лист бумаги. Особенно теперь, когда написавший его нынешний Генеральный консул во Франкфурте был вознесен на свой пост тем, на кого была написане нелицеприятная харектеристика и кто стал первым лицом в государстве…
Снова зазвонил телефон на столе – номер пришел с какого-то знакомого, но забытого абонента. Рокотаев, пытаясь вспомнить, медленно поднял трубку. Георгий, это был он, сообщал, что сидит уже в машине и ожидает его, Рокотаева, чтобы ехать в Полицей-президиум. Рокотаев рассеяно отвечал, что сейчас спустится, не переставая перебирать в голове номера, с которых ему звонили в последние несколько дней.. «..Ага…Буквально еще пять минут…», – он положил трубку, и вновь зазвонило.
«Анатолий Васильич,..», – раздался фамильярный голос. «Что тебе, Миша? Занят я сейчас…», – Рокотаев машинально посмотрел на часы – «…зайду уже вечером..Что-то срочное у тебя?» «так, Анатолий Васильич, номерочек пробил один любопытный…», – в трубке стали ждать. Рокотаев, недовольный, застегнул служебный портфель для официальнык мероприятий. В нем постоянно лежали копия верительной грамоты и пачка чистых листов, которые почти никогда не приходилось заполнять – в основном ему вручали различного рода протоколы встреч и заявлений, которые Рокотаев, чаще всего не читая, передавал в секретариат консульства.
«…Если быстро, то зайду. Управишься за две минуты?» Что-то ответили, но Рокотаев уже положил трубку.
Миша открыл сразу, как Рокотаев позвонил в обитую металлом основательную дверь.
«Вот. Пришел еще пакет…» – Миша, с покрасневшими глазами, приглаисл Рокотаева к стойке с мониторами и склонился над листами :
«..Номера…Так..Тут еще.. » – Миша молниеносно перекладывал листы бумаги. «Вот!», – он поднес лист вплотную к лицу Рокотаева. «В морду не суй. Я же пока еще зрячий.» – Рокотаев ухватил листок и отставил чуть от себя, вчитываясь. Кровь бросилась ему в лицо, он коротко глянул на Мишу – тот, едва сдерживая радость, провел пальцем по строчке с цифрами. Рокотаев тихо сказал: «Надеюсь, язык за зубами держать умеешь!?» Миша погасил улыбку и молча кивнул, чуть прикрыв пухловатые веки. Рокотаев расстегнул портфель. «Этот листок давай мне и забудь о нем.» Закрыв портфель, он внимательно посмотрев Мише в глаза, кивнул и пошел к выходу.
Рокотаев, выйдя в коридор, замкнулся.
Таким же замкнутым он сел в машину, едва обратив внимание на сидевшего уже в ней молодого секретаря. Водитель, поймав взгляд Рокотаева в зеркале заднего вида, молча повернул ключ. Машина мягко тронулась с места.
…В воскресенье, в полдень, выкроив до того два часа на сон, Йеннингер докладывал на расширенном совещание в Полицей-Президиуме Франкфурта о событиях предыдущего вечера и ночи. Собрание было обширным – не поленился приехать полицей-президент, не говоря уже о руководителях Mordabteilungen и начальниках районных управлений.
Собственно, Йеннингер рассказал немного, всего лишь о ходе опроса свидетелей. Полицейский механизм набирал обороты уже независимо от назначенных для расследования чиновников. Поиски по горячим следам, как почти всегда, не дали результатов, поэтому объявленная в пятницу вечером ориентировка на розыск мужчины средних лет с маленьким рюкзаком со светящейся рыжеватой наклейкой уже перешла от дежурных дальше, патрульным и во все полицейские участки города. Йеннингера слушали внимательно – убийства журналистов, не случались во Франфурте уже последние лет двадцать. В связи с таким чрезвычайным обстоятельствам руководство вынуждено было допустить журналистов.
Слава богу, что не было телевизионщиков с HR и совещание не превратилось в уже привычную презентацию усилий полиции по охране покоя сограждан.
Перед Йенннгером выступила Акбулут, секретать Полицей-Президиума, и предупредила журналистскую братию дождаться специального разрешения вопросов от прессы и не записывать ничего, что касалось деталей следствия. Также просили настоятельно не фотографировать и не снимать сотрудников, ведущих расследование.
Тил, полицей-президент уточнил, коротко прервав комиссара, со своего места : «Стоит ли посылать ориентировку в Bundspolizei и в Landespolizei?» Йеннинегр чуть задумался : «Полагаю, что пока еще рано перегружать сотрудников. Хотя показания весьма подробные, и мы думаем, что вероятнее всего, свидетели видели убийцу, но также наиболее вероятно, что убийца избавился от этой приметы. Но Bundespolizei надо на это ориентировать.» Тил записал в блокноте, кивнул : «Так и сделаем! Продолжайте, комиссар…» «Мы установили сорок семь свидетелей, бывших в кафе от девяти до десяти часов. Практически самые ценные показания дали только двое – те, кто обратили внимание на рюкзак. Остальные так и не смогли точно показать, видели ли посетителя с уже указанным рюкзаком. К сожалению, большинство из опрошенных, очень плохо говорят по-немецки, так что нам приходится тратить много времени на допросы свидетелей. Я уже попросил, чтобы через газеты…» – Йеннингер отвесил поклон фрау Акбулут – «пригласить откликнуться всех, кто был в кафе в пятницу вечером с восьми часов. Пока позвонили только трое. Их показаниями уже занимаются. Больше пока ничего.» Йеннингер обвел взгядом обширную аудиторию. Некоторые из журналистов уже нетерпеливо тянули руки, но Тил делал вид, что не замечал нетерпения прессы. Фрау Акбулут улыбалась и скашивала глаза на полицей-президента, мол, ничего не могу поделать.
«Коллега, » – Йеннинегер без труда углядел, возвышаясь над присутствовавшими, задавшего вопрос представителя Landeskriminalamt Hessen, Григгеля – «..похожие по почерку убийства уже были?» «Пока ясно, что убийство совершенно весьма профессионально и с минимумом следов. Точнее, практически без следов. Также ясно, что это убийство заранее обдуманное. Нами запрос на похожие по характеру исполнения преступления отправлен, но пока что в пределах земельного управления.» – Йеннингер встретился глазами с Тилем и показал подбородком на Григгеля. Шеф Полицей-президиума согласно наклонил голову. Вопросов от коллег не поступило. Для них это было вполне заурядное событие, пока еще не обросшее деталями, и на которое коллеги лишь были ориентированы. Выдержав паузу, пресс-секретарь дала отмашку приплясывавшей от нетерпения прессе.
Большинство вопросов уже не выводило Йеннингера из равновесия. Даже вопросы о «русской мафии» и криминальных разборках между выходцами из бывшего СССР перестали возбуждать как саму прессу, так и полицейских, став необходимой частью спектакля, и его участники привычно играли отработанные роли. Не сразу удалось подвести журналистов к серьезному обсуждению. Прозвучало несколько вопросов по существу. Но что мог поведать Йеннингер!? Дело еще только было в самом начале и никаких сенсационных подробностей не просматривалось. Кроме необычного профессонализма исполнения убийтсва. Но это понимали лишь сам Йеннингер и его коллеги, и журналистов об этом информировать не собирались – незачем было давать утечку о ходе и предполагавшихся шагах расследования.
Удивляло Йеннингера еще и то, как быстро в нынешнее электронное время подробности событий становились известными повсеместно. Невозможно было заставить людей, предупрежденных о нераспространении деталей служебного разговора, отказаться сделать это в форме обычного диспута
