Гражданин же Скородумов четким, разборчивым почерком излагал довольно интересную историю о том, как три месяца назад к нему ночью приехал его старый знакомый и сообщил, что его сын попал в очень неприятную историю. Молодой человек познакомился с девушкой, пару раз встречался с ней, пригласил ее в ресторан, потом к себе на квартиру. Девушка особо не церемонилась, сразу спросила, где у него ванная, приняла душ, вышла оттуда в одном кружевном поясе с чулочками, постель сама нашла, без посторонней помощи, а в постели, в порыве страсти, стала требовать: «Сожми меня крепче в своих объятиях, милый! Впейся в меня изо всех сил! Ударь меня, не стесняйся! Вонзи мне в спину ногти, иначе я не смогу получить удовольствия!» Этот дурачок все так и делал, как велели, хотя вовсе не был сторонником садомазохистского секса, а, напротив, тяготел к традиционализму в половых отношениях.
Вообще, надо сказать, юноша был из хорошей семьи и получил недурное воспитание, что его и погубило: внушили ему с детства, что если женщина просит и удовлетворить ее просьбу в твоих силах, то не по-джентльменски отказывать даме. Вот он и старался вовсю, и ногтями ей спину расцарапал, и по лицу ей ладошками повозил, и мало-мальски остававшееся на ней бельишко порвал.
Дама была в восторге. А поутру не по-товарищески слиняла еще до того, как он проснулся, и направилась прямиком — нет, не в милицию, как можно было ожидать, а в травматологический пункт, где, отсидев пустяковую очередь, зафиксировала плоды страсти роковой: и ушибленную бровь, и расцарапанную спину.
И продемонстрировала пострадавшее от лап партнера кружевное белье. И назвала врачу-травматологу адрес, где все эти безобразия с ней происходили. И даже попросила, не в службу, а в дружбу, взять у нее из половых путей мазочки, причем упомянула, что на стеклышки, а не на ватный тампончик. А вернувшись домой, в спокойной обстановке упаковала в бумажный конверт кружевной пояс со следами надрывов.
То есть тем, кто понимает, ясно — девушка грамотная. Я даже, читая это, испытала неясные чувства, сродни досаде: вот бы все дежурные следователи действовали так хладнокровно и умело, а главное, со знанием основ криминалистики, медицины и биологии. При этом, надо заметить, до милиции девушка так и не дошла, что также имеет немаловажное значение. Главное, возможные доказательства зафиксированы и тихо будут ждать своего часа, никуда не денутся, а посторонних зачем впутывать раньше времени в личные дела?
Поздним вечером того же дня, как следовало из обстоятельного заявления гражданина Скородумова, в квартиру юноши позвонили. Когда он открыл дверь, на пороге стояли трое крепких парней, один из которых махнул перед его носом красным удостоверением и невнятно представился.
Парни уверенно оттеснили хозяина в сторону и прошли в квартиру, где профессионально рассредоточились по жилым и подсобным помещениям, молча и сноровисто все осмотрели, убедились, что в квартире больше никого, после чего тот, что с красным удостоверением, подошел к хозяину, ошеломленно взиравшему на действия визитеров, и, ни слова не говоря, ударил его кулаком в живот; молодой человек согнулся от резкой боли, и тут же ему был нанесен второй удар сверху по шее. Он упал к ногам посетителей и так и лежал, пока те объясняли ему свои действия. Человек с удостоверением явно был лидером в этой группе, поскольку говорил только он. А говорил он следующее: «Знаешь ли ты, урод, сколько дают за изнасилование? Не знаешь? От трех до шести, сука, а с особой жестокостью по отношению к потерпевшей — от четырех до десяти, запомнил? По тыще баксов за год — не жирно будет, нормально? А знаешь, как насильников на зоне опускают? Не знаешь? Петр, покажи ему».
Тут один из ассистентов нагнулся к лежащему юноше и разрезал на нем сзади брюки, но больше ничего сделать не успел, так как юноша забился в истерике и перекрыл доступ к обнажившемуся месту. Больше, правда, его не били, лидер удовлетворенно отметил, что юноша, видимо, все понял правильно, и ассистенты резво подхватили юношу под руки, подняли, подтащили к столу на кухне, усадили, пардон, голым задом на табуретку и положили перед ним лист бумаги и ручку.
Будучи полностью деморализованным, молодой человек под диктовку написал документ, озаглавленный «Чистосердечное признание», в котором было сказано, что накануне он, негодяй, грубо изнасиловал едва знакомую девушку и раскаивается в содеянном.
Человек с удостоверением выхватил из-под руки юноши листок с «чистосердечным признанием», лишь только тот, как было велено, поставил под написанным свою подпись и дату; аккуратно сложил листочек, засунул его под куртку, и гости направились к двери. Уже с лестницы главарь крикнул хозяину, что получить назад этот листочек и свой паспорт он сможет ровно за десять тысяч баксов — по одному за каждый год возможного срока, и захлопнул дверь.
Очухавшийся молодой человек вскоре обнаружил, что его паспорт действительно пропал из бумажника, находившегося в кармане куртки. Больше из его имущества ничего не пострадало — ни бумажник, ни его рублевое и валютное содержимое, ни сама куртка, довольно приличная, висевшая на вешалке.
Обливаясь слезами, юноша позвонил папе и все ему рассказал. Папа тут же примчался и решил обратиться к другу семьи, Олегу Петровичу Скородумову, в прошлом офицеру контрразведки, в надежде, что тот что-нибудь толковое посоветует.
Вот с этого места гражданин Скородумов начал уже писать от себя, а не с чужих слов. Степень его дружеских отношений с отцом юноши позволяла тому побеспокоить Олега Петровича в неурочный час. Выслушав знакомого, бывший контрразведчик предположил, и не без оснований, что молодой человек стал жертвой хорошо продуманного шантажа со стороны организованной группы. Коль скоро речь шла о выкупе документов за десять тысяч долларов, логично было ожидать выхода шантажистов на связь, поэтому Олег Петрович поскреб по сусекам и оперативно подключил к телефонному аппарату молодого человека определитель номера и магнитофон для записи содержания разговоров, и велел тому не отходить от аппарата. На третий день ловушка сработала; правда, номер, откуда звонили, определить не удалось, но звонивший передал юноше привет от Анджелы с порванным кружевным поясом и назвал место и время, куда надо принести деньги. Прослушав запись разговора, бывший комитетчик подпрыгнул от радости: был назван тихий переулок в нашем районе — не кафе, не квартира, не загородная глушь.
С тщательностью, присущей сотрудникам органов Госбезопасности, Олег Петрович проработал подходы к месту встречи, возможные точки наблюдения и профессионально зафиксировал на видеопленку получение денег в обмен на паспорт и заявление, при этом, к вящей его радости, шантажист деньги не просто взял, а — под скрытой видеозаписью — тщательно пересчитал.
Отсутствие у Скородумова помощников делало невозможным задержание шантажистов (хотя к юноше подошел только один, в ком тот впоследствии опознал человека с удостоверением), но технически Скородумов за время работы в Госбезопасности вооружился в достаточной степени: слова, которыми шантажист перебросился с жертвой, были записаны с помощью чувствительного радиомикрофона.
Вот с этим уловом, правда, пожертвовав десятью тоннами «зеленых»
(потерпевшие надеялись, что временно), можно было идти за справедливостью. Судя по всему, имела место непродолжительная дискуссия о том, к каким силовым структурам обратиться — в милицию или к людям, обладающим реальной властью.
Победили здравомыслие и законопослушность в лице Скородумова. Потерпевший за ручку с папой пошли в отделение милиции и понесли туда видео-и аудиокассеты, добытые Скородумовым оперативным путем.
А дальше ситуация получила развитие весьма неожиданное для фигурантов, но — предсказуемое. Заявителей попросили подождать, и после двухчасового сидения в коридоре юноша был приглашен в кабинет, ознакомлен с протоколом о его задержании на трое суток по подозрению в изнасиловании и поехал в камеру.
А папа в состоянии «грогги» побежал за адвокатом, который был допущен к материалам дела лишь через сутки, и с удивлением узнал, что никаких видео-и аудиокассет при заявлении нет, да и заявления о шантаже нет. Свидевшись с подзащитным, адвокат с еще большим удивлением узнал, что молодой человек собственной рукой порвал написанное им заявление о шантаже в обмен на обещание следователя прокуратуры после истечения семидесяти двух часов, предусмотренных статьей 122 Уголовно-процессуального кодекса, избрать ему меру пресечения, не связанную с заключением под стражу, а позднее и вовсе попытаться прекратить дело об изнасиловании.
От дальнейших комментариев молодой человек воздержался, а выйдя из кутузки через трое суток, вдохнул полной грудью, пообещал папе в самое ближайшее время возместить понесенные расходы и отказался от каких-либо бесед на эту тему.
