— Ничего я не сделал... — В голосе человека-скальпеля прозвучало искреннее уныние. Или очень похожее на искреннее. — Я вам пытался объяснить, но вы так наседали со своей пушкой...
— Объяснить — что? — Я не убирал руку с рукоятки.
Громко чмокая, генерал-полковник Сухарев засунул себе в рот указательный палец и начал сосредоточенно его сосать. Главный врач бросил страдальческий взгляд на своего главного пациента.
— Слушайте, капитан Локтев... Лаптев... я забыл, как вас правильно звать, — подавленным тоном заговорил Эрнест Эдуардович. — Вы тут рассказывали про каких-то мстителей, про какие-то убийства... Извините, я плохо в этом разбираюсь, да и не мое это дело... Но, честное слово, Сухарев никогда не был симулянтом. Он попал в нашу клинику с самой натуральной реактивной депрессией, осложненной аменативным синдромом... Тяжелый случай, очень тяжелый. Чтобы вывести больного из ступора, я максимально облегчил ему режим: разрешил телефон, газеты, свободные посещения коллег, даже телевизор... Это неклассический метод, согласен, но в нашем случае он отлично помог: снял подострую психотическую фазу, купировал депрессию, восстановилась связная речь. За последние три месяца у него не было ни одного рецидива. Я уже готовил его к выписке. И вдруг...
Генерал-полковник обсосал палец, а потом опять уставился в телевизор. Показывали голосующего Президента. Должно быть, это была какая-то давняя хроника, поскольку что из-за президентской спины на мгновение высунулось лицо генерал-полковника Сухарева и бдительно глянуло в объектив.
— Не понимаю, что могло вызвать спровоцировать обострение? — жалобно спросил Эрнест Эдуардович. — До полудня все было в норме. А теперь молчит и только смеется...
Увидев себя рядом с Президентом, Анатолий Васильевич Сухарев пустил слюни и снова громко захихикал.
60. ПРЕМЬЕР УКРАИНЫ КОЗИЦКИЙ (эпилог)
Утром в Москве было довольно прохладно. Но к вечеру июньская погода взяла свое, и город окутала настоящая жара, градусов под тридцать.
Я сменил свой парадный костюм премьер-министра на легкомысленные кремовые брюки и льняную рубашку с коротким рукавом. Сердюк пошел гораздо дальше: испросив у меня разрешения, он переоделся в шорты и очень куцую жовто-блакитную маечку. В таком виде он расселся перед телевизором в гостевом зале посольства, лениво прихлебывая джин-тоник прямо из двухлитровой пластиковой бутылки.
— Что там нового? — полюбопытствовал я, садясь на гостевой диванчик рядом с ним.
— Прямо не оторвешься, Василь Палыч, — ответил Сердюк. — Все время что-то интересненькое. Пока вас не было, уже нашли главного маньяка. И знаете, кто им оказался? Врач!
— Врач? — переспросил я.
— Директор этой самой клиники, — кивнул мой референт. — Ну помните, который вначале волосья дергал... — Сердюк задумчиво почесал богатырскую волосатую грудь, выпирающую из-под майки, и добавил: — Не понимаю я этих баб, ей-Богу. Столько мучений — а все ради чего?..
Я сообразил, наконец, что мой референт рассказывает мне про телефильм, который он только что соизволил посмотреть.
— Сердюк, — с упреком сказал я. — Я вас про новости спрашиваю.
— Новости тоже есть интересные, — с готовностью сообщил Сердюк. — В Японском море опять нефть разлили. Потом еще южноафриканский самолет где-то упал. Говорят, столкнулся с НЛО...
— Сердюк, — строго перебил я своего референта, — я вас про другие новости спрашиваю, которые к нам поближе... Еще что-нибудь про это покушение, про президентские выборы...
— А чего еще про покушение? — пожал плечами Сердюк. — И так ясно. Замочили всего одного кандидата из четырех, к тому же самого завалящего, который и так не выиграл бы... Каждому понятно, что победит нынешний Президент. В середине фильма как раз давали прямое включение Центризбиркома. Один усатый выступал, уже точно намекал на шестьдесят процентов в первом туре...
Пан Болеслав — гений, с невольным восхищением подумал я. Потрясающе ловкий жук. Ас. Это надо ухитриться подставить одного кандидата вместо другого, чтобы дивиденд получил тот, самый главный? Теперь уж действительно исход выборов ясен всем. За чудесно спасшегося Президента отдать голоса сам Бог велел...
— Глядите-глядите, Василий Палыч! Сухарев! — вдруг удивленно проговорил Сердюк. Похоже, он узрел на экране своего российского коллегу. — Сухарева опять взяли в президентскую охрану! А я где-то читал, что его в психбольнице держат.
— Значит, уже выпустили, — равнодушно заметил я. Меня, в отличие от Сердюка, ротация охранных кадров в России не занимала.
— Эх, рано его выпустили, — присмотревшись, объявил мне мой референт. — Недолечили хорошего мужика. Видите, Василь Палыч, он в зимней шапке стоит? В шапке! Это в июне-то месяце!
Я поискал взглядом такое чудо природы, но кадр уже сменился новым. Подтянутый румяный Президент под аплодисменты опускал свой бюллетень в урну.
— А что, совсем неплохо он выглядит, — оценил Сердюк. — По виду и не скажешь, что позавчера в лежку лежал. Выкарабкался. Даже как будто слегка помолодел.
УБИТЬ НЕЛЬЗЯ СПАСТИ
Критики о романе «Спасти президента»
«Спасение со смертельным исходом» (из рецензии Олега Рогова в газете «Книжное обозрение»)
Название романа Льва Гурского «Спасти президента» перекликается с первой его книгой — «Убить президента». Но несмотря на то, что в повествовании действуют уже знакомые персонажи, различие между этими двумя политическими детективами гораздо более значимо, нежели сходство.
Напрочь исчез некоторый наивный флер, слегка мешавший относиться к повествованию с той необходимой долей «игровой серьезности», которую требует от читателя этот жанр. Ведь если не держать в уме допущение, что все происходит на самом деле, то игра-чтение подобного рода литературы теряет вкус.
Мир первого романа был отчасти черно-белым: плохой дядя стал президентом, а бесстрашная, но недальновидная тетя решает его убить, не подозревая, что участвует в глобальной провокации. Но, «путем совместных усилий» маленьких и не очень маленьких людей коварные планы удается расстроить. Россия получила хороший урок, такое не должно повториться, народ в следующий раз не ошибется, опуская в урну свой бюллетень.
Подобное моралите, характерное для так называемого «романа-предупреждения», к 1995 году уже «не работало» на все сто процентов. В отличие, кстати сказать, от заглавия. «Убить президента» еще слегка царапало по нервам, хотя на самом-то деле в романе президента — не конкретного чиновника, а саму идею верховной власти — как раз и спасали. От нечистых рук, амбиций проходимцев и претензий на диктатуру.
Второй роман дает прямо противоположную систему координат. «Спасать» героя передачи «Куклы» уже как-то не очень хочется. После Чечни, книги Коржакова и многочисленных личных телевпечатлений. И, натурально, автор не без удовольствия гробит первое лицо государства еще в первой трети повествования. Но на этом дело не кончается. Число «сиятельных трупов» начинает увеличиваться не по дням, а по часам...
Сюжет выбран беспроигрышный — президентские выборы двухтысячного года. Участвуют: «Ельцин», «Зюганов», «Лебедь», «Лимонов». Интрига — невероятная, сногсшибательная, оставляющая позади все футурологические гадания по политической колоде Таро.
Самое смешное, что Гурский как бы обманывает читателя. Тщательно закрученная интрига разрешается на последних страницах романа, читатель узнает, чьи же козни стоят за всеми этими безобразиями (разгадка, кстати сказать, носит административно-бюрократический характер).
Но реальность оказывается «куда кошмарней». И о том, что же произойдет дальше, роман умалчивает. Потому что дальше может произойти все, что угодно.
Детективный роман строится на отчасти фрейдистском приеме. Читатель обладает всей информацией, но не может правильно ее проанализировать. Поэтому он чувствует себя в дураках, пока мудрый сыщик не объяснит ему, что и как на самом деле произошло. В романе «Спасти президента» загадка с двойным дном. Причем второе дно отсутствует, и на последних строках романа читатель буквально проваливается в бездонную пропасть.
Это то, что касается принципиальной новизны. Что касается традиционных приемов Гурского, то здесь они доведены до максимальной плотности. Буквально на каждой странице читателя ждет веселое подмигивание, строки кивают на известные многим реалии нашей современной жизни и литературы. Особенно это касается литературы «русской классической». Кроме названий частей («Накануне», «Маскарад», «Мертвые души»), роман буквально нашпигован цитатами и отсылками, преимущественно к Пушкину.
К недостаткам романа следует отнести разве что удивительную для жителя столь терпимого Вашингтона гомофобию. Прототип Изюмова, одного из кандидатов на президентское кресло, эту карту давным-давно отыграл и теперь занят куда более интересными играми. Так что данная линия выглядит в романе несколько архаично и мы имеем дело, скорее, с персонажем первого романа, а не с реальным прозаиком в очках и кожаной куртке, редактором периодического издания и лидером новенькой партии.
