Из Ура-Тюбе до Шахристана она ехала на автобусе, потом на арбе. В автобусе удалось выспаться, закутавшись в платок, на арбе она полдороги тряслась, а полдороги шла рядом, дразня осла.
В Шахристане Ева выбрала самую дорогую чайхану, осмотрела ковры и посуду, кольца на руках у жены чайханщика и решилась. Она рассказала толстому испуганному человечку, что ищет сына, попросила показать ей, где могут жить Каримовы, имеющие родственников у Туркестанского хребта.
– Скажи город, – чайханщик пересчитывал деньги, которые она достала из-за пазухи.
– Айни.
– Будут тебе Каримовы из Айни. Приходи вечером.
Вечером ее ждали два старика и крепкий молодой парень, забывавший закрывать рот, когда чему-то удивлялся или радовался.
Старики знали одну семью Каримовых, к которым вдруг приехал давно потерянный сын. Красавец, но немного больной.
– Чем он болен? – спросила Ева.
– Ай, чем болен? Бледный, грустный и еще с женой, будешь тут больной. Жена-то русская. Готовить не умеет, прясть не умеет, чесать шерсть не умеет. Скажи, здоровый мужчина возьмет такую женщину в жены? Вот тебя, – старик вдруг пощупал руку Евы и уважительно кивнул, обнаружив крепкие бицепсы, – я возьму в жены моему сыну и без калыма, хоть ты и русская.
Сын старика обрадовался.
До гор она доехала на грузовике, по дороге застряли, Ева села за руль, шофер подкладывал камни под колеса. К концу пути – еще одно предложение пойти в жены.
До Айни осталось совсем ничего, когда Ева обнаружила, что ее трясет. Она заболела.
В маленькой больнице в Айни она спала счастливая, в радостном высокотемпературном бреду фантастических сновидений. Через два дня, еще пошатывающаяся и плохо соображающая, стояла у дверей больницы и смотрела на женщину, которая держала лошадь под уздцы.
– Садись, – сказала женщина и кивнула назад, на телегу.
– У меня нет денег, – Ева развела руками. Ее карманы после больницы оказались совершенно пустыми. Спасибо Далиле, уговорила надеть два кольца и золотую цепочку. Это медики Айни не тронули. Это, как ей объяснили потом, они снимают только после смерти. Спасибо Хрустову, что отговорил брать оружие. Из больницы она бы не вышла. Спасибо полковнику Кошмару, он отобрал удостоверение и умолял ее полагаться только на свои силы и интуицию. После исчезновения агентов он не мог себе простить, что послал их официально, с документами и запросами.
– Садись.
Ева пожимает плечами и забирается в телегу. Женщина подходит, укрывает ее куском брезента. Под брезентом тепло, пахнет сухими цветами сено, Ева задремала. Брезент откинула совсем другая женщина. Она что-то сказала на непонятном языке.
– Ты ее искала, – перевела та, что привезла Еву.
– Я искала женщину по имени Айника.
– Айника, – сказала женщина, показав себе на грудь пальцем.
Ева садится и внимательно осматривает ее. Не старая. Не молодая. Не несчастная. Не счастливая. Никакая.
– Вы мать Илии? Илия, мальчик…
– Илия, – кивает женщина и опять показывает на себя пальцем.
Еву ведут в дом.
– Эй, русская! – кричит из угла старик. – Иди сюда, русская. Илия ушел давно. Дней тридцать. В кишлак ушел, потому что приехали чужие люди. Говорили, что он увез чужую жену.
– Русские? – спрашивает Ева.
– Нет. Шакалы, – объясняет старик. – Я бумагу читал. Там написано, что его жена несовершеннолетняя. Но они не стали такое мне говорить. Такое кому скажи – смеяться будут. У нас в жены берут и в двенадцать. Сказали про чужую жену. Шакалы. Теперь мать его, Айника, рада. Она рада, что ты приехала. Она думает, что ты его вернешь и она опять сможет его продать. Она жадная очень.
– Кому она хочет его продать? – Ева села на пол возле старика, тот налил в крошечную пиалку чай и протянул ей.
– Кому нужен будет, тому и продаст.
– Где этот кишлак?
– За рекой. Я тебе ночью лодку дам и мальчика дам, он покажет, куда плыть. Айнике ничего не давай, дай мне.
Ева снимает с пальца кольцо.
Ночью на прощание старик протягивает Еве бумажку.
– Если попадешься Кровнику, покажи это. Тут написано, что у тебя желтуха.
Ева кивает, ничего не спрашивая.
На той стороне реки мальчик протянул Еве компас и показал грязным ногтем направление. Рассвет подкрался незаметно, Ева решила поспать. Она осмотрелась, выбрала камень покрупнее и легла возле него. Проснулась от того, что на нее что-то упало. Она открыла глаза и замерла: на нее набросили сеть. Из-за камня, яростно споря, вышли двое мужчин в тюбетейках. Ева села, стараясь не запутаться окончательно, обняла колени руками и ждала. Мужчины подошли ближе, поставили ее на ноги и опять заспорили. Они замолчали, как по команде, услышав автомобильный гудок. Ева повернулась. Джип, честное слово – джип!
– Эй, чучмеки! – крикнул из машины желтоволосый парень. – Ну сколько можно вас учить? Не трогать донора! Пальцем не касаться!
У Евы потемнело в глазах.
– Не могут пропустить женщину, – объяснял он в машине, куда Еву посадили, так и не сняв сеть.
– Мы едем к Кровнику? – наугад спросила Ева.
– А я думал, что ты немая! – обрадовался парень. – Не плачешь, не кричишь!
У Евы в рюкзаке осталась упаковка сильнодействующего наркотика с надписью «Алахол», медики на нее не позарились, а то пришлось бы перерыть всю больницу. В лямке рюкзака зашиты две пластинки, острые как бритвы, еще ее тело, не успевшее оправиться от высокой температуры, вот и весь боевой арсенал. До шофера рукой подать, даже если свернуть ему шею, местность открытая, она успеет остановить машину, врезаться не во что. А потом? Ева расслабилась.
Впереди показались странные строения – полукрепость-полузамок из грубо обработанного камня, вокруг загона со стадом овец – разноцветные кибитки. Парень помог выйти, осторожно освободил женщину от сети, снял платок. К ним подтянулась кучка мужчин. Они стояли полукругом и молчали.
– А вы думали! – подмигнул Еве шофер. – Экземпляр что надо!
В кибитке он присел и помог Еве снять ботинки.
– Ты вот что, ты должна раздеться наголо. Не подумай чего плохого, тебя осмотрит врач. И кровь надо сдать из пальца. Не беспокойся, все стерильно!
Ева, не говоря ни слова, стащила через голову платье тяжелого шелка, сняла брюки. Парень не уходил, смотрел, а когда женщина сняла трусики, вдруг обеспокоился:
– Ты тут посиди. Не выходи, смотри, а то попортят тебя. Посиди, я сейчас.
Почти сразу же полог открылся, вошел толстяк в европейской одежде, из кармана жилетки – струйка золотой цепочки. Он осмотрел Еву, поворачивая. Холодные пальцы на плечах. Прибежал, запыхавшись, русский шофер, вошел первым, открыл полог пошире.
Вошел огромный мужчина с выбритой головой. Он вытирал пальцы об отвороты халата, потом рукавом вытер рот. Обошел Еву. Взял ее вещи, осмотрел их, вытряхнул на ковер рюкзак. Развернул справку, хмыкнул.
– Подумай только, знают ведь, что у меня новейшая лаборатория, а все подсовывают справки! То желтуха, то СПИД! Ладно. Укрой женщину, простудится.
И вышел.
Доктор тоже ушел, шофер суетливо закрыл Еву огромным шерстяным платком.
– Что ему надо от меня? – решилась Ева на вопрос.
– Не бойся, останешься жива. Что он, дурак, выкачивать тебя? Побудешь немного коровкой, подоят тебя. Это лучше, чем сразу все, правильно? – Он хихикнул. – А там, смотришь, и на тебя купец найдется. Гостей много приезжает. А мне причитается процент, великолепная ты моя. Какую кровь имеешь, знаешь?
– Первая группа резус отрицательный.
– Е-мое! – парень метнулся к пологу.
Минут через пять вошли две девушки с закрытыми до глаз лицами, поклонились, положили у ее ног одежду. Помогли надеть шаровары, длинную тонкую рубаху, потом платье. На ноги – войлочные закрытые туфли с задранными носами. На плечи накинули ее платок, показали, чтобы закрыла лицо, и вывели наружу.
Ее привели за высокую стену. Осмотревшись, она отметила спутниковую антенну на крыше башни и немецкий фургон спецлаборатории, стоящий у ворот. Номера – иностранные.
Здоровяк с выбритой головой сидел на ковре перед столиком на низких ножках. Приветливый жест-приглашение и цепкий изучающий взгляд.
Ева села напротив него, посмотрела на вазу с фруктами. Мужчина взял кисть чуть подсохшего винограда, протянул ей. Она поблагодарила кивком и удивилась тяжести желтоватых ягод.
– Кто ты и куда идешь?
– Я Ева. Иду в кишлак пастухов. Мне нужен пастух Итус. Я ищу сына.
Поклонившись, вошла девушка. Она кольнула палец Евы и профессионально выкачала немного крови. Зажала мокрой ваткой укол, загнула палец, подняв только на миг бездонные глаза, черные как ночь.
– Я Тайхан, я собираю кровь. Тебе рассказывали про меня? – спросил здоровяк.
Ева отрицательно покачала головой.
