— Наш человек в Тель-Авиве сообщает, что Рабин собирается поднять вопрос, который не фигурирует в официальной повестке переговоров. Это все, что он смог узнать. Никаких подробностей. Ты знаешь Ближний Восток, как никто другой в департаменте, поэтому Кристофер хочет иметь тебя под руками. Я поручил Тесс собрать последние данные, чтобы ты смог просмотреть их перед тем, как нам отправиться на эту встречу во второй половине дня.
Декстер взял кипу папок, лежавших у него на столе, и вручил их Скотту. На каждой стояло неизменное «Совершенно секретно», несмотря на то, что массу содержащихся в них сведений можно было найти в иностранной рубрике «Вашингтон пост».
— В первой папке сведения о самом Рабине и политике Партии труда; в остальных — по ООП, Ливану, Ирану, Ираку, Сирии, Саудовской Аравии и Иордании, все — в связи с нашей нынешней военной политикой. Если Рабин надеется выколотить из нас дополнительные деньги, ему нечего даже думать об этом, особенно теперь, после выступления Клинтона на прошлой неделе по вопросам внутренней политики. Копия его речи — в нижней папке.
— Тоже, конечно, с грифом «Совершенно секретно», — заметил Скотт.
Декстер Хатчинз удивлённо вскинул брови, в то время как Скотт подхватил папки и, не сказав больше ни слова, вышел из кабинета. Тесс открыла дверь, что вела в небольшой незанятый кабинет рядом с приёмной.
— Я прослежу, чтобы вас не беспокоили, профессор, — пообещала она.
Скотт полистал первую папку и стал изучать донесение о секретных переговорах, проходивших в Норвегии между израильтянами и ООП. В папке по ирано-иракскому конфликту он нашёл целый раздел, который собственноручно написал всего две недели назад, рекомендуя нанести внезапный бомбовый удар по штаб-квартире Мухбарат в Багдаде, если иракские власти будут продолжать срывать работу группы инспекторов ООН по проверке военных объектов этой страны.
В двенадцать часов, когда он приступил к чтению отчётов по закрытым для полётов зонам между 36-й и 32-й параллелями в Ираке, Тесс принесла тарелку сандвичей и стакан молока. Закончив читать речь президента, Скотт ещё час размышлял, пытаясь разгадать, какое изменение курса или иной сюрприз мог быть на уме у нового израильского премьера. Он все ещё был погружён в раздумья, когда Декстер Хатчинз просунул в дверь голову и сказал:
— Пять минут.
В машине на пути в госдепартамент Декстер поинтересовался, есть ли у Скотта какие-либо предположения относительно того, чем мог бы удивить их израильский лидер.
— Несколько, но мне нужно понаблюдать за ним в действии, прежде чем я смогу сказать что-либо определённое. В конце концов, я видел его всего лишь однажды, да и то тогда, когда он считал, что выборы может выиграть Буш.
Когда они прибыли ко входу Си, то им, двум сотрудникам ЦРУ, чтобы попасть на седьмой этаж, потребовалось почти столько же времени, сколько обычно приходилось затрачивать Скотту, чтобы попасть в святая святых Лэнгли.
В 2.53 их провели в пустой конференц-зал. Скотт выбрал кресло, стоявшее у стены, сразу за тем, в котором должен был сидеть Уоррен Кристофер, но чуть левее его, чтобы можно было видеть премьер-министра Рабина по другую сторону стола. Декстер сел справа от Скотта.
Без одной минуты три в зал вошли пять старших сотрудников администрации, среди которых находилась Сьюзан Андерсен. Её светлые волосы были уложены в аккуратную причёску, а сшитый на заказ синий костюм с маленькой бабочкой хоть и подчёркивал изящную фигуру, но придавал ей строгий вид, способный отпугнуть большинство мужчин, но импонировавший Скотту.
— Добрый день, профессор Брэдли, — сказала она, когда Скотт встал со своего кресла. Она села по другую сторону от Декстера Хатчинза и сообщила ему, что госсекретарь присоединится к ним с минуты на минуту.
— Как дела у «Ориолз»? — спросил Скотт, наклоняясь вперёд, чтобы видеть Сьюзан, но стараясь не обращать внимания на её стройные ножки. Сьюзан покрылась румянцем. Из какого-то досье Скотт припомнил, что она была ярой поклонницей этой бейсбольной команды и, когда не сопровождала госсекретаря за границей, всегда присутствовала на матчах с её участием. Правда, Скотту было известно также, что три последних матча команда проиграла.
— Примерно так же, как у Джорджтауна на первенстве университетов, — незамедлительно последовал её ответ.
Скотт не нашёлся что сказать. Джорджтаун впервые за многие годы не смог выиграть первенство.
Дверь неожиданно распахнулась, и в зал в сопровождении официальных лиц обоих государств вошли Уоррен Кристофер с премьер-министром Израиля. Они разделились по обеим сторонам длинного стола, заняв места по старшинству.
Пробираясь к своему креслу в центре стола перед американским флагом, госсекретарь заметил Скотта и кивнул, выражая удовлетворение его присутствием.
Когда все расселись, госсекретарь открыл совещание принятой в таких случаях банальной приветственной речью, большую часть которой можно было использовать при встрече с любым государственным деятелем, от Ельцина до Миттерана. Премьер Израиля ответил аналогичным образом.
В течение часа они обсуждали отчёт о встрече в Норвегии между представителями правительства Израиля и ООП.
Рабин выразил убеждение, что разработка соглашения продвигается удовлетворительным образом, но при этом остаётся крайне важным, чтобы все дальнейшие переговоры продолжали проходить в обстановке строгой секретности, поскольку он опасается, что если о них станет известно его политическим оппонентам в Иерусалиме, они могут сорвать весь план ещё до того, как о нем можно будет объявить публично.
Кристофер кивнул в знак согласия и сказал, что госдепартамент оценил бы это по достоинству, если бы такое сообщение было сделано в Вашингтоне. Рабин улыбнулся, но ничего не ответил. Игра в покер началась. Если американцы ждут от него подарка в виде сногсшибательной новости о политическом прорыве, он тоже вправе рассчитывать на кое-что в обмен. Осталось разыграть ещё одну партию, прежде чем хозяева откроют для себя это «кое-что».
Загадочный для всех вопрос был поднят Рабином во время обсуждения «прочих дел». В течение нескольких минут премьер кружил вокруг да около, но Скотт уже видел, куда он клонит. Было очевидно, что Кристоферу даётся возможность убить при желании его обсуждение в зародыше, прежде чем Рабин поставит свой вопрос официально.
Скотт нацарапал записку на листке бумаги и передал её Сьюзан. Она прочла написанное, склонила голову в знак согласия, дотянулась и положила записку на блокнот перед госсекретарём. Он развернул лист, глянул в него и не выказал никакого удивления. Скотту стало ясно, что Кристофер уже тоже смекнул, какого рода бомба сейчас разорвётся.
Премьер-министр тем временем перешёл к роли Израиля в отношении Ирака и трижды напомнил госсекретарю, что они были заодно во время операции «Буря в пустыне», когда «скады» падали на Тель-Авив и Хайфу, а не на Нью-Йорк или Литл-Рок. Это позабавило Скотта, поскольку на своей прошлой встрече Рабин сказал: «Нью-Йорк или Кеннебанкпорт».
Продолжая, Рабин заявил, что у него есть все основания полагать, что Саддам вновь создаёт ядерное оружие и Тель-Авив с Хайфой станут первыми целями для его боеголовок.
— Не забывайте, господин секретарь, что нам однажды уже приходилось выводить из строя его ядерные реакторы, — сказал премьер-министр. — И если понадобится, мы сделаем это ещё раз.
Кристофер кивнул, но ничего не сказал.
— Если иракцам удастся преуспеть в создании ядерного оружия, — продолжал Рабин, — то никакие компенсации и сочувствие нам уже больше не помогут. И я не хочу, чтобы с народом Израиля случилось такое, пока я являюсь премьер-министром.
Кристофер продолжал хранить молчание.
— В течение двух лет после окончания войны в Персидском заливе мы ждали, что Саддам Хусейн падёт либо от руки собственного народа, либо под влиянием внешних сил, подвигнутых вами. Теперь же народ Израиля с каждым месяцем все чаще задаётся вопросом, а была ли вообще одержана победа в операции «Буря в пустыне».
Кристофер по-прежнему не перебивал премьера.
— Правительство Израиля считает, что оно достаточно ждало, когда другие завершат начатое. Поэтому мы подготовили собственный план физического устранения Саддама Хусейна. — Он сделал паузу, чтобы присутствующие осознали смысл сказанного. — Мы нашли наконец способ, как прорвать заслоны охраны вокруг Саддама и, возможно, проникнуть в его бункер. Но даже при этом данная операция будет потруднее тех, что привели к захвату Эйхмана[14] или освобождению заложников в Энтеббе[15].
Госсекретарь поднял взгляд.
— И собираетесь ли вы поделиться своим знанием с нами? — спросил он ровным голосом.
Скотт знал, каким будет ответ, ещё до того, как премьер открыл рот, и подозревал, что госсекретарю он тоже уже известен.
