Мила засмеялась и ласково щелкнула его в нос.
«Потом будет труднее. Ты же слышал: к нему сейчас люди приходят. Потерпи, милый. Я быстро.» Она натянула футболку и вышла.
С некоторым разочарованием Брандт обратился к пиву.
«Надо же, какое служебное рвение! — подумал он, хрустя соленым сухариком. — Что-то до этого за моей крутобедрой партнершей такого не замечалось… Не иначе — сказывается благотворное влияние Дэвида Брандта. Ладно, черт с ней, пусть поработает. Пиво, если разобраться, не хуже…»
Брандт с удовольствием саданул сразу полкружки холодненького и благодушно откинулся на диван. Эх, славно! Не в одном только сексе счастье, как выясняется…
Он слышал, как хлопнула входная дверь и бар снаружи наполнился гулом голосов. Потом влетела улыбающаяся Мила, с порога сдирая через голову прилипшую к телу футболку.
«Все, дорогой! Теперь мы свободны, как Куба! Есть дрова! Березовые чурки, на профессиональном жаргоне именуемые швырком. Так и расскажи своему идиоту-начальнику, — она прижалась грудью к плечу Брандта. — А сейчас самое время заняться делом… Реализую любые спецфантазии господина спецагента. Ну?..»
«Гм… — неопределенно хмыкнул Брандт, пережевывая леща. — Фантазии?.. Я, знаешь ли, в твое отсутствие успел прийти к выводу, что пиво лучше секса. Так что, извини. Тебя не затруднит передать мне кружечку?»
«Что-о?! — воскликнула Мила, яростно набрасываясь на него. — Да как ты смеешь? Да кто тебя спрашивает? Да я тебя…»
Одним плавным кошачьим движением она оседлала Брандта, близко придвинула смеющиеся, чертовским огнем играющие глаза.
«Загрызу хама! Кружечку он захотел…»
Снаружи что-то упало с длинным ступенчатым грохотом, как при обвале. Затем послышался яростный нечленораздельный крик и негромкий хлопок.
«Господи, какая же я дура, — пробормотала Мила, вскакивая с дивана и хватая одежду. — Дэвид, быстро…»
Но Брандта не надо было торопить. Он тоже узнал этот звук — цокающий хлопок выстрела, произведенного из пистолета с глушителем. Агент Ее Величества впрыгнул в брюки и потянулся к рубашке, в нагрудном кармашке которой торчал замаскированный под шариковую ручку пятизарядный самострел. Увы, было уже поздно. Дверь распахнулась, чуть не слетев с петель, и здоровенный амбал ввалился в комнату, держа на уровне глаз пистолет с глушителем.
«На пол! Лежать! — заорал он, подкрепляя свой крик выстрелом. В мыльной с жалобным звоном рассыпалась стеклянная дверь душа. — Руки за голову! Пошевелитесь — урою!»
Брандт и Мила подчинились.
«Что за дела такие? — думал Брандт, прижимаясь щекой к прохладному кафелю. — Грабители?.. Рэкетеры?.. Нет, непохоже. Парень, по всему видать, профессионал. Вон как стоит… и оружие держит… все по науке. Интересно…»
«Моше! — крикнул амбал через плечо, ни на секунду не сводя взгляда с пленников. — Эта шлюха тут с клиентом. Сладкая парочка. Разменять их обоих?»
«Погоди, не надо. Может, еще пригодятся.» — отвечал невидимый Моше. Между собой они разговаривали на иврите.
Амбал с сомнением покрутил головой.
«Нельзя, Моше. Надо разменять. Они меня видели, оба. А шлюха так и вообще всех запомнила.» — Он хищно повел пистолетом.
«Черт подери, — подумал Брандт. — Аргументы и в самом деле весомые. Я бы на месте Моше спорить не стал.»
«Погоди, братан, — сказал он вслух. — Не гони коней. Я тебе про Гришу такого порассказать могу — закачаешься…»
Ствол пистолета с тяжелой бульбой глушителя дернулся и замер.
«Как поплавок, — подумал Брандт. — Клюнула рыбка.»
«Моше, — крикнул амбал. — Паренек тут на исповедь просится. Прямо изнемогает.»
В дверном проеме возник пожилой, поджарый, смуглый тип среднего роста с бобриком седых курчавых волос над жестким неприятным лицом. Он мельком глянул на Милу и длинным изучающим взглядом обследовал прижатый к полу чеканный брандтовский профиль.
«Ну что ж, — сказал он наконец. — Если просит, то надо выслушать. Даже кстати — сделаем очную ставку. Тащи его сюда, а шлюху…»
«Людку тронете — хрен чего скажу,» — перебил его Брандт и для верности закрыл глаза, придав лицу мученическую покорность неотвратимой смерти.
Моше кхекнул, что, видимо, должно было изображать смех.
«Гляди-ка… Ромео и Юлия. Ладно, тащи обоих, а там посмотрим.»
Встав на четвереньки, Брандт умоляюще взглянул на амбала.
«Дай хоть рубашку надеть, братан… неудобно так, голышом.»
«Насрать мне на твое неудобство, — равнодушно отвечал амбал, не сводя с него черного глазка пистолета. — Ползи как есть, да не вставай, блин!.. на четырех!.. так и ползи, сука!»
«Вот и чудненько, — радостно отметил про себя Брандт. — Чем больше презрения, тем меньше бдительности…»
Проползая мимо дивана, он решительно схапал оттуда рубашку. Как и следовало ожидать, амбал не среагировал. Брандт скомкал рубашку, и, по-собачьи зажав ее в зубах, оптимистически боднул ползущую перед ним Милу в круглый джинсовый зад. Зад виновато дрогнул и прибавил скорости.
«Что, не додолбил? — заржал амбал откуда-то сверху. — Хреном не дожал — башкой не достукнешь…»
Пол разгромленного бара был залит спиртным и усыпан осколками стекла; поэтому приходилось ползти осторожно, чтобы не пораниться. Видимо, Миле это не удалось: она ойкнула, остановилась и поднесла руку ко рту. Брандт воспользовался задержкой и скосил глаза, оценивая обстановку. Гриши не было видно; на стуле возле входной двери сидел смертельно бледный человек, держа на коленях пистолет с глушителем и баюкая неестественно вывернутую руку.
«А Гриша-то, оказывается, боец, — удивился Брандт. — Пьяный-пьяный, а разливает с толком. Значит, одной рукой меньше. Сколько их всего, интересно бы узнать?..»
Предбанник «группового комплекса» оказался не столь уж большим. Вдоль двух стен стояли диваны; на одном из них, скучающе разглядывая собственные ногти, сидел уже знакомый Брандту Моше. Вход в мыльную закрывал широкоплечий парень с пистолетом. У ног его, на полу лежал Гриша, скорчившись и обхватив обеими руками левую ногу. Краем глаза Брандт успел заметить замах амбалова ботинка и отпрянул, смягчив таким образом удар, угрожавший сломать ему по меньшей мере пару ребер. Отлетев ко второму, незанятому дивану, он завозился, пытаясь снова встать на четвереньки.
«Сидеть! — зарычал амбал. — И ты, сучка, тоже… рядом с ним! Рядом!»
Ногою он пнул в бедро замешкавшуюся Милу.
Моше поморщился и издал какой-то свистящий звук.
«Зачем ты так, Гади? Все-таки женщина, хоть и шлюха…»
«Была женщина… — злобно пробурчал амбал, подшаркивая огромным ботинком, как будто снова замахиваясь для удара. — Уу-у… так бы и вмазал…»
«Оставь, — устало сказал Моше. — Не время…»
Он повернулся к Грише.
«Я тебя в последний раз спрашиваю: кто получатель? Лучше сам расскажи. Больше слов — меньше боли. А то ведь мы твоего приятеля спросим. Ты, дурак, геройствуешь, а он все расскажет. Правда… как тебя там?»
«Руслан,» — подсказал Брандт.
«Во-во, Руслан. Руслан нам и так все распишет. Так что лучше говори, сэкономь себе вторую ногу…»
Гриша обратил к Брандту скомканное болью лицо.
«Какой Руслан? — простонал он. — Что ты мне горбатого лепишь, чурка марокканская? Я его впервые вижу, и он меня тоже. Я ж тебе ясно сказал: не знаю я покупателя. По телефону сговаривались, что груз придет на мое имя. Я им свое имя, они мне — свой кусок баксов, и все про все. Ничего больше не знаю. Что там — дрова, не дрова… хоть пулеметы ядерные — мне-то какое дело? А тебя, чурка поганая, я еще достану. За Гришей не заржавеет. Гришу Задова во Львове всякий знает, до сих пор помнят. Я вам, гадам, руки-ноги переломаю… из под земли…»
Моше кивнул парню с пистолетом, и тот, наклонившись для верности, вогнал Грише пулю в коленную чашечку. Гриша взвыл.
«Заткните ему пасть, — все так же устало скомандовал Моше. — Вообще-то тут вокруг пусто, но вдруг кто услышит. Полицию вызовут…»
«Полицию? — засмеялся амбал, затыкая пистолет за пояс. — Мы и есть полиция.»
Он сунул руку в карман и, вытащив короткий кусок липкой ленты, принялся заклеивать ею гришины стоны. Моше повернулся к Брандту.
«Ты что-то сказать хотел? Тогда давай, самое время.»
Брандт часто-часто закивал, имитируя крайний ужас и в то же время оценивая ситуацию. На Моше оружия видно не было; амбал уже не держал их под прицелом, занятый заклеиванием гришиного рта. Пистолет широкоплечего был по-прежнему обращен стволом вниз, в сторону Гриши. Лучше не придумаешь.
«А-ба-ба…» — плаксиво замямлил Брандт, теребя рубашку и расправляя ее на коленях.
«Ну вот еще… — усмехнулся Моше, цыкнув зубом. — Нехорошо плакать такому большому мальчику. Что ты в рубашку-то вцепился? Будь паинькой, надень рубашечку и расскажи хорошему дяде о плохом хулигане Грише Задове. Давай, дорогой, давай…»
