Лодка повернула назад и возвратилась на корабль. Час спустя ее спрятали под палубой, а в Лондон была отправлена срочная депеша.
Из Лондона отправили другое закодированное послание в британское посольство в Москве. В нем говорилось:
«Сожалеем. Соловей на встречу не вышел. Предлагаем вам возвратиться в Лондон».
25-го апреля во Дворце съездов в Кремле состоялся Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Делегаты прибыли со всего Союза, некоторым из них пришлось преодолеть тысячи километров.
Стоя на подиуме под несоразмерно огромной головой Ленина, Максим Рудин выступил с прощальной речью.
Он начал с того, что в общих чертах описал кризис, с которым год назад столкнулась их страна, он нарисовал картину голода, от которой у них волосы встали дыбом. Он продолжил свой рассказ, описав дипломатический подвиг, на который наставило Дмитрия Рыкова Политбюро: как он встретился с американцами в Дублине и выторговал у них беспрецедентные поставки зерна, а также поставки импортных технологий и компьютеров – все по минимальным ценам. Никакого упоминания об уступках по уровню вооружений не было. После этого сообщения последовала десятиминутная овация всего зала, вскочившего на ноги.
Обратив внимание присутствовавших на вопросы мира во всем мире, он напомнил об опасности для дела мира, которую постоянно представляют территориальные и империалистические амбиции капиталистического Запада, которому иногда играют на руку враги дела мира внутри Советского Союза. Достаточно было и этого: все буквально оцепенели от страха. Но он продолжил, покачивая гневно указующим перстом, и рассказал, что тайные заговорщики, спевшиеся с империалистами, были раскрыты и вырваны с корнем благодаря неустанной бдительности товарища Юрия Иваненко, который, к сожалению, скончался неделей ранее в санатории после продолжительной болезни от сердечной недостаточности.
Раздались крики ужаса и соболезнования по поводу безвременно ушедшего товарища, спасшего их всех. Рудин поднял руку, призывая собравшихся к молчанию. Он сообщил, что еще до сердечного приступа, случившегося у Иваненко в прошлом октябре, и потом – после развития его болезни, ему помогал и подхватил инициативу его верный товарищ по оружию Василий Петров, который довершил дело защиты интересов Советского Союза, как несокрушимый борец за дело мира. Последовала овация в честь Василия Петрова.
Из-за того, что заговор врагов дела мира как внутри, так и за пределами Советского Союза был сорван, продолжил свой рассказ Рудин, для СССР, который неустанно борется за мир и разрядку международной напряженности, оказалось впервые за многие годы возможным сократить программы наращивания вооружения. Следовательно, больше внимания можно будет уделить производству потребительских товаров и улучшению социального обеспечения советских людей – и все это благодаря бдительности Политбюро, которое своевременно разоблачило фракцию врагов дела мира.
И в этот раз овация продолжалась не меньше десяти минут. Максим Рудин выждал, пока рукоплескания почти совсем не затихли, прежде чем поднять руку и, немного сбавив тон, заговорить вновь.
Что касается его, сказал он, то он сделал все, что мог, но сейчас для него пришло время уходить.
Последовало недоуменное молчание.
Он долго – возможно, слишком долго, – выдерживал на своих плечах неимоверные нагрузки, которые подточили его силы и здоровье.
Казалось, его стоявшая на подиуме фигура словно подломилась под тяжестью всего этого. Послышались крики: «Нет… нет…»
Он – старый человек, гнул свою линию Рудин. Что ему нужно? Ничего более того, что требуется старику: посидеть возле печи зимней ночкой, да поиграть со своими внуками…
Сидевший на выделенной для дипломатов галерее начальник канцелярии английского посольства прошептал своему послу:
– По-моему, он немного переигрывает: за свою жизнь он дал больше приказов о расстреле, чем я – горячих обедов.
Посол приподнял бровь и пробормотал в ответ:
– Считайте, что вам повезло. Если бы это происходило в Америке, он бы сейчас вывел на сцену своих ублюдков-внуков.
Итак, заключил Рудин, для него пришло время, когда он должен открыто проинформировать своих товарищей и друзей о том, что врачи дают ему всего несколько месяцев жизни. С разрешения собравшихся он хотел бы сложить с своих плеч тяжкий груз ответственности и провести остаток дней в сельской местности, которую он так любит, со своей семьей, заменяющей ему и солнце и луну.
К этому моменту некоторые из женщин-делегатов в открытую начали плакать.
Остается последний вопрос, заявил Рудин. Он хотел бы уйти в отставку через пять дней – в последний день месяца. В следующий понедельник будет праздник 1 Мая, и на трибуне Мавзолея Ленина будет стоять новый человек, который будет принимать грандиозный парад. Кто же должен быть этот человек?
Это должен быть человек, полный жизни и энергии, – человек необыкновенного ума и безграничного патриотизма, человек, который доказал свои способности, работая на высших должностях в нашей стране, не согнутый, однако, годами. И такого человека, торжественно заключил Рудин, народы пятнадцати социалистических республик к счастью имеют в лице Василия Петрова…
Выборы Петрова, который должен был заменить Рудина, прошли воодушевленно: сторонников альтернативных кандидатов, если бы они осмелились их предложить, просто зашикали бы, но никому и в голову не пришла подобная глупость.
Вслед за благополучным разрешением кризиса в Северном море сэр Найджел Ирвин высказал пожелание, чтобы Адам Монро оставался в Лондоне или, по крайней мере, не возвращался в Москву. Монро обратился с апелляцией лично к премьер-министру: он просил, чтобы ему дали последний шанс убедиться в том, что его агент – «Соловей», возможно, находится в безопасности. В связи с его ролью в благополучном разрешении кризиса его желание было удовлетворено.
С момента встречи рано утром 3-го апреля с Максимом Рудиным стало очевидно, что его прикрытие разлетелось вдребезги и что отныне он не может работать в качестве московского резидента.
И посол, и начальник канцелярии явно неодобрительно восприняли его возвращение, поэтому неудивительно, что его имя было вычеркнуто из всех приглашений на дипломатические приемы, не говоря уже о том, что его не мог принять ни один сотрудник советского министерства внешней торговли. Он болтался по посольству, как нежеланный гость на какой-нибудь вечеринке, цепляясь за соломинку надежды, что Валентина, в конце концов, свяжется с ним, указав, что находится в безопасности.
Однажды он попытался позвонить ей по домашнему телефону, но никто не ответил. Ее могло просто не быть дома, но он не рискнул повторить попытку. Вслед за падением вишняевской фракции его проинформировали, что его оставят до конца месяца, затем его отзовут в Лондон, где с благодарностью воспримут прошение об отставке.
Прощальная речь Максима Рудина вызвала фурор в дипломатических миссиях, они поспешили проинформировать свои правительства о его предстоящей отставке и готовили справки о его преемнике – Василии Петрове. Монро был полностью исключен из этой суеты.
Тем более было удивительно, что вслед за объявлением о приеме в Георгиевском зале Большого кремлевского дворца, намеченном на 30 апреля, в английское посольство прибыли приглашения для посла, начальника канцелярии и Адама Монро. По телефону из советского министерства иностранных дел даже намекнули, что Монро ожидают особенно.
Государственный прием в честь прощания с Максимом Рудиным был блистателен. Свыше сотни представителей высшей элиты Советского Союза смешались с превышавшими их в четыре раза иностранными дипломатами из социалистических, западных и развивающихся стран. Здесь же были и братские делегации коммунистических партий из стран вне советского блока, которые чувствовали себя довольно неловко среди вечерних костюмов, военных мундиров, звезд, орденов и медалей. Все это напоминало скорее церемонию отречения царя, чем вождя бесклассового рабочего рая.
Иностранцы смешались с русскими под шестью огромными люстрами с тремя тысячами ламп, обмениваясь сплетнями и поздравлениями в нишах, где были отмечены заслуги великих героев царской эпохи вместе с другими георгиевскими кавалерами. Максим Рудин расхаживал среди них, как старый лев, принимая как нечто само собой разумеющееся пожелания благополучия от представителей более 150 стран мира.
Монро заметил его еще издали, но его не включили в список тех, кого должны были представить лично, да и неразумно было приближаться к уходящему Генеральному секретарю. Незадолго до полуночи Рудин, сославшись на усталость, извинился и оставил своих гостей на попечение Петрова и остальных членов Политбюро.
