Андрей записал показания директора, попросил принести заявление с печатями, затем опросил старшего водителя, которому не вовремя приспичило, после вызвал молодого.
В настоящую секунду тот в красках (зеленые, синие, белые) пытался передать Андрею весь пережитый ужас. Ужас передавался очень натурально, без каких-либо расхождений с предыдущим рассказом.
Андрей, привыкший, а точнее, наученный горьким опытом не верить никому на слово, задавал коварные вопросы, стремясь на мелочах уличить во лжи потерпевших. Как известно любому сыщику, можно сговориться в целом, но в мелочах никак не договоришься – даже при наличии каспаровской шахматной памяти.
Водители, не обладающие шахматной памятью, в мелочах не расходились. Врать настолько уверенно физически невозможно. Поэтому Андрей прекратил бесполезные потуги и целиком переключился на обстоятельства похищения-разбоя «КамАЗа» с оргтехникой.
Парень, немного простоватый здоровяк, уже успокоился (стены, стены!) и довольно подробно называл приметы машины и преступников.
– Синяя такая «копеечка», старушка, крыло левое менялось, не родное. Диски бежевые, недавно крашенные. Салон не разглядел, стекла замерзшие. Что еще? Движок, возможно, барахлит. Пару раз глох, когда уходили.
– Откуда знаешь? Ты ж не видел?
– Ухо – не брюхо. С этим у меня без нарушений. Я ж шофер.
– Хорошо. Может, что еще расслышал? Имена, кликухи позорные. Бывает, в запарке слетает с языка.
Парень почесал подбородок.
– Да вроде не было. Так, когда грозились, понтовали. «В натуре» там, «кончай базар». Обычный, в общем, жаргон.
– Ладно, в глаза что-нибудь бросалось? Приметы особые, шрамы, наколки, бородавки? Прыщи?
– Да нет, ничего такого. Нормальные бычьи рожи, только что без рогов, но зато в «петушках». Нет, вру. Старший в кепке был. Ему в районе тридцатника, это молодняк в «петушках».
– Так, Леха, я сейчас договорюсь с экспертами, составите фоторобот. Ты хорошо лица запомнил, опознаешь, если что?
– Глаз – не противогаз. Попробую. Вроде на память не жаловался.
– Ну и отлично. Напарник тоже будет составлять, только перед тобой. Мы потом проверим, у кого из вас глаз вернее. Все, подожди в коридоре, я брякну экспертам.
Водитель встал, помял в руках мохнатую шапку (зачем их все мнут?) и шагнул к дверям. На пороге в нерешительности остановился (вспомнил, вспомнил!).
– Ну?
– Вы про жаргон спросили. Была одна фраза, не такая, как обычно. Я вспомнил. Когда в подъезде молодой Михалычу по носу саданул, на него этот, в кепке, наехал. «Что, – говорит, – а-зэ упало?» Да, да, так и сказал: «А-зэ упало». Может, это ругательство какое новое? Типа «крыша поехала», вы не слышали раньше?
Андрей пожал плечами.
– Нет. Сейчас этих неологизмов развелось, без словаря не прожить. «Пушки», «терки», «бобы»… Наверное, и это оттуда. «А-зэ». Натурально.
– А, ну, хорошо. Я так, на всякий случай.
– Передай своему напарнику, что в следующий раз… Словом, пускай терпит.
Шагая по коридору в дежурку регистрировать материал, Андрей увидел, что со стены исчез стенд с правилами правописания. Вместо него возник новый, более красочный. Зуб в разрезе. Назывался стенд «Причины возникновения кариеса».
«Хорошо, не сифилиса», – подумал Андрей и открыл дверь в дежурку.
Вечером, закончив работу, он завернул к дому, возле которого случилась драма. Никаких следов от драмы уже не осталось. Легкий снежок припорошил двор, лужа в подъезде подсохла, а окурков валялось столько, что собирать их и вычленять нужный стал бы только псих или проверяющий из управления. Андрей обошел квартиры. Драма подтвердилась. Люди видели «КамАЗ», видели «Жигули», видели бандитов и водителей. Звонить в милицию не стали, подумали, что совершается преступление. («Их же грабили, грабили! Что я, враг своим детям – в милицию звонить?!») Спасибо, что хоть рассказали и вышли на звонок.
Многие, впрочем, не выходили и не рассказывали. Но Андрею хватило свидетелей, чтобы убедиться, что история водителей имела место быть и они не спрятали «КамАЗ» сами, намереваясь толкнуть компьютеры налево, а все свалить на неизвестных в «петушках» и кепочке. Конечно, не исключено, что троица сговорилась с водителями и компания разыграла драму, как в театре, разбив для убедительности одному из участников шнобель, но доказать это на сегодняшнюю минуту реальной возможности не представлялось. Даже несмотря на обещанное Груздем поощрение. Сам Груздь ни на кого из сотрудников фирмы не грешил («Меня же все любят!»), никаких подозрений не высказывал («Кто знал про сделку? Господи, да все знали!»).
Получается, «КамАЗ» перехватили на въезде в город и висели на хвосте вплоть до полной остановки трейлера. Миленько. А если б не приспичило драйверу? Или терпел бы он, сжав зубами баранку? Это вопрос. Всем вопросам вопрос. Хотя кто его знает, какой план был у супостатов? Может, гаишник засланный машинку тормознул или дамочке козлоногой плохо стало на обочине? Мало ли… Драйверов опускают стабильно и регулярно. Они такие беззащитные.
Мороз щипал за обнаженные части тела, и Андрей поспешил на остановку. Город плотно оккупировала матушка-зима, принеся с собой пневмонию, бронхит и гололед. Андрей поплотнее запахнул легкую куртку – в прошлом году неделю валялся в горячке, как раз перед Рождеством. Добегался по морозу.
У Марины было тепло. Во всех отношениях. Андрей блаженно оттаивал, сев на маленький стул и прислонившись спиной к паровой батарее. Марина хлопотала на кухне, откуда в комнату проникал аромат жареной картошки.
Когда они сели к столу, Марина предложила выпить. «Чтоб дети грома не боялись!» Выпили. Андрей напряг память и вытащил из чулана два запыленных анекдота. Марина сделала вид, что ей смешно. Андрей сделал вид, что ему тоже. Выпили еще. Андрей похвастался вырванным зубом. «Бедненький, тебе было больно». – «Не очень. Но если б не приказ, в кресло не сел бы. Жалко зуб, даже больной. Он ведь мой, его корни во мне, а мои нервы в нем. А теперь он валяется в жуткой плевательнице, словно в морге. Мертвый. Отслужил. Отжевал. Лишняя деталь больного Воронова».
– Что с тобой, Андрюша?
– Старею. Извини, под каждую ерунду подвожу теорию. Глупости, конечно. По жизни надо шагать с высоко поднятой головой, радоваться всему, что нас окружает, и воспринимать все с благодарностью. Как в песне.
– Ты устал?
– Усталость вовсе не самое страшное состояние. Она не возникает просто так. Это реакция. Ты устаешь, когда отдаешь энергию. У тех, кто не устает, энергия уходит вхолостую. Налево. Может, я опять теорию подвожу или чепуху полную несу, но я очень хотел бы устать. Сейчас я живу вхолостую.
– Боже, какая глупость. Вхолостую… Может, у тебя хандра?
– Может быть.
Марина закурила.
– Как Пашка?
– Нормально. Две тройки, но четверть закончил прилично
– Остальные двойки?
– Обижаешь.
– На каникулы никуда не отправляешь?
– Мать приедет.
– А Новый год?
– Я, ты и он. У меня. Да?
– Да.
Они помолчали немного, наблюдая за узорами табачного дыма и слушая свист ветра за окном.
– Знаешь, мне кажется, я знаю, в чем твоя беда. Ты слишком близко воспринимаешь каждый пустяк. При твоей работе надо быть толстокожим, как бегемот. Чтобы дробь шкуру не пробивала. А убиваться из-за каждой мелочи типа зуба здоровья не хватит.
– Я не убиваюсь.
– Поверь, я хоть и не психолог, но сущность людей угадываю довольно точно. Ты именно такой человек. И это не зависит от тебя. На Западе давно придумали пилюли для людей такого типа.
– Пилюли? Чепуха какая.
– Практичность. Когда ты предчувствуешь наступление неприятной психологической ситуации, глотаешь пилюлю. И все в порядке.
– То есть по боку? Так у нас давно придумано аналогичное средство. – Андрей щелкнул по бутылке.
Марина улыбнулась.
– Возможно. Люди, воспринимающие среду очень остро, спиваются. Или гибнут от инфарктов.
– Это моя перспектива? Спасибо, дорогая.
– Найди способ освобождаться от ненужных эмоций. А еще лучше – не пускай их, не придавай значения тому, чему действительно не стоит придавать значение. Создай внутри себя некий фильтр. Хочешь интересный пример? Индусы своих покойников сжигают, а пепел пускают по ветру над речкой. Но дрова у них вещь дорогая, на каждого не напасешься. Так они мертвеца чуть подпалят и сбрасывают в Ганг. Те плывут, пока их рыбы не съедят или стервятники не склюют. Целыми косяками плывут. А индусы Ганг за священную реку держат, пьют из нее, купаются, моются в ней. И никто не умирает от этого. Но если я или ты выпьешь, то тут же в косяк попадешь. Почему так? Они просто не обращают на это внимания. Они искренне верят, что никогда не отравятся, ведь Ганг священен. Фильтр на уровне подсознания.
– Фильтр? – грустно повторил Андрей, наливая в свой бокал «Хванчкару». – Это, конечно, здорово, но, если честно, не хочется в пылесос превращаться.
