Гунарстранна кивнул.
— Ладно, ты иди, — сказал он. — А я еще немного здесь побуду.
Когда Фрёлик ушел, Гунарстранна выключил свет в торговом зале и направился в кабинет. На несколько секунд остановился на пороге, задумчиво глядя на письменный стол со старинной черной пишущей машинкой, портативным радиоприемником и одноконфорочной электроплиткой на старом умывальнике с мраморной столешницей.
У стола стояло старое деревянное крутящееся кресло. Гунарстранна сел в него и увидел рядом с машинкой красивый винный бокал, хрустальный, с гравировкой. Гунарстранна достал из кармана резиновые перчатки, надел их и осторожно взял бокал за ножку. На хрустале были выгравированы животные: лиса и заяц. «Из сказки», — подумал инспектор. Он поставил бокал на место, наклонился вперед и положил голову на согнутую руку. Прищурившись, стал озираться по сторонам. Старый умывальник, пишущая машинка, телефон, чернильница, плитка со старомодным проводом, накрытым салфеткой… Он проследил за проводом глазами. У самой стены, под розеткой, что-то блеснуло. Гунарстранна вышел из-за стола и присел у стены на корточки. Он увидел осколок. Осторожно подобрал его и поднес к свету. Осколок хрусталя с гравировкой… Он покосился на бокал, стоящий на столе, нагнулся над ним и сравнил гравировку.
Вывод напрашивался сам собой: здесь кто-то побывал. Дверь отперли ключом и проникли в магазин. Незваный гость разбил один из двух очень ценных бокалов.
Глава 43
НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
Поздним вечером в кабинет Гунарстранны постучали.
— Я увидел, что у тебя горит свет, — запинаясь, проговорил Иттерьерде.
Гунарстранна повернулся к вошедшему и язвительно спросил:
— Что, нашлось все-таки время зайти? А я думал, ты расследуешь убийство таксиста!
Иттерьерде помахал несколькими листами бумаги:
— А это, по-твоему, что такое?
— Зарабатываешь сверхурочные? — издевался Гунарстранна.
— Вот детализация звонков с мобильного телефона Экхольта.
— Значит, можно доказать, что он звонил Франку Фрёлику? — спросил Гунарстранна.
— Да.
— И что Фрёлик звонил Экхольту?
— Да, — ответил Иттерьерде.
— Отличная новость! — буркнул Фрёлик, сидевший на диване с последним выпуском комикса «Дональд Дак».
Гунарстранна зевнул.
— Не прикидывайтесь, будто вам неинтересно. — Иттерьерде широко улыбнулся и помахал листками. — Экхольт довольно часто названивал одной известной вам даме, которая живет на Хегерманнгате…
— Ну да, Гро Хеге Вюллер, — кивнул Гунарстранна. — Мог бы и не говорить. Мы знаем, что она ему не перезванивала.
— Верно, — улыбнулся Иттерьерде. — Копию хотите? — Он помахал страницами.
Гунарстранна взял копию и просмотрел список.
— А этот номер я где-то уже видел, — пробормотал он себе под нос, хватая трубку и набирая номер.
Остальные молча наблюдали за ним.
Когда на том конце ответили, Гунарстранна тут же нажал отбой. Фрёлику показалось, что через тощее тело инспектора пропустили ток. Усталая, сгорбленная фигура вмиг превратилась в сгусток энергии. Гунарстранна вскочил с кресла и ослепительно заулыбался.
— Что случилось? — осторожно спросил Иттерьерде.
— Я не туда попал.
— Да, но кому ты звонил? — спросил Фрёлик. Вместо ответа, Гунарстранна повернулся к нему и спросил:
— Едешь со мной?
— Куда?
— В Национальный архив.
Фрёлик изумленно уставился на него:
— Ты звонил в Национальный архив? Гунарстранна, по-прежнему улыбаясь, покачал головой:
— Нет. Но по-моему, нам придется туда поехать. Думаю, сейчас у них закрыто.
Фрёлик надел свои армейские ботинки.
— Может, все-таки скажешь, куда ты звонил? — спросил он, хватая кожаную куртку.
— В отель «Континентал».
На то, чтобы попасть в архив, который действительно оказался закрыт, им потребовалось несколько часов. Библиотекарь, приставленный к ним приказом самого непременного секретаря, никак не мог взять в толк, почему дело не может подождать до завтрашнего утра. Он оказался настоящим педантом. Прежде чем приехать, он посоветовался со своим непосредственным начальником. Лицо у него раскраснелось от мороза; на нем особенно четко выделялись веснушки, а из-под капюшона выбивались рыжие волосы. Серое полупальто он надел прямо поверх полосатых пижамных штанов. Библиотекарь подъехал на «форде-сиерре» с багажником для лыж на крыше и, не выключая мотора, отпер дверь и провел их в зал с устройствами для чтения микрофиш.
Еще полчаса ушло на поиски нужной микрофиши. Фрёлик проголодался. Когда Гунарстранна объявил, что они скоро произведут арест, первым чувством, которое испытал Фрёлик, было разочарование. Если они сейчас поедут кого-то арестовывать, значит, с едой придется подождать… Фрёлик почесал бороду и попытался сообразить, где ближайший «Макдоналдс».
— Смотри, — сказал Гунарстранна, выпрямляясь.
Фрёлик нагнулся и заглянул в проекционный аппарат. Он разглядел какой-то документ, написанный неразборчивым округлым почерком.
— Что это?
— Свидетельство о браке.
— Вижу. Но чье?
— Родителей Амалье Брюн.
— Значит, за это мы их арестуем? Ты спятил?
— Надеюсь, что нет. — Гунарстранна улыбался во весь рот. — Фрёлик, ужасно хочется курить.
— А я бы чего-нибудь съел.
— Начинай курить, Фрёлик, и ты забудешь о еде!
— Тебе всегда хочется курить. Ну, слезай со своего любимого конька! Что такого интересного ты нашел в старом свидетельстве о браке? Что дает нам основания для ареста?
— Сам посмотри, — с улыбкой ответил Гунарстранна.
— Уже посмотрел. Ты, главное, скажи, на что смотреть!
— На девичью фамилию невесты. На фамилию матери Амалье Брюн.
«Просыпаться нельзя, — подумала она. — Хочу проспать до утра». Как только мысль оформилась в голове, она поняла, что непременно проснется, потому что ночь сегодня не такая, как всегда. Она лежала, укрывшись одеялом и зажмурившись. Нет ничего хуже, чем просыпаться среди ночи в полном одиночестве.
Когда она наконец отважилась открыть глаза, ее взгляд упал на пол. На полу желтела полоска света из соседней комнаты. Яркий луч, похожий на луч лазера, падал не только на паркет, но и на стену. Она не шелохнулась. Лежала тихо-тихо, стараясь дышать ровно и спокойно, и вспоминала о том, как она вот так же проснулась несколько дней назад.
Сейчас самое важное — лежать тихо, чтобы одеяло не зашуршало и она не выдала себя. «Почему? — спросила она саму себя и тут же ответила: — Потому что». На самом деле никакого рационального объяснения не было. Она понимала одно: надо лежать тихо, расслабиться и воспринимать все происходящее как должное. Когда она притворилась спящей, ей стало немного легче. Наступило какое-то оцепенение, помогавшее ей пережить ужасные часы, когда она просыпалась в тихой комнате совершенно одна — без Рейдара.
Как только она вспомнила о Рейдаре, перед ее мысленным взором тут же возникло его белое, безжизненное тело — пустая оболочка, в которой больше не было души. Бренные останки старого, несгибаемого, тщеславного человека, окружавшего себя непроницаемой броней. С течением времени она стала его бояться. Она боялась говорить ему, о чем она думает, потому что Рейдар не относился к ней всерьез. Он обращался с ней как с маленькой. С ней, пятидесятичетырехлетней Ингрид Есперсен, обращались как с маленькой девочкой!
Машинально, забыв обо всем, она вздохнула от жалости к себе. Но, услышав тихий вздох, тут же оцепенела. Она совсем не хотела ни вздыхать, ни шевелиться.
«Я неудачница, — подумала она. — Как странно сложилась жизнь! Мне уже за пятьдесят, я вдова, но по-прежнему, как ребенок, жалею себя. Но не потому, что я осталась одна, а потому, что мне никогда не удавалось жить так, как я хочу. Всю жизнь приходилось угождать другим, отказываться от своих желаний. А ведь все могло бы быть совершенно по-другому, если бы я не боялась… Я слишком всего боялась. И мне показалось, что Рейдар способен меня защитить. Ну и что вышло? Каким образом Рейдар защитит тебя сейчас? Страх, который куда-то прятался, когда Рейдар был рядом, проснулся снова… Я стала пленницей страха, от которого мне уже не освободиться».
Ингрид лежала тихо и думала о своей жизни. Совершенно верно, она вышла замуж за Рейдара, потому что рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. А теперь Рейдара нет, и страх, от которого она бежала столько лет, догнал ее.
