— Когда о драме с захватом заложницы сообщили по радио, мне позвонил свидетель и сообщил, что хочет поменять свои показания.
Франк Фрёлик сидел перед ноутбуком и смотрел на диске «Схватку». Вэл Килмер и Роберт де Ниро ловко выпутывались из всех ловушек, расставленных полицейскими; Аль Пачино выглядел куда менее убедительно. И бегал кое-как, и стрелял из автоматического пистолета почему-то одиночными выстрелами. Всякий раз, когда Фрёлик пересматривал «Схватку», он начинал злиться. И дело было даже не в том, что ему не нравился Аль Пачино. Просто рядом с де Ниро и Килмером он оказался недостаточно крут. В то же время Фрёлика беспокоило, что он в этом фильме все время на стороне преступников. Следовало бы перечитать протоколы допроса Сьюра Флатебю и других свидетелей, но настроения не было, а так как еще два часа ему предстояло отсиживать на работе, он решил посмотреть фильм на компьютере, чтобы хоть как-то расслабиться.
Атмосфера в кабинете неосязаемо изменилась. Фрёлик вскинул голову и покосился на дверь. На пороге стоял Гунарстранна. Фрёлик нажал на паузу и отъехал на стуле от стола.
— Фрёлик, есть свет в конце туннеля!
Фрёлик молча ждал продолжения.
— По словам Ингрид Есперсен, Хиркенер что-то искал.
— В ее квартире? Что?
— Мне кажется, я знаю что, — пробормотал Гунарстранна. — Но дело может занять час или два… Нам понадобится сканер и хороший фоторедактор.
Фрёлик встал.
— Вот. — Гунарстранна показал ему групповой снимок, который он взял у профессора истории. — Как только я взглянул на него, сразу понял: что-то знакомое.
— Лицо? — спросил Фрёлик.
— Возможно. Во всяком случае, мне кажется, что снимок необходимо рассмотреть во всех подробностях.
Два часа спустя Фрёлик отсканировал четыре фотографии приема в Брюдевилле. Печатал снимки с разным разрешением, поворачивал отдельные фрагменты, менял яркость, контрастность.
— Сразу видно, что это та же женщина. — Фрёлик ткнул пальцем в Амалье Брюн. — А что мы, собственно, ищем?
Гунарстранна ответил не сразу. Он сидел и смотрел на оригинал, на котором Клаус Фромм был снят в форменном кителе. Фромм сидел на диване вполоборота и о чем-то беседовал еще с одним военным.
— Пожалуйста, увеличь еще раз.
— Кого именно? Даму?
— Всех. Хочу получше присмотреться к мужчинам, — объяснил Гунарстранна, задумчиво кусая губу. — Особенно к нему. — Он указал на Фромма.
Еще через час у них образовалась целая куча распечаток. Некоторые из них казались размытыми тенями в стиле современного экспериментального искусства: черно-серые тени, испещренные белыми точками.
— Похоже на тест Роршаха, — заметил Фрёлик.
Гунарстранна хмыкнул.
— Это такие кляксы, которые судебные психиатры показывают своим клиентам. Показывают кляксу и спрашивают, какие у клиента возникают ассоциации. Клиент говорит, что клякса вызывает у него ассоциации с гениталиями королевы Елизаветы. После этого его признают умственно неполноценным, отправляют в психушку на длительное лечение, и он выходит сухим из воды.
— Вот именно, — рассеянно ответил Гунарстранна.
— По-моему, тест назвали в честь какого-то швейцарского мозгоправа…
— Вот он! — воскликнул Гунарстранна, снова показывая на Клауса Фромма. — Пожалуйста, увеличь его еще раз. Постарайся почетче.
— Да зачем? Ты увидишь только серый фон и на нем чернильные пятна.
— И все-таки попробуй.
— Ладно, еще раз десять — и все, — сказал Фрёлик, двигая мышкой по изображению Фромма.
— Стой! — воскликнул взволнованный Гунарстранна. — Назад!
— В чем дело?
— Назад, только медленно.
Фрёлик повиновался. Они увидели похожий на рентгеновский снимок силуэт туфель, брюк. Руки мужчина положил на колени.
— Да, здесь, — сказал Гунарстранна.
Фрёлик в замешательстве смотрел на черное пятно на сером фоне.
— Можешь еще немного увеличить?
— Попробую.
Программа ненадолго зависла, но потом на монитор вернулось прежнее изображение: нечто серовато-черное с размытыми контурами.
— Да! — благоговейным шепотом произнес Гунарстранна. Его трясло от волнения. Он чуть не выронил зажигалку, когда прикуривал. — Смотри! — прошептал он, тыча пальцем в монитор.
— Я ничего не вижу.
— Да нет же, присмотрись!
— А что мне нужно увидеть? Куда смотреть?
— На картинку! — Гунарстранна ткнул дрожащим пальцем в одно из темных пятен на мониторе. — Посмотри на это… на значок! Помнишь, где мы его уже видели?
— Нет.
— А ты приглядись.
Фрёлик смотрел долго и наконец сказал:
— Сдаюсь!
Гунарстранна просиял:
— Распечатай то, что на экране.
Фрёлик повиновался.
Гунарстранна от нетерпения начал дергать за край распечатки, медленно выползающей из принтера.
— Ну и что дальше? — спросил Фрёлик.
Гунарстранна помахал снимком в воздухе:
— Разве тебе не любопытно?
Фрёлик сдержанно кивнул.
— Если у тебя есть время и желание, приглашаю тебя составить мне компанию.
— Куда мы едем?
— К горшку с золотом на краю радуги!
Глава 50
МАЛЬЧИК, СОБАКА И ОСЫ
«Он бежал. Машину занесло, и она проехала мимо. Мальчик не смел ни остановиться, ни обернуться. Машину занесло — она преградила ему дорогу. Распахнулась водительская дверца. Оттуда выскочил молодой солдат; он широко улыбался. В руках он держал автомат. Он улыбался, целясь. Улыбался, когда выпустил очередь. Мальчик метнулся вбок за сотую долю секунды до того, как рядом засвистели пули. Он покатился вниз по склону. Понял, что его не задело. Камешки рвали куртку, больно впивались в спину. Солдат гнался за ним; рядом с ним бежала и лаяла собака. Мальчик заполз в какие-то колючие кусты. Колючки раздирали ему лицо и руки. Он лежал на животе в почти непроходимых зарослях колючих веток, стараясь унять биение сердца. Кровь гулко стучала в висках. Собака — немецкая овчарка — сбежала по склону, виляя хвостом. Она принюхивалась и подвывала. Спустившись, она забегала кругами. Потом остановилась и принялась рыть землю передними лапами. Потом вдруг дернулась и громко взвыла. Зашуршали листья. По склону посыпались камешки. Солдат подошел к кустам. Мальчик затаил дыхание. Овчарка припала к земле и жалобно завизжала. Солдат с автоматом посмотрел туда, где прятался мальчик. Собака вдруг завалилась на бок. Солдат вскинул автомат и прицелился. Он медленно вел стволом справа налево. Солдат прикрикнул на собаку; та в ответ негромко заскулила. Солдат обернулся, подбежал к собаке и громко выругался. Вокруг собаки жужжал осиный рой. Осы вылетали из дыры в земле. Как будто забил подземный фонтан! И тут мальчик почувствовал, как первая оса ужалила его в щеку. Он дернулся от боли — его как будто обожгло огнем. Он стиснул зубы, чтобы не закричать ненароком. Солдат отступил на три шага от собаки и выругался. Прицелился в собаку. Раздался грохот выстрела, собака задергалась и затихла. Мальчика замутило. По его лицу ползали осы. Их лапки щекотали ему губы и веки. Он на миг приоткрыл глаза. Осы жалили его в руки, их жала протыкали рукава куртки. Солдат держал автомат одной рукой, а другой отмахивался от ос.
Еще одна оса ужалила мальчика в шею. Боль была такой невыносимой, что он тихо застонал. Солдат сразу же застыл и прислушался. Мальчик раскрыл рот, и туда сразу же залетела оса. Он раскусил ее зубами. Ствол автомата дергался — солдат медленно водил им по кустам. Вдруг он протяжно выругался и хлопнул себя по щеке. Осы набросились на него; он выпустил очередь в воздух и стал отступать, пятясь вверх по склону. Мальчик тут же пополз в другую сторону, отряхиваясь от ос. Еще одна оса укусила его в шею. Он зашипел от боли. Осы обсели его и жалили в голые руки. На нем не осталось ни одного живого места. Извиваясь, он выбрался из кустарника и пополз дальше. Скорее уйти от опасности! Солдат по-прежнему караулил его где-то там, наверху. Он и другие. Им не терпелось вернуться к себе в казарму. Чем скорее они застрелят его, тем скорее смогут поспать, поесть и покурить. Они его ненавидели. Нет. Они не ненавидели его. Просто он их раздражал. Их бесило, что он жив».
Карстен Есперсен замолчал. В таком месте очень удобно сделать паузу. Беньямин смотрел на него вытаращив глаза, обняв своего игрушечного жирафа и засунув себе в рот его длинную шею. Беньямин ждал продолжения. Но эпизод закончился. Карстен пока не знал, как продолжать.
