В тот час решетчатая входная дверь в резиденцию губернатора была заперта. Замок был заблокирован изнутри. Если бы кто-то позвонил, на звонок ответил бы Джефферсон. Никто не мог просто так войти в ворота, пересечь передний двор, проникнуть сквозь входную дверь, миновать переднюю, гостиную и по ступенькам спуститься в сад. Непрошенный гость не мог пройти через решетчатую дверь. Окна первого этажа тоже были защищены решетками в испанском стиле. Иного способа попасть в дом не было. Если только какой-нибудь спортсмен перепрыгнул через стену сада и приземлился прямо на лужайке… Не исключено.
Но тогда как убийца ушел? Через дом? Слишком велики шансы, что тебя увидят. Снова через стену? Но всю стену тщательно осмотрели в поисках царапин, любых следов, к тому же сверху она была усыпана битым стеклом. Через заранее открытую стальную калитку? Еще один лишний шанс, что тебя заметят. Нет, все говорило о том, что убийца и не думал покидать дом. Оскар и леди Моберли были в больнице. Оставались безобидный старина Джефферсон и молодой лейтенант Хаверсток из полка гвардейских драгунов.
Еще один скандал в благородном семействе, вроде кенийского дела, случившегося незадолго до войны, или убийства сэра Харри Оукса? Работал убийца один или в преступлении замешаны все? Каков был мотив? Ненависть, зависть, жадность, месть, угроза испортить карьеру или политический террор? И при чем здесь убийство Гомеса? Действительно ли Гомес видел на Саншайне наемного убийцу из Южной Америки? Если так, то как может быть связан Мендес с убийством губернатора?
Все еще стоя спиной к стальной калитке, Ханна сделал два шага вперед и опустился на колени. Даже так слишком высоко. Он упал на землю, уперся локтями. Теперь его глаза находились примерно в тридцати дюймах от земли. Ханна посмотрел туда, где, как он предполагал, поднявшись с кресла и сделав шаг вперед, стоял сэр Марстон. В следующее мгновение Ханна уже мчался к дому.
– Паркер! – кричал он. – Спускайтесь и идите сюда!
Паркер чуть не упал с лестницы, настолько неожиданным был громкий крик неизменно флегматичного Ханны. Паркер спустился на террасу и по ступенькам сбежал в сад.
– Стойте здесь, – приказал Ханна, показывая, где нужно остановиться молодому детективу. – Какой у вас рост?
– Пять футов десять дюймов, сэр.
– Мало. Бегите в библиотеку и принесите несколько книг. У губернатора было шесть футов два дюйма. Джефферсон, дайте метлу.
Джефферсон пожал плечами. Если белому полицейскому захотелось подмести двор, это его дело. Он пошел за метлой.
Ханна приказал Паркеру встать на стопку из четырех книг на том месте, где находился сэр Марстон. Упав на траву, он, как винтовкой, прицелился рукояткой метлы в грудь Паркеру. Для этого метлу пришлось поднять под углом двадцать градусов.
– Теперь отойдите в сторону.
Паркер выполнил указание и со стопки книг свалился на траву. Ханна встал и направился к ступенькам, поднимавшимся слева направо вдоль стены террасы. Как и три дня назад, как и намного раньше, она все еще свисала со стального кронштейна. Из проволочной корзины, наполненной суглинком, спускались плети цветущей герани. Соцветия были настолько плотными, что почти скрывали корзину. Когда криминалисты обследовали стену, они касались лицами этих цветов.
– Несите эту герань сюда, – сказал Ханна садовнику. – Паркер, возьмите «ящик убийств». Джефферсон, принесите простыню.
Садовник застонал, увидев, как безжалостно Ханна вытряхивает плоды его трудов на простыню. Детектив поочередно вытаскивал цветок за цветком, тщательно стряхивая суглинок с корней и бросая цветы в сторону. Когда осталась лишь глинистая почва, Ханна разделил ее на куски размером с ладонь и шпателем разбил каждый кусок. Здесь и оказалась пуля.
Пуля не только нетронутой прошла сквозь тело губернатора, но даже не коснулась проволоки корзины. Она пролетела между двумя проволочками и застряла в суглинке. Пуля была в идеальном состоянии. Ханна взял ее пинцетом, опустил в силтановый пакетик, завернул его и бросил в склянку с завинчивающейся крышкой. Он встал.
– Сегодня вечером, детка, – сказал он Паркеру, – вы возвращаетесь в Лондон. Вот с этим. Для меня Алан Митчелл поработает и в воскресенье. У меня есть пуля. Скоро у меня будет оружие. Потом я найду и убийцу.
В резиденции губернатора больше нечего было делать. Ханна попросил вызвать Оскара, чтобы тот отвез его в отель. В ожидании машины он стоял у окна гостиной и смотрел на Порт-Плэзанс, кивающие ветви пальм и мерцающее море вдали. Город дремал в предполуденной жаре. Дремал или вынашивал планы?
«Это вовсе не рай, – думал Ханна, – это чертова пороховая бочка».
На следующий день в Кингстоне Шон Уиттакер был удостоен необычного внимания. Он прилетел поздно и из аэропорта отправился домой. Утром, в начале восьмого, раздался первый телефонный звонок.
– Доброе утро, мистер Уиттакер, надеюсь, я не разбудил вас, – сказал кто-то с американским акцентом.
– Нет, я уже давно встал. С кем я говорю?
– Называйте меня Милтоном. Просто Милтоном. Насколько мне известно, у вас есть фотографии, которые вы, вероятно, хотели бы мне показать.
– Это будет зависеть от того, кому я их буду показывать, – сказал Уиттакер.
На другом конце линии раздался басистый смех.
– Не лучше ли нам все обсудить при встрече?
Они договорились встретиться через час. Американец был совсем не похож на руководителя местного отделения Бюро по борьбе с наркотиками. Судя по его небрежному внешнему виду, его можно было бы принять за молодого университетского ученого.
– Прошу прощения, – сказал Уиттакер, – но не могли бы вы сказать, какую организацию вы представляете?
– Давайте немного проедем, – предложил Милтон.
В машине американца они подъехали к посольству США. Офис Милтона находился вне посольства, но и здесь он был своим человеком. Он предъявил пропуск сидевшему за столом морскому пехотинцу и провел гостя в небольшой кабинет.
– Понятно, – сказал Уиттакер, – вы – американский дипломат.
Милтон не стал поправлять Уиттакера. Он улыбнулся и попросил разрешения взглянуть на фотографии, сделанные Уиттакером на Саншайне. Милтон просмотрел все снимки, но один привлек его особое внимание.
– Так-так, – сказал Милтон. – Вот где он вынырнул.
Он открыл свой «дипломат», достал несколько папок и выбрал одну из них. Фотография на первой странице досье была снята несколько лет назад, очевидно, через отверстие в портьере и с большого расстояния. Но это был определенно тот же человек, что и на фотографии, снятой Уиттакером день назад на Саншайне.
– Хотите знать, кто это? – спросил Милтон.
Вопрос был скорее риторическим. Британский репортер сравнил две фотографии и кивнул.
– Хорошо, начнем с самого начала, – сказал Милтон и прочел лежавшие в папке документы, не все, конечно, ровно столько, сколько было нужно репортеру.
Уиттакер бешено строчил пером в своем блокноте.
Милтон дал исчерпывающую информацию. Он сообщил все детали жизненного пути, даты митингов и собраний, номера банковских счетов, проведенные операции, другие имена и клички, сведения о доставленном товаре, отмытых доходах. Выслушав американца, Уиттакер откинулся на спинку кресла.
– Ну и ну, – сказал он. – Я могу сослаться на вас?
– Я бы не рекомендовал упоминать имя Милтон, – ответил американец. – Высокопоставленный чиновник из Бюро по борьбе с наркотиками… что-нибудь в этом роде.
Милтон проводил Уиттакера до выхода и уже на ступеньках посольства сказал:
– Думаю, другие фотографии вам стоило бы показать в управлении полиции Кингстона. Между прочим, вас там ждут.
В управлении полиции озадаченного Уиттакера проводили в кабинет комиссара Фостера. Комиссар был один в своем большом, с кондиционированным воздухом кабинете, окна которого выходили на кингстонский даунтаун. Обменявшись приветствиями с британским репортером, Фостер нажал кнопку интеркома и вызвал руководителя отдела расследования уголовных преступлений коммандера Грея. Через несколько минут пришел Грей с горой папок.
Два ямайских полицейских просмотрели фотографии восьми телохранителей в пестрых рубашках. Несмотря на неизменные темные очки пестрорубашечников, коммандер Грей не колебался ни минуты. Открывая папку за папкой, он назвал всех восьмерых. Уиттакер старательно записывал.
– Я могу сослаться на вас? – спросил он.
– Конечно, – ответил комиссар. – У всех давнее уголовное прошлое. Трое находятся в розыске и сейчас. Смело можете ссылаться на меня. Нам нечего скрывать. Это совещание тоже запротоколировано.
К полудню Уиттакер закончил репортаж. Как обычно, он передал фотографии и текст в Лондон, потом долго разговаривал с лондонским редактором отдела новостей. Его заверили, что в ближайшем номере его материалу будет предоставлен полный разворот. На этот раз его расходы никто не станет уточнять.
