Брунетти хоть и видел снимки, но оказался не готов к тому жуткому зрелищу, что предстало сейчас его глазам. Патологоанатом, конечно, не позаботился как-нибудь облагообразить покойника, он должен был лишь установить причину смерти, а все остальное его не касалось, будучи делом родственников, если таковые вообще отыщутся. Лицо выглядело так, будто его слепил из глины некий малолетний дебил, проткнув пальцем четыре дырки на месте глаз, носа и рта. В том, что получилось, трудно было признать человеческое лицо.
Взглянув ниже, Брунетти в первый момент обомлел – тело покойника чрезвычайно напоминало его собственное: та же комплекция, легкий жирок на талии, старый шрам от аппендицита… Разве что грудь, с кое-как заштопанным багровым разрезом посредине, у того была совсем голая, а у Брунетти, наоборот, густо-волосатая. Впрочем, если приглядеться, можно было заметить на груди убитого пробивающуюся черную щетину.
– Его, случайно, не брили перед вскрытием? – поинтересовался Брунетти.
– Нет, синьор. Это ведь вскрытие, а не операция на сердце.
– Но волосы на груди были сбриты.
– И на ногах, посмотрите.
Брунетти поглядел: и правда.
– А что сказал патологоанатом?
– Пока тут был – ничего, синьор. Может, в отчете написал. Ну что, хватит?
Брунетти кивнул и отошел в сторону. Санитар развернул простыню, взмахнул ею в воздухе, будто это была скатерть, которую он собирался постелить на стол, и ловко накрыл покойника. Потом он задвинул ящик, закрыл дверцу шкафа и неслышно повернул ручку.
На обратном пути он сказал:
– Кем бы он ни был, а такой смерти не заслужил. Говорят, он из тех парней, что торчат на улицах в женских тряпках.
Сначала Брунетти послышалось злорадство в словах санитара, но тот говорил серьезным и огорченным тоном.
– Вы собираетесь отыскать убийцу, синьор?
– Да.
– Надеюсь, вам это удастся. Я понимаю, когда тебе хочется кого-то убить, но чтоб убить вот так – этого я не понимаю. – Он остановился и пристально взглянул в глаза Брунетти. – А вы, синьор?
– Я тоже.
– Ну, тогда желаю вам удачи. Шлюха не шлюха, это уже слишком.
– Вы видели его? – спросил Галло, когда Брунетти вернулся в квестуру.
– Да.
– Ну и красавец, правда?
– Вы тоже его видели?
– Я всегда стараюсь посмотреть, – невозмутимо отвечал Галло. – Это подогревает во мне желание найти того, кто это сделал.
– У вас есть какие-нибудь соображения, сержант? – Брунетти сел на стул у стола и положил перед собой синюю папку, словно некий символ убийства.
– Похоже, убийца находился в состоянии аффекта. – Брунетти поощрительно кивнул. – Либо, как вы, Dottore [8], заметили ранее, он изуродовал жертву, чтобы ее не сразу опознали. – И добавил, припомнив, наверное, увиденное в морге: – Скорее он надеялся, что его вообще никогда не опознают.
– Какая наивность. В наши дни такое практически невозможно, да, сержант?
– Невозможно? Почему?
– Если только убитый не круглый сирота, не имеющий ни друзей, ни знакомых, то его скоро хватятся. Сейчас нельзя исчезнуть без следа.
– Ну тогда остается убийство в состоянии аффекта. Возможно, покойник как-то обидел клиента, сказал что-то или сделал, что вызвало у того приступ ярости. Я не психолог и вообще не большой специалист по этим господам, но мне кажется, что у тех, кто платит, нервы всегда на взводе.
– А как вам решение убийцы привезти тело в район, известный как место обитания проституток? Это характеризует его как человека хладнокровного и расчетливого. Каким образом эти качества могут сочетаться со вспыльчивостью?
Но Галло быстро нашелся что ответить на каверзный вопрос заезжего комиссара.
– Ну, он мог и прийти в себя, когда увидел, что натворил. Может быть, это произошло у него дома или там, куда они вдвоем поехали. Ему необходимо было избавиться от трупа. И если он, ну – убийца, часто снимает трансвеститов, то ему известно, где и другие проститутки водятся. Вот он и решил отвезти его туда, чтобы бросить тень на всех любителей клубнички сразу.
– Да… – неуверенно протянул Брунетти, – но тогда выходит, что нет никакой разницы.
– Простите, синьор?
– По-вашему выходит, что мужчины-проститутки ничем не отличаются от женщин. То есть вы хотите сказать, что они работают по соседству. Однако, как мне объяснили вчера, возле скотобойни обычно ходят только женщины. – Галло задумался, а Брунетти не без хитрого умысла добавил: – Впрочем, это ваш район, вам виднее. Я ведь здесь недавно, иностранец, можно сказать.
Галло кивнул:
– Да, обычно там работают женщины. Но в последнее время мужчин, которые занимаются проституцией, становится все больше. Много славян и арабов из Северной Африки. Возможно, новеньких вытесняют за город.
– Что-нибудь слышно об этом?
– Я-то сам не слышал, синьор. Вообще, проститутки ко мне не попадают, если только кто-нибудь из них не влипнет по-крупному.
– И часто это бывает?
– Да нет, наоборот. Если какая заварушка, то женщины боятся обращаться в полицию. Они думают: правы они или виноваты, их все равно посадят. А те, что нелегально приехали из-за границы, тем более молчат, потому что по закону мы должны их депортировать. Среди их клиентов есть и драчуны. Но таких, наверное, они за версту чуют либо предупреждают друг друга, с кем не нужно связываться. Мужчинам, конечно, легче защищаться. Видали на фотографиях, какие они здоровые? Хоть и корчат из себя баб, но что это меняет? Клиенты с ними повежливей себя ведут. В случае неприятностей они в обиду себя не дадут.
– Вы получили отчет о результатах вскрытия? – спросил Брунетти.
Галло подал ему несколько листов бумаги:
– Вот, принесли, пока вы ездили в морг.
Брунетти бегло прочитал отчет, написанный на профессиональном полицейском сленге, который был ему так хорошо знаком. Проникающие ранения тела отсутствуют, равно как и следы внутривенных вливаний, значит, покойный не являлся наркоманом. Рост, вес, общее физическое состояние: все то, что Брунетти уже успел повидать и оценить на глазок, было измерено и выражалось в цифрах. Вкратце упоминалась косметика, о которой ему рассказывал санитар. Сказано было только, что на лице присутствуют обильные следы туши и помады. Свидетельств недавних половых контактов, в активной либо пассивной роли, обнаружено не было. Судя по состоянию рук, погибший не занимался физическим трудом: мозоли, огрубения, порезы на коже ладоней отсутствуют, ногти были гладкие, ровно обработанные пилкой. Характер ссадин на теле подтверждал гипотезу о том, что убийца сначала разделался с жертвой, а потом перевез труп в район скотобойни. И поскольку тело долго пролежало на жаре, то определить, сколько времени прошло с момента смерти до момента обнаружения, можно было лишь примерно – от двенадцати до двадцати часов.
– Вы это читали? – спросил Брунетти, поднимая голову от отчета.
– Да, синьор.
– И каково ваше мнение?
– Нам предстоит разобраться, находился ли убийца в состоянии аффекта или просто запутывал следы.
– Сначала надо установить личность убитого. Сколько человек выделили вам в помощь?
– Одного Скарпу.
– Это тот, что вчера под деревом спал?
– Да, синьор, – сухо кивнул Галло, и Брунетти понял, что ему известно о вчерашнем инциденте у скотобойни и упоминание о нем ему неприятно. – Нам с ним вдвоем поручили расследование. Убийство проститутки – не бог весть какая важность, особенно сейчас, когда все в отпусках и людей не хватает. Я вообще-то временно этим занимаюсь. Я как раз дежурил, когда поступил звонок, и я послал на место наряд. Вице-квесторе предлагает передать дело Буффо, потому что он тогда поднял трубку.
– Вот как? А других кандидатур нет?
– Кроме Буффо?
– Ну да.
– Вы могли бы, раз уж мы с вами уже знакомы и давно обсуждаем этот вопрос… – здесь Галло выдержал подобающую паузу, – попросить, чтобы мы продолжали работать вместе. Чтобы не терять время.
– Кто отвечает за расследование?
– Вице-квесторе Нащи.
– А она… То есть как она посмотрит на это?
– Комиссару она не откажет, синьор. Особенно тому, который специально приехал нам помочь.
– Хорошо. Тогда пусть кто-нибудь составит запрос, а я подпишу. – В ответ Галло кивнул, сделал пометку на бумаге, лежавшей перед ним, поглядел на Брунетти и снова кивнул. – И распорядитесь, чтобы ваши люди узнали, где была куплена его одежда и обувь. – Галло снова кивнул.
Брунетти раскрыл синюю папку, которую изучал накануне вечером, и ткнул пальцем в список, пришпиленный изнутри к обложке:
– Я полагаю, что нам следует для начала расспросить всех этих людей. Может быть, кто-то знал убитого или подскажет, кто мог его знать. Патологоанатом определил, что ему было года сорок два-сорок три, а в нашем списке сорокалетних нет, и тридцатилетних-то всего пара человек. Значит, если он местный, он должен был выделяться в силу возраста, и его наверняка опознают.
