Михель Гавен
«РОЗА» ИСФАХАНА
— Ханум, там под руинами кто-то стонет, — сержант корпуса стражей исламской революции подбежал к Джин, утираясь рукавом и размазывая по лбу черную гарь.
— На восьмой день после землетрясения?! — удивленно распахнула глаза Джин и повернулась к капитану Лахути: — Если кто-то действительно уцелел, тогда это просто чудо, слава Аллаху. Надо срочно проверить.
— Сержант, возьмите людей и проверьте, — распорядился капитан. — И пошевеливайтесь.
— Слушаюсь, господин. — Сержант козырнул и побежал к своей группе.
В сопровождении солдат несколько спасателей направились к руинам дома. Потом один из них спустился в лаз. Несколько минут он отсутствовал, и все напряженно ждали его возвращения. Наконец спасатель, высунувшись из лаза по пояс, что-то быстро сказал сержанту, и тот снова подбежал к Джин и Лахути.
— Там женщина, — сообщил он. — Находится на глубине более трех метров. Одна её нога придавлена ниже колена плитой…
— Это плохо, — нахмурилась и помрачнела Джин. — Очень плохо. Синдром сдавливания. Трогать женщину сейчас нельзя.
— Нельзя?! — озадаченно повернулся к ней Лахути.
— Нельзя, — подтвердила она. — Если рука или нога человека придавлены тяжестью, некроз развивается очень быстро, и ткани отмирают. Остановить этот процесс можно только в течение двух первых часов, да и то лишь при условии восстановления кровообращения, а в нашем случае прошло уже восемь суток. Нога женщины давно уже разлагается, превращаясь в мертвую часть живого тела. — Джин прикусила губу.
— Но мы же не можем оставить её умирать под руинами?! — воскликнул Лахути.
— Не можем. Надо что-то придумать, — Джин сосредоточенно потерла пальцами лоб. — Если женщину извлечь из-под плиты с разлагающейся ногой, кровь под давлением сердца попадет в мертвые ткани и тут же разнесет яд по всему организму. Наступит мгновенный токсический шок, у женщины сразу откажут почки, и она умрет.
— Ампутация? — догадался Лахути.
— Но для этого женщину надо поднять на поверхность, — возразил доктор Нассири. — Ампутировать конечность на весу невозможно! Замкнутый круг какой-то получается… — он растерянно посмотрел на Джин.
Не ответив, та повернулась к сержанту:
— Сколько вам потребуется времени, чтобы разгрести завал?
— Не меньше суток, ханум, — ответил тот. — Женщина зажата между двумя массивными плитами…
— Другими словами, «бутерброд». — Плотно сжав губы и уставившись в землю, Джин с минуту помолчала. Потом резко вскинула голову и объявила: — Будем делать ампутацию на месте! Иного выхода я не вижу.
— Ампутация под землей?! — Нассири, смуглолицый седовласый перс, от неожиданности и недоумения даже вздернул очки на лоб. — Но как вы себе это представляете, коллега? Там, внизу, просто невозможно будет воспользоваться ампутационными ножом и пилой!..
— Вы правы, коллега, — перевела на него взгляд Джин. — Поэтому прибегнем к нецивилизованному методу: заменим их обычной рабочей ножовкой. — Доктор Нассири чуть не уронил очки на землю. — Да, да, — подтвердила она, — вы не ослышались, коллега. Заражения мы можем не бояться, ибо его там уже и так предостаточно. Но пока человек жив, мы обязаны бороться за него всеми возможными способами.
— Я понимаю, — произнес Нассири растерянно, — но кто же будет… пилить?
— Я, — спокойно ответила Джин и по тому, как Нассири снова водрузил очки на нос и облегченно вздохнул, догадалась, что её ответ вполне его устроил. Повернулась к сестре: — Марьям, приготовьте два шприц-тюбика с обезболивающим и пару жгутов. А вы, — кивнула стоявшему за спиной сержанта спасателю, — объясните мне, как быстрее добраться до жертвы…
— Вы уверены, что справитесь, Аматула? — с сомнением осведомился у нее Лахути.
Джин поняла, что он имеет в виду. В Иране, теократическом исламском государстве с его немыслимыми нормами одежды для женщин, ползать по расселинам в длинной, чуть не до пят, тунике и с замотанной платком головой, было действительно крайне затруднительно. В отличие, например, от тех же Ирака и Сомали, где она, действуя от лица американской армии, могла себе позволить для подобных мероприятий более удобную полевую форму. Здесь же, к сожалению, исключений не делалось ни для кого. В том числе и для представителей европейских и американских организаций, а она работала тут под прикрытием исламской легенды. Так что приходилось подчиняться правилам Ирана и соответствовать им.
— Уверена. — Джин бросила быстрый взгляд на Лахути и повернулась к сестре: — Марьям, у вас всё готово?
— Да, госпожа, — протянула ей та шприцы и жгуты.
— Ведите, — сказала Джин спасателю и решительно направилась к руинам дома.
Нассири и Лахути последовали за ними. Возле лаза солдаты вручили Джин каску, и она надела её прямо на хиджаб. Потом приказала спасателям:
— Приготовьте ножовку! — Увидев их удивленные лица, терпеливо пояснила: — Да, да, ту самую, которой пилите арматуру. Принесите также канистру со спиртом и чистую простыню. Проводите меня, — кивнула спутнику, — покажите нужный проход.
Щель оказалась довольно узкой. Пока Джин спускалась внутрь, спасатель двигался следом, держа пакет со шприцами и жгуты. Достигнув дна, Джин прижала тунику и приняла максимально удобное горизонтальное положение: далее предстояло ползти на боку, опираясь о землю только одной рукой. Свободную руку протянула к спасателю:
— Давайте. — Взяв пакет, распорядилась: — Далеко не уходите, я скоро вернусь. Сейчас просто сделаю нужные уколы, а потом будем ждать, когда лекарство подействует.
Джин начала осторожно продвигаться внутрь. Каменная пыль набивалась в глаза и рот. Рвотно-сладкий запах разлагающегося тела почувствовала сразу. Этот запах был знаком Джин давно, просто впервые в жизни она столкнулась с ситуацией, когда им был пропитан целый горный поселок. Здесь, в разрушенном землетрясением селении к северо-востоку от Исфахана, живых практически не осталось. Тех, кто уцелел, сразу же вывезли, поэтому теперь среди руин покоились лишь трупы — их не успевали вывозить и хоронить. Кроме трупов в поселке оставались только врачи и солдаты.
Через несколько минут Джин приблизилась к зажатой плитами женщине, прикоснулась к её изуродованной ноге. Женщина чуть слышно простонала. «Значит, чувствительность не утрачена», — отметила мысленно Джин. Говорить здесь было опасно — пыль могла набиться в бронхи, поэтому она прикрыла рот краем хиджаба и тихо произнесла на фарси:
— Не волнуйтесь, мы вас отсюда вытащим. Уже скоро.
Женщина сдавленно всхлипнула, и Джин поняла, что её слова вселили в сердце несчастной надежду. Ради этого стоило рискнуть и провести операцию под землей.
Джин ввела лекарство и туго перевязала ногу женщины жгутами. «Вот теперь изъясняюсь еще и на фарси, — подумала, отползая. — Спасибо тете Джилл. Наверное, нет на свете такого языка, который тетя Джилл не смогла бы выучить за короткий срок сама и не обучить ему других. Бабушка была права, когда говорила, что у нее лингвистический талант…»
Стоило Джин показаться над расселиной, как спасатели подхватили её под руки и ловко вытянули наверх.
— Через три, — Джин посмотрела на часы, — максимум через пять минут пойду обратно. Ножовка готова?
— Так точно, госпожа, — доложил сержант. — И спирт, — он показал на канистру, — тоже.
— Облейте ножовку спиртом, заверните её в простыню и принесите мне, — распорядилась Джин. Перевела взгляд на Лахути: — Когда я закончу, вы должны быть готовы немедленно вытащить женщину из-под завалов: счет пойдет на минуты. — Повернулась к Нассири: — Подгоните санитарную машину как можно ближе.
— Конечно, конечно, — услужливо закивал тот, — не извольте волноваться, госпожа. Хотя, признаться, ничего подобного я прежде никогда не видел и…
— Мы должны рассчитывать только на успех, — отрезала Джин, перебив собеседника. — И даже в мыслях не допускать обратного. Кровопотеря, разумеется, будет большой, но тут уж, как говорится, придется положиться на волю Всевышнего. Хотя и надежда на Аллаха не даст нам права расхолаживаться, сомневаться и опускать руки.
— Согласен с вами, госпожа, — почтительно склонил голову Нассири. — Буду дежурить у машины лично. Я верю, что Аллах не оставит несчастную. — Он молитвенно сложил руки на груди.
— Мне только что сообщили имя пострадавшей, её зовут Симин Туркини, — сказал Лахути. — Другие члены семьи — отец, мать, муж и трое детей — погибли, их тела обнаружили и извлекли еще вчера. В живых остался только годовалый малыш, причем, как ни странно, практически невредимый, — слабо улыбнулся он. — А вот теперь оказалось, что и мать еще жива…
— Тем более нам нужно за нее бороться, — резюмировала Джин. — Горечь от потери ноги и известия о гибели родных с лихвой компенсируется встречей с ребенком. — Она снова посмотрела на часы. — Всё, время вышло. Пора. — Взяла из рук сержанта ножовку, повернулась к сестре: — Марьям, подайте мне еще фонарь, а также ампутационный нож из моих инструментов. Думаю, я смогу сделать им проколы нужных тканей даже под землей.
