не приходилось делать никогда. Вероятно, настолько сложную задачу я еще ни разу в своей жизни не решал. Профессор подошел к краю лестницы, откинул полы пиджака, засунул обе руки в карманы брюк и сделал шаг на первую ступеньку. Остановился, как будто что-то припоминая. У меня есть максимум одна-две секунды на решение, которое может изменить не то, что мою жизнь, а меня самого!
Спускаться по лестнице с руками в карманах это очень плохая идея. Падение даже с дюжины ступенек без возможности смягчить удар руками — это почти наверняка сломанная шея. У меня есть секунда на принятие решения. Убью я профессора, или он будет жить. На одной чаше весов было все мое естество, все мое внутреннее Я содрогалось при мысли, что я убью человека. Я никогда не мог оправдать Раскольникова, его идею перешагнуть «через кровь» для изменения несовершенного мира. «Одна смерть и сто жизней взамен — да ведь тут арифметика!». Да ничего подобного. Мне нравится старый советский мультик про дракона и мальчика. Мальчик Маунг Тин убивает злого Дракона, но сам при этом чуть не становится новым Драконом. Я всегда считал, что нет оправдания убийству. Никакому. Аку ва аку-о-куу. Одно зло пожирает другое. Так же, как и зло порождает зло. Я всегда верил этой буддийской максиме. Я всегда верил. Я использую прошедшее время. Я верил. До встречи с Титовым и его товарищами.
В жизни человеку вполне достаточно минимального отрезка времени в одну секунду. Но единицы измерения времени варьируются от бесконечно малых, одна аттосекунда (одна миллиардная миллиардной доли секунды), до совершенно невообразимых величин. Есть даже термин «никогда». Это верхняя граница времени, признанная некоторыми физиками, обозначающая ситуацию, которая произойдет в настолько отдаленном будущем, что время ее наступления спрогнозировать невозможно.
На принятие решения у меня ушла одна десятая секунды. Я знаю это, потому что за время принятия самого сложного в моей жизни решения я успел один раз моргнуть. Возможно, к принятию именно этого решения меня подтолкнуло то, что профессор не успел переодеться.
Я сделал несколько мягких шагов, протянул вперед обе руки и ладонями с широко расставленными пальцами толкнул профессора в спину, чуть ниже плеч, в лопатки.
Уже другой я, более злой, более жесткий и намного более старый, спустился по лестнице. Профессор лежал на спине, руки и ноги согнуты острыми углами. Но главное, шея. Его затылок лежал на правом плече. Под таким углом повернуть голову может только акробат с гуттаперчевыми суставами. Я приложил два пальца к ямке под ухом. Пульса нет.
Никакой истерии, сомнений или нравственных метаний я не испытывал. Я сделал то, что должен был сделать. Не я объявил эту войну. Не я наполнил шприц отравой. Не я планирую развязать гражданскую войту наплевав на кучу жертв. Но я могу остановить этих безумцев. Если побочным продуктом моего геройства станет спасение моей собственной жизни — отлично, это только прибавит вкуса моей победе. Теперь я точно знал, что мне не понадобится даже пикосекунды на решение об убийстве Титова и Зимина. Я не буду искать их смерти. Для меня предпочтительнее сдать их властям, но, если сложится такая же ситуация, как с Виктором Ивановичем, и мне выгодно будет их устранить, я не стану колебаться.
Я, продолжая сидеть на корточках над телом профессора, откинул левую полу пиджака и достал то, ради чего я только что переступил черту.
Уже другой я, более злой, более жесткий и намного более старый, спустился по лестнице. Присел над телом профессора и проверил пульс. Откинул левую полу пиджака и достал из внутреннего кармана кожаную визитницу.
Визитные карточки родились в Китае еще во втором или третьем веке до нашей эры. В Европе они стали распространяться при Людовике XIV. У нас, еще лет пять назад, визитка была явным признаком офисного работника. А сегодня визитки имеют все, от генерального директора компании до индивидуального предпринимателя, сантехника, парикмахера или фрилансера. Причем у нас в России ходит бумажных визитных карточек в разы больше, чем на западе, где уже давно учет контактов ведется в электронных CRM системах. Хотя и у нас в последнее время тоже наметился тренд на отказ от визитных карточек среди высокого уровня гос служащих или больших бизнесменов. Я не могу себе представить ситуацию, когда визитка понадобилась бы, скажем, губернатору. Даже я уже пару лет как ими не пользуюсь. Все контакты идут через помощников. Но я отвлекся.
Всех обладателей визиток можно разделить на три категории. Люди, которые используют визитные карточки только в рабочее время. Чаще всего это наемные сотрудники, которые не ассоциируют себя с компанией-работодателем, для них визитка — это лишь один из рабочих инструментов. Такие люди зачастую даже не выносят визитки со своего рабочего мета. И уж тем более не носят их с собой, разве что случайно не забудут взять их на встречу. Второй тип людей — адепты своих компаний, не мыслящие себя отдельно от дела. У них всегда в кармане рабочего костюма лежат визитные карточки. Для них визитка — это обязательный бизнес аксессуар, как ежедневник и телефон. И, наконец, третья группа, люди, с низкой самооценкой, которые громким логотипом на картонке чуть выше своего имени, или с перечнем регалий чуть ниже, как бы успокаивают свое неуверенное в себе эго. Такие люди носят визитки всегда. Даже в поход в горы такой человек возьмет визитную карточку, чтобы при случае показать новому знакомому, мол, я не просто человек, я о-го-го кто!
По моим наблюдениям профессор относился именно к третьей категории. Да, великий ученый, но какой-то комплекс в нем вероятно все же сидел, поэтому я видел как он достает одну и ту же визитницу несколько раз, из разных костюмов. Следовательно, он носит ее при себе всегда. И легенду к своим-моим таблеткам он тоже носит в визитнице. Вот ее то, ламинированный прямоугольничек с таблицей очередности приема таблеток, в зависимости от номера блистера, я и вынул из кожаной книжицы. Треть дела сделано, осталось найти двенадцать доз антидота, позаимствовать у профессора мобильник и вызвать по нему кавалерию, чтобы вызволили меня из басурманского плена. А как разгромить эту богадельню — подумаем вместе с моими советниками уже в безопасности.
Странно, но обшаривая одежду убитого профессора в поисках мобильника я не испытывал никаких чувств. Вообще ничего. Вероятно, моя нервная система поставила блок на восприятие ситуации. Хотя сейчас совершенно не правильное время для самокопаний. Как говорила Скарлет
