Заметив, что Мун принюхивается, дон Бенитес сказал извиняющимся тоном:
— Раньше жарили на оливковом. Теперь нам это не по карману. Продаем за границу, а сами покупаем американское, соевое. Слава богу, что они вино не додумались делать из сои… Ах, простите, сеньор! Не хотел вас обидеть. Есть очень славные американцы. Вот Шриверы, например. Всегда давали мне на чай. Я, конечно, отказывался, неудобно, что они подумают о нас, испанцах.
— В этом нет ничего оскорбительного, у нас все берут.
— У вас — может быть. Но мы очень бедный, очень честный и очень гордый народ. Такой мальчишка, как Педро, конечно, может себе позволить. Собственно говоря, это его единственный заработок. Но если я буду брать, меня перестанут уважать. У вас все иначе. Вот, например, сеньорита Гвендолин частенько кричала на свою мать. В приличной испанской семье такое невозможно.
— Из-за чего она кричала?
— Да так, по всяким пустякам. Очень капризная барышня. Больше всего из-за того, что сеньора не давала столько денег, сколько та требовала на свои причуды. Представьте себе, как-то она хотела купить через подставных лиц эту гостиницу!
— Зачем?
— Чтобы выкинуть сеньору Роджерс со всеми чемоданами и Рамиро в придачу на улицу. Она ее ненавидела. Однажды специально пробралась ночью в комнату мексиканца. Через балкон.
— Я слышал об этом случае.
— Сеньор Рамиро утверждает, что она просто хотела его напугать. Сеньора Роджерс подозревает любовную интрижку. Но я-то знаю правду. Она сделала это, чтобы вызвать ревность и насолить ей.
— А как Эвелин Роджерс относилась к ней?
— Платила тем же. Иногда мне казалось, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы… Вот вернется сеньорита Гвендолин, и вы сами увидите, что это за чертенок.
— Вернется? — Мун нахмурил брови.
— Я в этом не сомневаюсь. Она и раньше пропадала подолгу. Кстати, не уверен, что сеньорита Гвендолин действительно поехала в Малагу. Она кому-то говорила, что поедет совсем в другое место.
— В какое?
— Педро точно не помнит.
— Тот самый Педро, что принес мой чемодан?
— Да. Рассказывал, будто подслушал какой-то разговор. Иногда он, правда, привирает. Не со злым умыслом, просто так, для важности.
— Все равно! — Муна начало лихорадить. — Мне надо немедленно поговорить с ним. Вы случайно не знаете, где можно его найти?
— Вы говорите о Педро? — почему-то изумился дон Бенитес. — Так он ведь в вашем номере! Все это время никуда не тронулся.
Так оно действительно и было. Открыв дверь тринадцатого номера, Мун увидел стоящий посреди комнаты чемодан. На нем сидел Педро и спал.
Но не это заставило Муна как вкопанного остановиться. В комнате ощущался слабый, но все же достаточно явный запах миндаля. Запах, свойственный и синильной кислоте, и безобидной миндальной эссенции. Педро мигом проснулся.
— Что с вами, сеньор? — Вскочивший с протянутой рукой мальчуган растерянно посмотрел на позеленевшее лицо гостя. — Если вам нездоровится, я могу сбегать за доктором Энкарно.
Педро проворно метнулся к двери. Очевидно, уже в уме подсчитал, сколько чаевых получит за эту услугу.
— Не надо, — Мун остановил его. — К тому же доктор уехал.
— Знаю, сам вчера помогал ему отнести чемодан до автобуса. Но может быть, он уже вернулся?
— Ты разговаривал с ним?
— Ну конечно! Спросил, куда это он. Доктор ведь обычно никуда не ездит, даже в Малагу.
— И что же он тебе сказал?
— Чтобы я лучше не совал свой нос в дела, которые меня не касаются.
— Интересно! Слушай, Педро, хочешь быть моим помощником?
— А кто вы такой?
— Разве портье тебе не сказал? Я детектив, человек, который ловит преступников.
— Полицейский? У нас в полиции служат одни фашисты.
— Я частный сыщик.
— Вроде Шерлока Холмса?
— Ты читал про него?
— Читать я не умею. — Педро мотнул головой. — Мне рассказывал маркиз Кастельмаре. Он хороший, даже позволяет поиграть пистолетом.
— Игрушечным?
— Зачем мне игрушечный? — с презрением отмахнулся Педро. — Настоящим! Даже позволил зарядить его.
Мун внимательно посмотрел на мальчика. Дон Бенитес предупреждал, что он иногда любит приврать. Но даже в этом случае от него можно получить ценную информацию. На детей обычно не обращают внимания, их не опасаются, зато сами дети временами подмечают то, что ускользает от взрослых.
— Значит, ты согласен стать моим помощником? — Мун потрепал вихрастую голову.
— А что я должен делать?
— Отвечать на вопросы. Портье сказал мне…
— Дон Бенитес? Между прочим, он мой дядя. Он тоже хороший.
— Тем лучше. Он говорит, ты слышал, будто Гвендолин Шривер поехала не в Малагу.
— Это правда. Я как раз вышел из нашей пещеры. Вижу, на дороге стоит автомобиль сеньориты. Такой красивый, красный. Я уже хотел забраться в него и нажать на гудок. И тут услышал ее голос. Она стояла за скалой и с кем-то разговаривала.
— Что она сказала?
— Точно не помню. Я понял, что она собирается ехать в… Все время вертится на языке, но никак не могу вспомнить. Да, а до этого она отдавала мужчине деньги. Я слышал, как он пересчитывал, а потом спросил: «Это все?» Она ответила: «Больше у меня нет».
— Было ли у тебя впечатление, что она их отдает не по собственному желанию?
— Ну конечно! У меня под ногами зашуршал камень. Тут он высунулся из-за скалы. У него в руке был револьвер. Но он не успел заметить меня.
— А ты не выдумываешь?
— Спросите дядю Бенитеса, я никогда не выдумываю!
— Ты испугался?
— Ни чуточки! Только быстро заскочил в пещеру и больше не высовывался. А потом услышал, как заводят мотор. Когда я выглянул, машины уже не было.
— Мужчину ты не успел разглядеть?
— Нет. Но я узнал голос. По-моему, это был сеньор Краунен, тот, что живет у маркиза.
— Почему ты никому не рассказал об этом?
— Кому? — Педро презрительно поморщился. — Дядя Бенитес не поверил бы, остальные тоже. А в полицию я не пошел, потому что там служат одни фашисты.
— Понятно.
— Больше не будет вопросов? — Педро привычным движением протянул руку.
— Сколько с меня причитается? — с улыбкой спросил Мун.
— Во-первых, я тащил ваш чемодан до гостиницы, во-вторых, принес его в номер, в-третьих, сторожил несколько часов. — Педро загнул три пальца и, немного подумав, добавил: — В-четвертых, бегал за доктором.
— Но я не посылал тебя за ним.
— Да, но я собрался, уже добежал до двери… Если бы вы меня не остановили…
— Ладно, допустим, что я не остановил тебя. Сколько же всего получается?
— Ну, скажем, десять песет!
Мун порылся в бумажнике.
— Нет, нет, вы меня не так поняли. Это я бы с другого взял, но я ведь ваш помощник. Дайте сколько не жалко. Я сегодня еще ничего не ел.
— Если бы ты вспомнил, куда собиралась ехать Гвендолин Шривер, то получил бы сто песет.
— Целую сотню? Вы не обманываете меня? — недоверчиво спросил мальчуган.
— Нет. — Мун ободряюще взглянул на Педро. — Если случайно вспомнишь, забеги.
— Сто песет! — Педро присел на чемодан и задумался. — Знаете, я лучше постараюсь сразу вспомнить… Куда она могла поехать? В Бобадилу? Нет! Во Флорадо? Нет, совсем не то!
Загибая при каждом названии палец, Педро принялся перечислять все известные ему города и поселки. Похоже было, что он в состоянии просидеть на чемодане до следующего утра или, по крайней мере, так долго, пока не иссякнет запас его географических познаний.
— Сходи поешь сначала, — предложил Мун. — Вот тебе аванс.
— Ничего, потерплю, — рассеянно ответил мальчуган. Внезапно он вскочил с чемодана. — Вспомнил! Какое-то съедобное название. Сейчас, сейчас… — И Педро принялся цитировать все известные ему лично или понаслышке блюда. Процесс был трудоемким, ничто не предвещало близкий конец.
Мун открыл дверь на балкон и вышел. Почти у самых ног лежало море, испещренное парусами рыбачьих лодок и дымками стоявших на причале военных судов. Из комнаты доносилось монотонное бормотание Педро, сопровождаемое при упоминании особых деликатесов прищелкиванием, чмоканьем и вздохами. Пляж был почти безлюден.
Мун вспомнил слова Шмидта: «Прекрасный вид на море! Чтоб его черт подрал!» Что означала эта таинственная фраза? Чем вызвано поспешное бегство кёльнского предпринимателя?
Открытый в сторону моря балкон по бокам был обтянут тентом. Мун окинул взглядом расстояние до соседнего. Ловкому, не боящемуся головокружения человеку ничего не стоило забраться к соседу. Мун заглянул в прорезь развевающейся по ветру полосатой материи. Эвелин Роджерс принимала солнечную ванну. Ее шоколадное тело покрывал густой слой витаминизированного масла. Судя по аромату, это было оливковое — то самое, что из кухни испанцев перекочевало в лаборатории заграничных парфюмеров.
