Она села в глубокое кресло в кабинете мужа и попыталась собраться с мыслями. Во что бы то ни стало надо перетянуть Олега на свою сторону, пообещать ему все, что он захочет, только бы заручиться его молчанием.
Может быть, состряпать на скорую руку какую-нибудь ложь, сославшись на задание Арсена?
Олег вошел в кабинет и молча остановился перед ней.
Всего несколько мгновений они, не говоря ни слова, глядели друг на друга, но этих мгновений ему хватило, чтобы понять настроение матери и быстренько сориентироваться. Он опустился на колени перед креслом, взял Наталью за руку.
– Мать, я очень рад за тебя. Я за семь лет ни разу не видел тебя такой красивой, с горящими глазами! Ты необыкновенная женщина, а что ты видишь в своей жизни? Скучного отца, скучную работу, скучного меня. Наш отец – замечательный, он добрый, порядочный, спокойный, но тебе нужно хотя бы иногда встряхиваться, иначе ты совсем закиснешь. Честное слово, я очень рад, что нашелся человек, который оценил тебя, твой ум, твою красоту, твою незаурядность. И ты можешь быть абсолютно спокойна, отец ничего не узнает.
Более того, если я впредь могу быть тебе чем-то полезен, ты можешь на меня рассчитывать.
Еще не родилась на свет женщина, которую нельзя было бы купить лестью. Вопрос только в степени тонкости этой лести. Великолепный юный негодяй. Воплощенная материнская мечта.
…Месяц назад…
– Ты посоветовался с дядей Арсеном?
– Да. Он сказал, что нужно сделать крепкого середнячка.
Отказываться от стажировки в МУРе глупо, это сразу бросается в глаза.
Но надо сделать так, чтобы отзыв о стажировке был похвальный, но чтобы они не захотели через полгода взять меня на работу.
– Почему?
– Я нужен дяде Арсену в Северном округе. Даже если я пройду стажировку в МУРе, распределение я все равно получу в Северный. У него свои планы.
– Что ж, дяде Арсену виднее…
…Неделю назад…
– Ослабь хватку, сынок. Не нужно выглядеть слишком умным. Судя по информации, которая у нас есть, Каменская вовсе не так проста. Как бы она тебя не разглядела.
– Советуешь сбавить обороты?
– Вот именно.
– Слушаюсь, мой генерал! Ну и чутье у тебя, мамуля…
Выстрелы прозвучали одновременно. Ларцев рухнул как подкошенный, а Олег стал медленно оседать, привалившись к дверному косяку. Наталья Евгеньевна едва успела осознать случившееся, как раздался звонок в дверь.
Немедленно отозвался злым лаем Цезарь. У мужа есть ключи, так что это не он. Никому другому она дверь открывать не собиралась.
Звонок прозвенел еще раз, Цезарь залаял громче, потом в дверь заколотили, послышались голоса:
– Откройте, милиция!
Через несколько секунд удары стали сильнее, Дахно поняла, что неизвестно откуда взявшаяся милиция взламывает дверь. Почему они здесь? Неужели Олежка? Где-то ошибся, прокололся, заставил себя подозревать и притащил за собой «хвост»? Олежка, сынок, как же ты так!
Ей хотелось кричать. Она слишком часто видела смерть и как врач, и как охотница. Олег был мертв, никаких сомнений. Олег, ее воспитанник, которого она со временем стала считать родным сыном, которого потом полюбила как сына, который дал ей пережить минуты непереносимо острого материнского счастья, гордости за своего ребенка, дал ей почувствовать особую прелесть дружбы и соратничества между матерью и сыном. За эти восемь лет она испытала столько радости, сколько не наберется во всей ее прошлой жизни. Никто никогда не сумеет так, как Олег, поддержать в минуты сомнений, утешить в горькие минуты, сказать в нужный момент нужные слова. И пусть все это было не правдой, пусть это было умелой, искусной игрой, но ведь было же, было! И было так хорошо!..
Но кроме Олега есть еще муж, и есть она сама, и есть лет тридцать жизни, которые надо прожить в нормальных условиях, а не на нарах.
Затрещала выломанная дверь. Лай Цезаря стал истошным и хриплым. Наталье Евгеньевне хотелось завыть и разрыдаться. Она чувствовала острую боль в груди и потеряла сознание.
Поздним вечером 30 декабря Настя с удовлетворением убедилась в том, что затеянная Колобком и ею игра дала некоторый результат. Человек с приятным баритоном звонил регулярно, вежливо извинялся за то, что не может прислать ей Александра Дьякова, спрашивал, не нужно ли для наилучшего завершения дела чего-нибудь еще, и не высказывал никаких претензий.
Чуткое Настино ухо улавливало в его голосе нарастающее напряжение, которое он, впрочем, весьма умело скрывал. Пока все шло так, как она задумывала: тянуть время, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству во имя спасения своей жизни от разгневанного Ларцева.
Страх, владевший ею все последние дни, растаял под горячими лучами нечеловеческого напряжения, в котором держала Настю неожиданно обернувшаяся ситуация. Она готова была сделать все, что угодно, только бы с Надюшей Ларцевой ничего не случилось. Все, что угодно. Пусть останется нераскрытым преступление, пусть преступники уйдут от ответственности, пусть ее уволят с работы, только бы не повредить ребенку.
Но Настя не была бы Настей, если бы позволила эмоциям полностью вытеснить профессиональный интерес. Можно ли сделать так, чтобы преступление все-таки было раскрыто? Можно ли, делая все возможное и невозможное для девочки, все-таки зацепить хотя бы одного убийцу?
Решение одной задачки порождало потребность решить следующую. Вместе с Лешей она набросала несколько схем, позволяющих осуществлять бесконтактную связь. Самой оптимальной показалась им схема, в которой были бы задействованы несколько сотрудников телефонного узла (по их прикидкам, не более четырех человек) и еще один фигурант, проживающий на территории обслуживания этого узла. Заняв мозги решением задачи просто для того, чтобы убить время, Настя пришла к огорчительному выводу о том, что подтверждаются самые худшие ее опасения. Создавать такую систему для противодействия расследованию только одного уголовного дела было столь же нелепо, как годами ткать гобелен со сложным рисунком, чтобы в результате один раз вынести в нем мусор из квартиры. Значит, Ларцев не ошибался, она имеет дело с посредником, не имеющим кровного интереса в деле Ереминой.
Кто же он, этот посредник? Руководитель клуба «Варяг», которому подчиняется Дьяков? Вполне возможно. Градов с ним знаком, они живут в одном доме, естественно, что в экстремальной ситуации Сергей Александрович обратился именно к нему. А если не он, то кто же? И какую роль в этом случае играет Фистин со своими варягами?
Настю беспокоила мысль о том, сколько еще ей удастся морочить голову посреднику своими требованиями найти Дьякова. В один прекрасный момент ее обман обнаружится. О том, что случится потом, было даже страшно подумать.
Саша Дьяков был задержан и надежно упрятан в камеру в тот момент, когда садился в поезд, чтобы отбыть из Москвы. Занимающиеся им сотрудники получили информацию о том, что Санек всех поставил в известность об отъезде и предупредил, что его не будет три-четыре месяца. Человек, отправляющийся в бега, так себя не ведет, рассудили они, очень похоже, что Дьякова просто-напросто собираются убрать и готовят почву для того, чтобы его не кинулись искать сразу. Поэтому паренька аккуратно довели до вагона, дав возможность провожающим, если таковые были, убедиться в благополучной посадке в поезд, и за минуту до отправления вывели его через нерабочий тамбур на пути по другую сторону от посадочной платформы.
Когда Гордеев начал по телефону петь ей песни про то, что «кто-то давит на нас сверху», Настя сообразила, что Колобок тоже учуял идею о возможном посреднике и предпринял попытку поссорить его с Градовым. Она же, в свою очередь, попробовала столкнуть посредника с Фистиным, заставив их безуспешно искать Дьякова. Пока его ищут, можно считать, что Надя в безопасности. Если, конечно, с ней ничего не сделали сразу. Но в любую минуту может выплыть наружу правда о задержании Дьякова, и посредник поймет, что Настя водит его за нос. Она не может не знать о задержании, поскольку произошло оно тогда, когда она еще не была в строгой изоляции, как сегодня. Теперь вся надежда только на Колобка-Гордеева, на то, что он сможет предотвратить утечку информации о Дьякове, хотя один Бог ведает, как ему это удастся, если на Петровке информаторы посредника чуть ли не в каждом кабинете, ну уж, по крайней мере, на каждом этаже и в каждом подразделении. «Может быть, все не так страшно, – утешала она себя, – может быть, Ларцев с перепугу преувеличил их количество, конечно, они есть, это несомненно, но популяция этих уродцев все-таки намного меньше». Но пока Дьякова еще искали, и это вселяло некоторую надежду. По крайней мере, давало Насте время придумать что-нибудь еще, чтобы потянуть время.
Ей и в голову не приходило, что девочку держат на лекарствах и все происходит «с точностью до наоборот». Если к утру Дьякова не найдут, Арсен даст указание сделать ей еще одну инъекцию. Пока Дьяков представляет для него потенциальную опасность, ему нужно сохранить рычаг воздействия на Ларцева. Утренняя инъекция может оказаться для девочки последней. Если бы Настя Каменская это знала…
