Геленджике»
Ага, это значит она — та вдова грека, которая мне кофе варила. Наверное, стоит с ней познакомиться. Ни у нее в комнате, ни на кухне, прослушки быть не может. Ну зачем ставить там микрофоны? Это не сложно технически, в прослушке главный вопрос — это анализ записанного материала. Для анализа нужен человек. Не может быть, чтобы у Титова в штате были сотрудники, занимающиеся прослушиванием домашнего персонала. Посадить человека слушать гостя — это одно. Приставить к каждому сотруднику слухача — это уже бред. А Григорий, к сожалению, очень умный псих.
На часах половина четвертого утра, если я правильно понимаю распорядок этого дома, кухарка встает не позже пяти утра. Тонкий момент. Я не знаю, какие отношения у кухарки и Титова. Возможно она к нему привязана. Так часто бывает со старым персоналом. Возможно она эмоционально воспринимает Титова как сына и тогда она будет его оберегать и никогда не предаст. Тогда единственный вариант — это использовать ее в темную. Пробраться в машину и надеяться, что на выезде периодически ездящую за покупками женщину не проверяют по полной программе. Надежды. Слишком много надежд, чтобы на них строить план побега.
«Тетка Роза не любит Хозяина, она согласится помочь если ты ее внукам поможешь», — как будто прочитав мои мысли написала Катя.
«Когда она встает? Ты ей доверяешь? Отведи меня к ней».
Очень хорошо. Катя задумалась. Она покрутила в пальцах карандаш, задумчиво намотала локон на пальцы левой руки, сложила рот в очень не красивую куриную попку. Замечательно. Значит она и сама понимает, что приведя меня к кухарке — она вложит свое будущее ей в руки.
«В холле налево, после двери в столовую дверь на кухню, потом подсобка, потом комната горничных, последняя комната Розы».
Я вопросительно посмотрел на девушку. Она еще о чем-то подумала и написала: «Встает в 4, я зайду к ней в 4:10. Если дверь будет открыта — заходи в 4:20. Если дверь будет закрыта — беги назад».
Я поднял вверх большой палец показывая согласие. Катя очень внимательно посмотрела мне в глаза. На лице уже не было красных пятен, дыхание успокоилось. Мне нравится эта девушка. Она приняла решение и больше не истерит и не мечется. По крайней мере внешне.
«Ты мне должен, помни. Если нас поймают — ты мне должен вдвойне».
Я снова согласно кивнул. Взял блокнот и медленно, беззвучно, оторвал все использованные странички и пару чистых под ними. Жестом показал, что выкину их в унитаз.
Катя поднялась с пола, где она все это время сидела, и больше не глядя на меня, вышла из комнаты, очень тихо открыв, а затем затворив дверь.
Я лег на кровать, перевернулся пару раз с бока на бок пошуршав одеялом и подушками, встал и прошел в туалет. Смыл в унитаз клочки бумаги, умылся холодной водой и вернулся в комнату. Лег на пол, удобно закинув руки под голову. Нужно подождать двадцать минут и идти на очередные переговоры. Забавно, в который раз я назвал предстоящую встречу «самой важной». А может так оно и есть, и каждая новая встреча, каждые новые переговоры — действительно «самые важные»?
В 4:19 я стоял перед комнатой кухарки. Дверь была приоткрыта на несколько миллиметров. Тишина. Даже дождь уже не стучит по крыше, или в этом крыле крыша так далеко, что стук капель стал не слышен. Приоткрываю дверь, вхожу и плотно прикрываю ее за собой. Здесь, в отличие от моей комнаты, есть замок. Проворачиваю его дважды, до упора.
Сухонькая пожилая женщина, лет шестидесяти пяти, в черном брючном костюме, какие часто можно увидеть на шеф поварах хороших ресторанов, в черном платке, но повязанном не на старушечий манер, а как бандана. Первое впечатление — сейчас она достанет папиросы и откуда-то раздастся песня Гарика Сукачева про бабушку.
Тетка Роза. Именно так ее хотелось назвать, не «женщина», и уж тем более не «старушка» и даже не «тетя Роза», а именно «тетка», сидела за маленьким столиком, на котором стояла одноконфорочная газовая горелка, и варила кофе в большой красно-коричневой медной джезве.
У столика стоял свободный стул, на который я, не дожидаясь приглашения, уселся. Руки сложил на коленях, ноги соединены, спина ровная, голова чуть наклонена вперед и в бок, лицо расслаблено, губы чуть напряжены в готовности улыбнуться. Не нагло, я все же в гостях, но и не проситель. Я готов дать тетке то, чего у нее пока нет, и получить взамен то, что нужно мне.
Все так же молча тетка смотрела на турку, и казалось даже не замечала моего присутствия. Как только коричневая шапка пены начала ползти вверх, она выключила конфорку и разлила кофе в две стоявшие перед ней широкие чашки.
— Ты почему не поздоровался? Почему зашел и сел без приглашения? — Удивительно, но голос у женщины был бархатистый, драматическое сопрано, что совершенно не вязалось с ее худым телосложением. Я вспомнил, что впервые услышав этот голос по телефону, представил себе огромную кухарку, эдакую Женуарию.
— Дверь была открыта, значит ты меня ждала. На кровати вон вмятина, значит Катя сидела на кровати, и стул вы уже для меня поставили. И две чашки на столе. Зачем тратить время на вопросы, если я уже знаю ответы?
Впервые за все время тетка Роза посмотрела на меня. Я ответил. Не моргая, не отводя взгляда. Глаза в глаза.
— Роза, мне важно понимать, почему ты согласна мне помочь. Если я не буду это понимать, я не смогу на тебя положиться, тогда лучше нам сейчас попрощаться.
— Ишь какой пострел! Тебе кто сказал, что я согласилась? Может мы сейчас тут сидим — хозяйских казачков ждем, чтобы они тебя скрутили?
— Роза, ты мудрая женщина, ты мне вопросы по сути задавай, нету у нас с тобой времени на шелуху. Ты знаешь, что хозяин с Яной сделал за то, что она мне хотела помочь. Поэтому я и спрашиваю, зачем тебе это? Я не буду тебя обманывать, я много могу за помощь дать, но и мои ресурсы не бесконечны, не всякую цену за помощь я могу и готов заплатить. Поэтому давай мы на берегу договоримся. Мне нужно, чтобы ты, во-первых, при любом раскладе нашего дальнейшего разговора, пообещала, что не пойдешь с докладом про меня и Катю к хозяину.
— Молодец, что Катьку помянул, плюсик тебе, говори дальше.
— Ты так мне «да» сказала?
— Я, Максим, простой человек, мне два смысла в одну фразу нипочем не втиснуть. Я
