Я еще некоторое время смотрю на волны, покрытые барашками пены (как пишут в более дорогих, но менее интересных, чем мои, романах), чтобы убедиться, нет ли кого тонущего в воде. Может, кто-нибудь нуждается в моей помощи. Затем угрызения совести утихают, я завожу мотор и беру курс на яхту.
Ветер бьет нам в лицо, и мы немного приходим в себя. Глория выглядит почти красавицей при свете луны в своем мокром, облегающем тело платье.
— Тони, — вскрикивает она вдруг, — я никогда не встречала такого мужчину, как вы!
— Я тоже никогда, королева моя! — отвечаю я со свойственной мне скромностью.
Надо признать, что на этот раз я с честью исполнил свой долг! Мне кажется, я заработал свои пять тысяч баксов? Если вы не согласны, скажите прямо — я сообщу папаше Виктису, что готов пойти на снижение тарифа!
Вся морская баталия длилась всего пять или шесть минут. Хорошо, семь, не буду с вами спорить!
За меньшее время, чем потребуется продавцу в магазине, чтобы взвесить восемьсот граммов вареной колбасы и продать вам ее за килограмм, я расставил все на свои места, ликвидировал трех гангстеров, завладел катером и спас жизнь Глории.
Жаль, телевидения рядом не было, а то бы мои друзья из хроники сделали специальный выпуск с моей физиономией крупным планом!
Классный был бы материал! Затем они продали бы пленку коллегам-янки, поскольку те до ужаса любят смотреть, как спасают дочек миллиардеров, особенно в Далласе.
— Вы не ранены? — спрашиваю я.
— Нет, но воды наглоталась предостаточно.
— Вам удалось узнать бандитов?
— Да, это те, из Канн.
— Ну вот, они вас больше не побеспокоят… Она вдруг зло смеется.
— И поделом им!
Не могу сказать, чтобы Глория была очень чувствительна. Но это в природе элиты, особенно американской, так ведь? В них играет кровь завоевателей Дикого Запада! Если судить по ее реакциям, то ясно, что предки решали все проблемы с индейцами с помощью мушкетов.
— Я так думаю, вы теперь должны успокоиться, моя дорогая Банда жаждущих получить доллары за вашу драгоценную жизнь уничтожена Мне даже кажется, все эти трое коварных господ родились под знаком Рыб или, в крайнем случае, Водолея.
Вы ведь помните, что по натуре я человек скорее застенчивый. А уж когда королева-мать, король, министры, миллиардеры, князь (светлый) и лорд (лысый) поздравляют на всех языках и лично жмут руку, называя героем, признаюсь, краска ордена Почетного легиона бросается мне в лицо, минуя петлицу.
Окакис-сын предлагает обмыть мой геройский поступок шампанским. Он берет меня за руку, отводит в сторону и, как бы извиняясь, просит замять дело, словом, не очень трепаться, чтобы не навести тень на пышный папашин праздник.
Поскольку это совпадает с моим желанием, то я отвечаю: «Ну что вы, что вы, как вы могли подумать», и на борту устанавливается полная гармония.
Опрошенный капитан говорит, что стюард был нанят в последний момент перед отплытием из Гуаякиля, заменив срочно вызванного к постели больной матери члена команды. Собственно, я так и предполагал. Новый официант показал бразильский паспорт на имя Алонсо Фиаско. Иду в его каюту и ничего особенного не нахожу, кроме шмоток, купленных в Нью-Йорке, и бутылки шотландского виски. Последнее не является, как вы понимаете, какой-то особой приметой.
Возвратившись в кают-компанию, застаю человекоподобного ангелочка Окакиса-сына, который пытается успокоить Глорию, пытливыми пальцами исследуя ее умопомрачительный вырез на платье, открывающий спину до талии. Одновременно все вновь выражают знаки почтения и восхищения моей персоне. Королева Мелания говорит, что женщина, у которой такой мужественный жених, самая счастливая на свете. В ответ я бормочу что-то о скромности, про себя замечая: если бы Меланьюшка была раза в три помоложе, то я бы удостоил ее чести узнать и о других моих немалых достоинствах. Я, как всякий застенчивый человек, всегда мечтал переспать с королевой. Во-первых, ради спортивного интереса и, во-вторых, чтобы доказать: демократия даже в горизонтальном положении всегда одерживает верх. Но только мамаше-королеве уже давно откуковало семьдесят, поэтому от подобной перспективы меня охватывает дрожь.
В девяносто девятый раз, как пишут писатели, склонные к языку цифр, Глория рассказывает Гомеру свою одиссею. Она последовала за фальшивым стюардом, чтобы почистить платье (залитое виски! — что за бред! Как я сам раньше не допер?), как вдруг парень, взглянув за борт, произнес: «Что там такое?» Естественно, Глория из любопытства тоже перегнулась через борт. И в этот момент сукин сын схватил ее за ноги и бросил в воду. Согласитесь, что это дико — так поступать с женщиной! А если б она не умела плавать? Конечно, как всякая молодая американка, Глория прекрасно умеет плавать, но, с другой стороны, она ведь только что вышла из-за стола, а такой прыжок с восьми метров в воду после еды даже зубной врач вам не порекомендует.
От этой мысли всех по очереди передергивает, кроме немца фон Дряхлера, который практически уже отдергался. Все ахают да охают, повторяя, что бы могло получиться, если бы мадемуазель Глория не была спортсменкой. Словом, очень эмоционально насыщенный момент.
Потом все потихонечку расходятся по каютам, размышляя, с какого снотворного начать, и, естественно, мисс Глория наносит мне ночной визит, чтобы показать свою искреннюю признательность.
Но этого я вам описывать не буду — пусть останется тайной!
* * *
На следующий день, когда мы размыкаем веки (как пишут писатели-академики), в иллюминаторе виднеются пальмы.
— Глория! — бужу я малышку. — Или я брежу, или мы действительно прибыли на место.
Приоткрываю иллюминатор, и крики экзотических птиц великолепной какофонией врываются в наши музыкальные уши. Глория подходит ко мне и, несмотря на свое придавленное (после ночи с Сан-Антонио) состояние, испускает восторженный крик. Надо сказать, пейзаж — просто обалдеть! Представьте себе пляж с розовым песком, окаймленный огромными пальмами. Море зеленое, а небо синее.
В порту, где мы бросили якорь, стоят еще несколько красавиц яхт.
Широкая аллея, обсаженная по бокам диковинными растениями, ведет от причала к дому, настолько великолепному, что такого не придумали пока даже в Голливуде. Он немножко больше, чем замок Ангкор-Тхом в Камбодже, но значительно элегантнее. В колониальном стиле, если вы знаете, о чем я говорю. Словом, как в сказке о тридевятом царстве.
Ну, думаю, на острове нам приготовили множество неординарных сюрпризов!
Мы быстро одеваемся и после завтрака на скорую руку взбираемся на мостик. Малышка Глория после восстановительной ночи выглядит немного помятой и с кругами под радостными глазами. Она напудрилась и подмазала губки, и очень хорошо сделала, а то была бы похожа на выжатый лимон. Я так думаю, вчерашняя морская эпопея оставила в ней неизгладимый след. А что, вы думаете, легко быть миллиардершей? Когда для каждого, кто тоже хочет им стать, ты служишь дичью. Вот, например, нищему никто не завидует, а если и завидует, то уж не до такой степени, чтобы покушаться на его место под мостом.
На палубе пока почти никого нет. Кроме королевы Мелании, поскольку в ее возрасте встают рано, да лорда Паддлога, так как он великобританец.
Все остальные давят подушку, даже не подозревая о том, что попали в земной рай.
Матросы налаживают трап типа кишки в международных аэропортах, но с балдахином. Это единственное, что нас сейчас соединяет с твердой землей, как пишут писатели, отмеченные Гонкуровской премией, чьи имена из чистого человеколюбия и христианского милосердия я вам называть не стану. Мне не терпится поскорее пройтись по розовому песку пляжа. Он так и манит, просит, чтоб на него наступили! Окакис, между прочим, застроил целую лагуну. Какой размах, вы отдаете себе отчет? Порт выстроен из розового мрамора и теперь гармонично сливается по тону с полосой пляжа. Чальные кнехты сделаны из бронзы и покрыты листовым золотом, а фонарь маяка выточен из огромного голубого алмаза. Это ж как можно обогатиться, если у тебя танкерный флот! А вся усадьба названа легко и нежно — «Та, которую я люблю». Название многократно выдолблено, вырезано, высечено или выложено драгоценными камнями на мраморных плитах на греческом, французском, английском, немецком, камбоджийском, эскимосском языках, а также стенографическом.
— Какова программа увеселений? — спрашиваю я у появившегося капитана Метрополитеноса.
— В десять часов подъедут запряженные лошадьми кареты, чтобы забрать гостей и отвезти в замок.
— Но замок в двух шагах!
— Неважно, — парирует с серьезным видом Метрополитенос. — Новостийная программа телевидения должна заснять праздничный кортеж прибывающих гостей.
Я усмехаюсь, но про себя. Представляете рожи моих друзей, когда они узреют среди важных гостей, прибывающих на праздник, физиономию Сан-А между принцем Салимом Бен-Зини и князем Хольстеном Премиумом Светлым (баночным).
