Укрывшись за скалами, гвардейцы открыли беглый огонь. Американец упал, изрешеченный пулями. Тогда все шестеро гвардейцев выскочили из укрытий и побежали к телу поверженного врага.
Слишком поздно они поняли, что «американец» был всего лишь большим рюкзаком. На рюкзак был наброшен маскировочный плащ, а сверху его прикрывал летный шлем Уолкера. Три автомата «Хеклер унд Кох» с глушителями срезали всех шестерых.
Недалеко от города Канакин Мартин наконец разрешил остановиться на отдых. Он собрал радиопередатчик и послал короткое сообщение в Эр-Рияд. Стивенсон и Истман поочередно стояли на часах, опасаясь появления преследователей с запада.
Мартин уведомил Эр-Рияд, что в живых остались три британца и что они подобрали единственного уцелевшего американского летчика.
Боясь перехвата, он не назвал свои координаты. Потом все четверо поспешили дальше на восток.
Недалеко от ирано-иракской границы, высоко в горах, они нашли сложенную из камней хижину, в которой летом, когда стада перегоняли на здешние пастбища, укрывались от непогоды пастухи. В этой хижине британцы и Уолкер, сменяя друг друга на часах, провели четыре дня. Тем временем далеко к югу от них танки и авиация союзников в девяносточасовой войне сокрушили иракскую армию и вошли в Кувейт.
В тот же день, то есть в первый день наземных боевых действий союзников, с запада на иракскую территорию проник израильский солдат из отряда коммандос «Сайерет Маткал», выбранный благодаря своему безупречному арабскому языку.
Неподалеку от границы, к югу от перекрестка в Рувейшиде, его высадил израильский вертолет, имевший дополнительные баки с горючим и опознавательные знаки иорданской армии. Вертолет вылетел из пустыни Негев и пересек всю Иорданию, а потом незамеченным вернулся тем же путем в Израиль.
Как и у Мартина, у израильского солдата был легкий кроссовый мотоцикл с широкими шинами для езды по пустыне. Внешне мотоцикл казался старым, побитым, ржавым и грязным, но его двигатель был в отличном состоянии. На багажнике были укреплены две канистры с запасом горючего.
Израильский солдат выехал на шоссе, которое вело на восток, и к закату оказался в Багдаде. Готовя солдата к операции, его командиры явно переосторожничали. В Ираке слухи распространялись с невероятной быстротой, недоступной, казалось, даже самым современным средствам связи. Багдадцы уже знали, что их армия терпит сокрушительное поражение в пустынях Кувейта и южного Ирака. К вечеру первого дня агенты секретной полиции попрятались в своих казармах, боясь показаться на улицах.
Бомбардировки прекратились, потому что все самолеты союзников были заняты в боевых действиях в Кувейте и на границе. Багдадцы свободно разгуливали по улицам и оживленно обсуждали казавшееся неизбежным вторжение американских и британских войск в Багдад и свержение Саддама Хуссейна.
Эйфория продолжалась, однако, лишь неделю, к концу которой всем стало ясно, что союзники не придут в Багдад. Амн-аль-Амм снова взял в свои руки власть над жизнью и смертью иракского народа.
На главной автобусной станции Багдада толпы кишели солдатами, большей частью одетыми лишь в фуфайки и шорты. Свою военную форму они побросали еще в пустыне. Это были дезертиры, которым удалось прорваться сквозь заградительные отряды, стоявшие за линией фронта. Они продавали автоматы Калашникова по такой цене, что вырученных денег едва хватало на билет домой. В начале недели эти автоматы предлагали по тридцать пять динаров, а через четыре дня цена упала до семнадцати.
Израильский солдат выполнил свое задание ночью. Моссаду были известны только те тайники для передачи сообщений Иерихону, которые выбрал еще Альфонсо Бенс Монкада. Двумя из этих тайников Мартин перестал пользоваться, потому что они показались ему недостаточно надежными, но третий все еще действовал.
Израильтянин оставил одинаковые письма во всех трех тайниках, начертил мелом условные знаки, сел на мотоцикл и присоединился к вереницам беженцев, направляющихся на запад.
На следующий день он добрался до границы. Здесь израильтянин свернул с дороги на юг, в безлюдную пустыню, пересек иорданскую границу, извлек спрятанный радиомаяк и включил его. Сигнал был тотчас принят израильским самолетом, кружившим над пустыней Негев, а вскоре появился вертолет и подобрал солдата.
Израильтянин не спал и почти ничего не ел пятьдесят часов, но он выполнил задание и благополучно вернулся домой.
На третий день после начала наземных боевых действий в районе Персидского залива фрейлейн Эдит Харденберг появилась на своем рабочем месте в банке «Винклер» в очень плохом настроении. Она была расстроена и озадачена. Утром предыдущего дня, когда она уже собиралась на работу, неожиданно зазвонил телефон.
Какой-то мужчина на безупречном немецком с зальцбургским акцентом представился как сосед ее матери. Он сообщил, что фрау Харденберг поскользнулась на обледеневшей ступеньке, упала с лестницы и теперь находится в крайне тяжелом состоянии.
Эдит попыталась дозвониться матери, но в ответ слышала только раздражающий сигнал «занято». Вне себя от гнева, Эдит позвонила на зальцбургскую телефонную станцию. Там ей сказали, что, должно быть, у ее матери испортился телефонный аппарат.
Эдит Харденберг позвонила в банк, предупредила, что сегодня она не сможет выйти на работу, и в отвратительнейшую погоду, под мокрым снегом, поехала в Зальцбург. До места она добралась еще до полудня. Ее встретила живая и здоровая, но донельзя удивленная мать. Она не падала, не ломала ногу. Правда, одно неприятное событие все же произошло: какой-то хулиган перерезал телефонный провод, ведущий в ее квартиру.
Когда Эдит вернулась в Вену, идти в банк было уже поздно. Герр Вольфганг Гемютлих пребывал в еще более скверном настроении, чем Эдит. Он был крайне недоволен ее отсутствием в течение всего предыдущего дня и с явным недоверием выслушал сбивчивые объяснения.
Вскоре Эдит узнала и причину плохого настроения герра Гемютлиха.
Оказалось, что вчера утром в банке появился некий молодой человек, который настоятельно просил аудиенции у самого герра Гемютлиха. Посетитель представился как некто Азиз и объяснил, что он является сыном владельца номерного счета, на котором находится значительная сумма. Его отец, сказал Азиз, нездоров и хочет, чтобы вместо него счетом распоряжался его сын.
Азиз-младший предъявил документы, которые безусловно подтверждали, что он является именно тем, за кого себя выдает, и что ему доверено осуществлять любые операции с номерным счетом. Герр Гемютлих долго искал в документах малейший подвох, но так ничего подозрительного и не нашел. Ему ничего не оставалось, как согласиться.
Молодой сукин сын утверждал, что его отец принял решение закрыть счет и перевести всю сумму в другой банк. И это, обратите внимание, фрейлейн Харденберг, через два дня после того, как на его счет поступило еще три миллиона долларов, так что общая сумма на этом счете превысила десять миллионов долларов.
Эдит Харденберг внешне спокойно выслушала все причитания герра Гемютлиха, потом уточнила кое-какие детали. Да, подтвердил герр Гемютлих, посетителя звали Каримом. Да, на мизинце у него было кольцо с печаткой из розового опала, а на подбородке – чуть заметный шрам. Если бы банкир не был так расстроен, он несомненно обратил бы внимание на то, что его секретарь на удивление четко формулирует вопросы о человеке, которого она никак не могла видеть.
Конечно, признался герр Гемютлих, он и раньше догадывался, что владелец счета – араб, но ему и в голову не могло прийти, что тот из Ирака и к тому же имеет взрослого сына.
После работы Эдит Харденберг приехала домой и принялась за уборку своей квартирки. Она чистила и скребла не один час. В ближайший контейнер для мусора, находившийся в нескольких сотнях метров от ее дома, она выбросила две больших картонных коробки. В одной из них были флаконы с духами, всевозможная косметика, шампуни, во второй – дамское нижнее белье. Потом Эдит снова взялась за уборку.
Позднее соседи говорили, что весь вечер и даже всю ночь у нее играла музыка. Почему-то это были не ее любимые Моцарт и Штраус, а все больше Верди. Особенно часто она ставила пластинку с чем-то из «Набукко». Один из соседей с необычайно острым слухом даже узнал, что это был хор рабов.
Ближе к рассвету музыка умолкла. Эдит Харденберг зашла на кухню, взяла две вещи, села в машину и уехала.
Первым ее обнаружил бухгалтер-пенсионер, прогуливавшийся со своей собакой в парке Пратер в семь часов утра. Бухгалтер свернул с широкой аллеи в лес, чтобы собака сделала свои дела не там, где обычно ходят люди.
Эдит Харденберг была в своем простом сером твидовом пальто, она собрала волосы на затылке в плотный пучок, на ее ногах были плотные фильдекосовые чулки и скромные туфли без каблуков. Переброшенная через ветку дуба бельевая веревка не оборвалась. В метре от Эдит лежала небольшая домашняя лестница-стремянка.
