ей свои источники информации, Вика кивнула и бросила короткий взгляд все еще сидящего за столом Шемякина.
– Пойдемте, Виктор Сергеевич, вас ждут великие дела, причем, что самое чудесное, уже раскрытые.
– Не такие уж они у тебя и великие, – проворчал, выходя в коридор, Шемякин, – если бы все это отдали мне с самого начала, думаю, результатов удалось бы достигнуть еще быстрее, а вот одним раненым следователем было бы меньше.
Спорить с Шемякиным не было ни сил, ни желания. Молча кивнув, Виктория зашагала в сторону лифта, думая о том, кто все же мог рассказать генералу Карнаухову о том, что она вот уже несколько дней как живет в гостинице.
Все еще понедельник
Вернувшись в свой номер раньше обычного, Вика провела более часа за просмотром объявлений о сдаче квартир в аренду и даже в конце концов сделала телефонный звонок, договорившись о просмотре квартиры, показавшейся ей вполне подходящей для длительного проживания. Конечно, название улицы – 2-я Кабельная звучит не очень привлекательно, но зато совсем рядом метро Авиамоторная, да и на работу удобно добираться, если на машине. Всего-то два километра с небольшим по прямой, как стрела, Красноказарменной улице, мимо удивительным образом уцелевших и все еще используемых по назначению красных казарм. И цена… нет, будет просто чудесно, если хозяйка согласится немного скинуть, но даже если откажется, ничего страшного, эту сумму Вика себе может позволить.
Ее размышления прервал телефонный звонок.
– Ну все, можешь меня поздравить, – вопреки всем законам физики самовлюбленная восхищенность Шемякина буквально сочилась из динамика смартфона. – Взял я Председателя!
– Поздравляю, – без особого энтузиазма отозвалась Вика. – Ты герой дня.
– Я просто герой, – без лишней скромности подправил ее Шемякин и тут же, проявив несвойственную для себя душевную щедрость, уточнил. – Я не один был, конечно, оперативники тоже подсуетились. Эти двое, – он замычал, явно пытаясь изобразить чрезмерную забывчивость, – ты их знаешь. Панин с Малютиным.
– Ах, эти, знаю, конечно, – Вика постаралась отреагировать как можно равнодушнее, но не была уверена, что это у нее получилось. – Нормально сработали?
– Нормальнее некуда. Слушай, расскажу тебе, как все было.
По совету Карнаухова задерживать Председателя решили прямо на рабочем месте, причем в тот момент, когда вокруг него будет максимально многолюдно. Как полагал Илья Валерьевич, подобное публичное унижение нанесет мощный удар по психике Председателя и сразу же покажет заигравшемуся в повелителя судеб прожектеру его истинное место в общественной иерархии.
Стоя в коридоре, Шемякин и оперативники прислушивались к едва доносящемуся до них голосу, наконец, Малютин, прижимавшийся ухом к двери, кивнул.
– Похоже, он закончил.
– Тогда мы начинаем, – отстранив оперативника, Виктор потянул дверь на себя и первым вошел в аудиторию.
Профессор стоял возле кафедры, окруженный более чем десятком студентов и, рассеянно улыбаясь, выслушивал доводы одного из своих учеников, очевидно, имеющего свое мнение по поводу каких-то затронутых в сегодняшней лекции вопросов.
– Браво! Браво, Иван Филиппович! – устремился к кафедре Шемякин. – Мне кажется, вы не просто «один из», вы лучший специалист в области изучения общественно-экономических тенденций современного общества. Во всяком случае, у нас в стране равных вам нет, это точно.
Профессор окинул изучающим взором незнакомца и, элегантным движением поправив очки, покачал головой.
– Ну что вы, я всего лишь теоретик. Настоящий специалист – это тот, кто умеет применить свои познания на практике. Но, прошу прощения, с кем имею честь?
– Ох, Иван Филиппович, бросьте скромничать, – Шемякин расплылся в восхищенной улыбке, – мне доподлинно известно, что вы блестящий практикующий специалист. Настоящий мастер! Или мне лучше называть вас Председатель?
Обе улыбки, лучезарная шемякинская и удивленная на лице профессора погасли одновременно, а в следующую секунду, не обращая внимания на изумленные взгляды и перешептывания студентов, Панин уже застегивал наручники на запястьях задержанного.
– Вот примерно так все и было, – подытожил Шемякин.
– И как он сейчас, показания начал давать или молчит? – Крылова не смогла все же сдержать профессиональный интерес.
– Какой там молчит, – ее собеседник презрительно фыркнул, – соловьем поет. Все, что мог, уже выложил. А что ты хочешь, интеллигенция, хлипкие люди. Только и могут, втихаря что-нибудь наворотить, а как их прищучат, так сразу извиняться.
– Ну да, интеллигенты – они такие.
На этот раз Вика не стала скрывать иронию, однако Шемякин ничего не почувствовал.
– Это точно, – согласился он, – ладно, Крылова, заболтался я с тобой, а мне ведь работать надо. Не всех начальство внеплановыми отпусками радует.
Отбросив телефон в сторону, она съежилась на кровати, поджав ноги к груди и крепко зажмурившись. Какое-то время в голове ее кружились и переплетались между собой образы Председателя, Олл Инклюзив, убитого Гены Распашного, но постепенно они становились все более расплывчатыми, а вскоре и вовсе куда-то исчезли. На их место пришли совсем другие мысли.
Рубикон. Завтра она перейдет Рубикон, ту реку, после которой уже нет возврата. Казалось бы, какая разница, где жить, если ты уже ушла из своей собственной квартиры? Ведь в чем основное отличие между гостиницей и съемным жильем? Конечно, в цене, это скажет каждый, кто хоть раз останавливался в любой из московских гостиниц. То есть завтра она всего-навсего станет жить более экономно, а вернее сказать, по средствам, потому что жить постоянно в гостинице, во всяком случае, этой, ей точно не по карману.
Но ведь дело не в цене. Совсем не в цене! Гостиница была временным убежищем, местом, где она надеялась привести в порядок свои постоянно разбегающиеся во все стороны мысли и принять какое-то решение. Нет, Решение, с большой буквы «Р». Временное убежище, потому и называется временным, что довольно быстро приходит необходимость из него выбираться, а вот квартира, пусть даже съемная, это уже всерьез. Надолго. Это то место, где можно попробовать начать новую жизнь, или хотя бы попытаться изменить старую.
Вика обхватила руками колени, отчего-то вдруг представив себя маленьким, свернувшимся в комок беззащитным ежиком, где-то потерявшим свою колючую, но такую удобную шубку, надежно защищавшую ее обладательницу не только от холода, но и от всех прочих неприятностей.
Маленький ежик плачет один в огромном лесу
Маленький ежик боится встретить злою лису
Плачет маленький ежик, в темном лесу он один
Сердце в груди так бьется, и лес зло шумит над ним
***
Вторник, 1июня
Что было дальше с ежиком из детского стихотворения, вспомнить никак не получалось, и от этого чувство собственно беспомощности становилось еще сильнее. Сколько времени она пролежала так, не раздеваясь и не выключая свет, Вика сказать не могла, но очнулась
