– Да. Но, полагаю, нет смысла рассказывать вам, каков был разговор, ведь никто не может засвидетельствовать, что я говорю правду, – Джошуа пожал плечами. – Он расспрашивал меня о той ночи, когда был убит Блейн, и еще раз заставил повторить все, что мне известно об этом убийстве, но прибавил, что сейчас направляется к Девлину О’Нилу, тот был другом Блейна. Последний поссорился с О’Нилом в вечер убийства – по-моему, из-за каких-то денег.
– У мистера Стаффорда было с собой вот это? – Питт вытащил из кармана фляжку и протянул Джошуа.
Тот с любопытством ее оглядел.
– Нет, я ее не видел, но ведь такие вещи вроде и не носят на виду у всех. А почему вы мне ее показываете? Здесь был яд?
Тамар, словно съежившись, с неприязнью посмотрела на сосуд.
– Не знаю, – Томас опять сунул фляжку в карман. – А вы, мисс Маколи, видели ее прежде?
– Нет.
Питт не стал настаивать.
– Спасибо. Полагаю, кто бы из моего начальства ни принял к ведению это дело, он снова пожелает встретиться с вами. Сожалею, что побеспокоил вас.
Джошуа слегка пожал плечами и мимолетно улыбнулся.
Питт пожелал им покойной ночи. Коротко попрощавшись с присутствующими, он, Шарлотта и Кэролайн ушли. Ночь была темна. Огни театра казались теперь тусклыми в легком, спускающемся прозрачными волнами тумане, уличные фонари светились перламутровым блеском. Кареты спешили вдоль отсыревших улиц, копыта звучно цокали по мокрым камням мостовой.
Не собрался ли Стаффорд вновь начать слушание по делу об убийстве, за которое был повешен Аарон Годмен? И не поэтому ли судью убили? Тамар Маколи хотела нового слушания дела. А кто мог желать закрыть его навсегда, так желать, чтобы убить из-за этого судью? Но, может, дело тут совсем в другом? Предположим, преступление совершил кто-то неизвестный и боялся он чего-то совсем иного… И что вообще было причиной преступления? Страх? Ненависть?
Шарлотта прибавила шагу и крепко взяла мужа под руку, пока тот высматривал экипаж, чтобы ехать домой.
С самого раннего утра Мика Драммонд уже был в своем рабочем кабинете. С тех пор как на Белгрейв-сквер текущим летом произошло событие, отозвавшееся таким ужасом и скандальными последствиями, затронувшими всю его жизнь, мысли Драммонда были настроены на печальный лад. Он перестал чувствовать радость от жизни. Работа приносила ему некоторое облегчение, хотя слишком часто напоминала о мучительном бремени обязательств, которое он взвалил на себя, когда согласился войти в тайное общество «Узкий круг».
С Элинор Байэм у него все было теперь иначе. Единственным способом перестать думать о ней была возможность погрузиться с головой в неотложные и запутанные проблемы других людей.
Драммонд стоял у окна в бледных лучах осеннего солнца, когда Питт постучал в дверь кабинета.
– Войдите, – ответил Драммонд с какой-то неясной надеждой. На рабочем столе лежало совсем немного дел, да и те были уже неновы. Он ознакомился со всеми и распределил их между подчиненными, и теперь его действия ограничивались только наведением справок через определенные промежутки времени, чтобы быть в курсе всех поворотов следствия; большее стало бы вмешательством в дела служащих, которые этого не заслужили.
– Войдите, – повторил он громче и отрывистее.
Дверь отворилась, и на пороге показался Питт – со своими густо вьющимися волосами, криво застегнутым сюртуком и галстуком, грозящим вот-вот развязаться. Вид у него был очень обнадеживающим, одновременно и обычным, и таящим какую-то неожиданность. Драммонд улыбнулся:
– Да, Питт?
Томас вошел и закрыл за собой дверь.
– Вчера вечером я был в театре. – Он сунул руки в карманы и остановился у стола, отнюдь не вытягиваясь в струнку. В другом человеке Драммонду это не понравилось бы, но он слишком любил и ценил инспектора, чтобы заставлять его придерживаться формальностей.
– Неужели? – удивился он. В привычки Питта регулярное посещение театров не входило.
– Меня пригласила теща, – пояснил Томас. – Так вот, вчера, прямо в своей ложе, умер судья Стаффорд. Я видел, как ему стало плохо, и пошел, чтобы предложить посильную помощь.
Он вытащил из кармана сюртука серебряную фляжку; прекрасная вещь сверкнула на свету.
Драммонд взглянул на нее, потом на Томаса в ожидании объяснений. Питт поставил фляжку на столешницу, обитую зеленой кожей.
– Медицинского заключения еще нет, конечно, но симптомы смерти настолько напоминают отравление опиумом, что не принимать во внимание такой вариант нельзя. Там был также судья Игнациус Ливси. Он сидел в соседней ложе и тоже пришел на помощь. В сущности, он первый понял, что, возможно, это отравление. Мистер Ливси видел, как Стаффорд пил из фляжки, поэтому вынул ее из его кармана и передал мне, чтобы провести экспертизу.
– Сэмюэл Стаффорд, – тихо проговорил Драммонд. – Он ведь из Апелляционного суда как будто… – Это не было вопросом, просто замечанием. – Бедняга! – Драммонд нахмурился. – Отравление? Опиумом? Не очень уж реалистичным это кажется.
Питт вздернул плечи, глаза его стали угрюмы.
– Да, на первый взгляд это так. Но я опросил нескольких человек относительно того, чем он занимался вчера днем, и выяснилось несколько интересных подробностей. Вы помните дело Блейна – Годмена, которое рассматривалось примерно пять лет назад?
– Блейна – Годмена?
Драммонд подошел поближе к столу. Лицо избороздили морщины от усилия вспомнить, но, очевидно, ничего не приходило ему на ум.
– Человека распяли на двери конюшни на Фэрриерс-лейн.
– О! – Шеф моргнул. – Да, конечно, помню. Странное и ужасающее убийство. Последовал такой взрыв возмущения… Одно из самых страшных убийств, которые совершались на моей памяти. – Он хмуро взглянул на Питта. – Но какое отношение может иметь смерть Стаффорда в театре прошлым вечером к убийству на Фэрриерс-лейн? Виновный же был повешен.
– Да, – сердито и в то же время с жалостью ответил Питт. Он ненавидел, когда вешали людей, что бы те ни совершили. Одно варварство усугубляется другим; а ведь суд человеческий так несовершенен, так легко ошибиться, так мало люди проникают в суть дела… – Стаффорд был одним из тех судей, кто отклонил апелляцию Годмена, – продолжил он, – и сестра, осужденного, актриса Тамар Маколи, с тех самых пор пытается добиться нового слушания. Она уверена, что ее брат невиновен.
– И это вполне естественно, – прервал его Драммонд, – людям очень трудно смириться с тем фактом, что их родственники, даже просто друзья, могут быть виновны в таких страшных злодеяниях. Но она была вчера на сцене, так что вряд ли могла подсыпать яд во фляжку судьи Стаффорда. А что в ней? Виски?
– Понятия не имею. – Томас взял фляжку, отвинтил пробку, поднес ее к носу и осторожно вдохнул. – Да, это виски. Разумеется, в момент его смерти она была на сцене, но раньше, в тот же день, приходила к нему домой. – Завинтив пробку, он поставил фляжку на стол.
– О! – Драммонд удивился и встревожился. Картина происшествия омрачалась. – Но зачем ей было убивать Стаффорда? Каким образом это могло способствовать посмертному оправданию ее брата? Или она утратила весь свой здравый смысл, а заодно и способность соображать?
Питт невольно улыбнулся.
– Понятия не имею. Я только рассказываю, что случилось вчера, и теперь отдаю вам фляжку, чтобы вы могли отправить ее тому, кто станет заниматься расследованием дела, если такой человек найдется.
– Мистер Сэмюэл Стаффорд, – улыбнулся Драммонд, и лицо, обычно серьезное и даже аскетическое, совершенно преобразилось от обаятельной улыбки. – Судья Апелляционного суда Ее Величества королевы. Очень, очень важная персона! Нет, этот случай достоин ваших талантов, Питт! Да, дело деликатное, преимущественно политическое и потребует очень тактичного расследования, если окажется, что это действительно убийство. Думаю, за него лучше приняться вам самому. Определенно так. Да. Передайте все, что есть у вас сейчас на руках, другим – и займитесь расследованием вчерашнего происшествия.
Драммонд взял со стола фляжку и отдал ее Томасу, взглянув на него одновременно насмешливо и поощрительно. Питт долго и пристально глядел на шефа, затем протянул руку к фляжке.
– И держите меня в курсе событий, – приказал Драммонд. – Если это убийство, действовать нужно очень быстро.
– Нам нужно действовать по справедливости и наверняка, – с жаром поправил его Питт, но, увидев тень озабоченности на лице шефа, широко улыбнулся. – Дипломатично.
– Идите уже, – буркнул Драммонд.
