурина. Наверное, она слышала последнюю часть разговора, потому что прямо с порога заметила:
– Правильно, Саша. Никогда не разговаривай с незнакомцами. – И только потом кивнула Скрябину: – Здравствуйте, Станислав Александрович. Какими судьбами?
Она устроилась на своем месте. Скрябин пересел со стула у двери ближе к ней:
– У нас с Шиловым возникла идейка по взрывнику. Надо бы слетать к Петрухе, пообщаться.
– Глухой номер. Я его допрашивала по полной.
– Люди склонны меняться. Особенно на зоне.
– Когда хотите лететь?
– Хоть сегодня.
– Билет уже есть?
– Сейчас поеду узнавать.
Кожурина кивнула каким-то своим мыслям и сняла телефонную трубку. Сверившись с записью в ежедневнике, набрала номер:
– Алло, Славик? Это опять я. Сделай мне еще один билет на тот же рейс. Скрябин Станислав Александрович… Он подъедет, заберет. Спасибо!
– А кто еще летит? – Спросил Стас, дождавшись, пока Кожурина, обсудив что-то еще с неизвестным ему Славиком, положит трубку.
Кожурина усмехнулась и посмотрела на девушку:
– Привыкай, Александра, наши оперативники смекалкой не блещут.
Александра понимающе кивнула, взглянув на Стаса поверх уголовного дела, которое снова взялась читать, когда Татьяна Николаевна зашла в кабинет.
Кожурина достала из кошелька деньги, отсчитала стоимость одного билета и протянула купюры Стасу:
– Центральная касса, восьмое окно. Скажете, что от меня. Возьмете билеты на себя и на меня.
– Я и один слетаю…
– Скрябин, у меня кроме вашего взрывника в производстве еще шесть дел, и командировки по ним тоже случаются. А если мое присутствие в самолете вам поперек горла, сядем в разные салоны. Отдельное поручение по Петрухе я выпишу. В идею не верю, но если вдруг выгорит, с меня коньяк.
– Взятка должностному лицу при исполнении?..
