— Мне по-прежнему совершенно непонятно, почему вы не поговорили с Луизой начистоту о своих подозрениях, которые явно уже превратились в уверенность. Как вы могли жить под одной крышей со шпионкой?
— На самом деле все не так. Я говорил с нею. Дважды. Первый раз — в тот год, когда погиб Улоф Пальме. Конечно, все это не имело касательства к его смерти. Но время было тревожное. Иногда я сидел с коллегами, пил кофе, вел разговоры о подозрениях, что среди нас орудует шпион. Жуткая ситуация — жевать булочку и рассуждать о вероятном шпионе, которым могла быть моя собственная жена.
Неожиданно Валландер расчихался. Хокан фон Энке подождал, пока приступ кончится.
— Летом восемьдесят шестого я все выложил ей начистоту, — продолжил он. — Мы поехали на Ривьеру в компании друзей, капитана второго ранга Фрииса и его жены, наших обычных партнеров по бриджу. Остановились в Ментоне, в гостинице. Как-то вечером мы ужинали вдвоем, потому что к Фриисам случайно нагрянула дочь. После ужина мы пошли прогуляться по городу. И вдруг я остановился и спросил ее напрямик, без обиняков. Не готовился, вопрос, можно сказать, сорвался с языка сам собой. Я остановился перед ней и спросил: шпионка она или нет? Она возмутилась, сперва отказалась отвечать, подняла руку, словно хотела меня ударить. Потом овладела собой и совершенно спокойно ответила: конечно же нет. Мол, как я только додумался до этакой нелепости? Что она может выдать чужой державе? Помню, она улыбалась, не принимала мои слова всерьез, да и сам я теперь уже не мог принимать это всерьез. Просто был не в силах поверить, что она умеет так актерствовать. Попросил у нее прощения, сослался на усталость. До конца лета я был целиком и полностью убежден, что ошибался. Однако осенью подозрения вернулись.
— Что произошло?
— То же самое. Бумаги в оружейном шкафу, ощущение, что кто-то трогал портфель.
— Вы заметили в ней какую-нибудь перемену после того, как высказали ей в Ментоне свои подозрения?
Фон Энке задумался и ответил не сразу.
— Я, конечно, тоже задавал себе этот вопрос. Иногда мне казалось, что она какая-то другая, иногда — нет. До сих пор сомневаюсь.
— А как было во второй раз, когда вы приперли ее к стене?
— Это случилось зимой девяносто шестого, ровно через десять лет. Дома, в Стокгольме. Мы завтракали, на улице шел снег. И вдруг она спросила про мои крики ночью, во сне. Дескать, я крикнул ей, что она шпионка.
— Вы правда кричали?
— Не знаю. Мне случалось разговаривать во сне. Но сам я никогда этого не помнил.
— Что вы ответили?
— Повернул ситуацию. Спросил, правда ли то, что мне снилось.
— И что она сказала?
— Швырнула в меня салфетку и ушла из кухни. Вернулась через десять минут. Помню, я взглянул на часы. Девять минут сорок пять секунд. Попросила прощения, держалась как обычно и заявила, раз и навсегда, как она выразилась, что не желает никаких разговоров о подозрениях. Они абсурдны. Если я стану повторять такие обвинения, значит, я или сошел с ума, или впадаю в маразм.
— Что же было дальше?
— Ничего. Но мои опасения не исчезли. И слухи о шпионе, орудующем в шведских вооруженных силах, не унимались. А спустя два года настал момент, когда я всерьез начал думать, что теряю рассудок.
— Что тогда произошло?
— Меня вызвали на допрос в военную контрразведку. Никаких прямых обвинений против меня не выдвигали. Но некоторое время я был среди подозреваемых в шпионаже. Гротескная ситуация. Помнится, я думал, что если Луиза вправду продает русским армейские секреты, то она обзавелась идеальным прикрытием.
— Вами?
— Вот именно. Мной.
— Что случилось дальше?
— Ничего. Слух о крупном шпионе затихал и оживал снова, то сильнее, то слабее. На допросы вызывали многих, даже когда мы вышли в отставку. В общем, у меня возникло ощущение, что за мной следят.
Фон Энке встал, погасил свет, раздвинул шторы, правда не все. Серый рассвет и серое море виднелись между деревьями. Валландер подошел к окну. Поднялся ветер. И он тревожился о лодке. Хокан фон Энке пошел вместе с ним проверить швартовы. Несколько гаг покачивались на волнах. Солнце медленно разгоняло ночной туман. Лодка оказалась на месте. Общими усилиями они затащили ее повыше на берег.
— Кто убил Луизу? — спросил Валландер, когда они управились с лодкой.
Хокан фон Энке обернулся, посмотрел на него. Валландер подумал, что, наверно, примерно так же обстояло в Ментоне, когда он задал Луизе прямой вопрос.
— Кто ее убил? Вы спрашиваете меня. Я знаю только одно: не я. Но что говорит полиция? И вы сами?
— Стокгольмский полицейский, ведущий это расследование, показался мне весьма дельным человеком. Но он не знает. Пока не знает, точнее, пожалуй, сказать так. Не в наших правилах сразу опускать руки.
Они молча вернулись в охотничий домик, сели за стол и продолжили разговор.
— Надо начать сначала, — сказал Валландер. — Почему она исчезла? Для нас, видевших все это со стороны, логически напрашивался вывод, что вы договорились между собой.
— Нет-нет. О ее исчезновении я узнал из газет. И испытал шок.
— То есть она не знала, где вы находитесь?
— Нет, не знала.
— Кстати, долго ли вы рассчитывали прятаться?
— Мне надо было побыть одному, подумать. Кроме того, моей жизни грозила опасность. Пришлось искать выход.
— Я несколько раз встречался с Луизой. Ее искренне и глубоко тревожило, что могло случиться с вами.
— Она обманывала вас точно так же, как и меня.
— Не уверен. Она ведь могла любить вас не меньше, чем вы ее?
Фон Энке не ответил, только покачал головой.
— Ну и как? — спросил Валландер. — Нашли выход?
— Нет.
— Вы наверняка думали, размышляли, лежали в этом доме без сна. Я верю, когда вы говорите, что любили Луизу. И все же, когда она умерла, вы не покинули свое укрытие. Разумно предположить, что с ее смертью угроза вашей жизни миновала. Но вы продолжали прятаться. По-моему, одно с другим не очень-то вяжется, а?
— После ее смерти я похудел почти на десять кило. Потерял аппетит, толком не сплю. Пытаюсь понять, что произошло, но безрезультатно. Луиза словно бы стала для меня чужой. Я не знаю, с кем она встречалась, что привело к ее смерти. Не нахожу ответов.
— У вас никогда не возникало впечатления, что она боится?
— Никогда.
— Могу рассказать вам кое-что, о чем не писали в газетах и что полиция пока не предала огласке.
Валландер сообщил о подозрениях, что Луиза умерла от яда, который ранее применялся в Восточной Германии.
— В общем, вы с самого начала были правы, — закончил он. — В какой-то период своей жизни ваша жена Луиза стала агентом русской разведки. Словом, ваши подозрения подтвердились. Она — тот шпион, о котором ходили слухи.
Фон Энке вскочил, вышел вон из дома. Валландер ждал. Немного погодя забеспокоился и тоже вышел наружу. Хокана фон Энке он нашел в скальной расселине с той стороны острова, что смотрела в отрытое море. Валландер сел рядом на камень.
— Вы должны вернуться, — сказал он. — Если вы по-прежнему будете прятаться, ничего не разъяснится.
— Может, тот же яд ожидает и меня? Лучше и мне умереть?
— Нет, конечно. Но полиция имеет возможности защитить вас.
— Мне надо свыкнуться с этой мыслью. Что я все-таки оказался прав. Надо попытаться понять, почему и как она все это делала. Только тогда я смогу вернуться.
— Но слишком затягивать с возвращением нельзя. — Валландер встал.
Вернувшись в охотничий домик, он сам сварил кофе. После долгой ночи голова была тяжелая. Когда пришел Хокан фон Энке, он успел допить вторую чашку.
— Давайте поговорим о Сигне, — сказал Валландер. — Я навестил ее и нашел папку, которую вы спрятали среди ее книжек.
— Я любил дочку. Но навещал ее тайком. Луиза не знала, что я езжу туда.
— Значит, ее навещали только вы?
— Да.
— Ошибаетесь. После вашего исчезновения там минимум один раз побывал кто-то другой. Назвался вашим братом.
Хокан фон Энке недоверчиво покачал головой:
— У меня нет братьев. Есть родственник в Англии, и всё.
— Верю. Кто навестил вашу дочь, мы не знаем. Может статься, это означает, что все куда сложнее, чем предполагали и вы, и я.
Валландер видел, что Хокан фон Энке внезапно переменился. Они говорили о многом, но лишь сообщение о том, что кто-то чужой наведался к Сигне в «Никласгорден», не на шутку его встревожило.
Время близилось к шести. Долгий ночной разговор закончился. У обоих больше не было сил.
— Поеду, — сказал Валландер. — До поры до времени я единственный, кому известно ваше местонахождение. Но до бесконечности тянуть с возвращением вам нельзя. Вдобавок я не намерен прекращать вопросы. Подумайте, кто мог наведаться в «Никласгорден». Кто-то выследил вас. Кто? Почему? Нам придется продолжить разговор.
