— Хорошо, только учти, что тебе начнут трезвонить и просить подтверждений.
— Ничего, уж это я как–нибудь выдержу.
Бэррауфс разочарованно повесил трубку.
— Он согласен только на публикацию. Я сделал все, что мог.
— Знаете, у меня идея, — неожиданно подала голос Джулия Манчестер. — Почему бы не вытащить сюда генерала Шоу не для пресс–конференции, а для того, чтобы он произнес одну из трех речей в твою поддержку, Чарли? Можно даже отменить остальные две и дать Шоу все пятнадцать минут.
— Речь? — вскричал Бэррауфс. — Это невозможно.
— А я уже знаю, как сделать невозможное возможным!
— А регламент? — усомнился Арчи. — Не уверен, что Тер; юн разрешит выступать не делегату, да еще заменить три короткие речи одной длинной.
— Джентльмены, занимайтесь своими делами, — сказала Джулия, взяв телефонный аппарат и направляясь в спальню. — Дайте мне четверть часа.
Прошло не меньше тридцати минут, прежде чем Джулия вернулась в гостиную и уселась на стул.
— Ну, что? — спросил ее муж.
— Потерпите, сейчас.
Зазвонил телефон.
— Кэл, возьмите трубку.
Бэррауфс прижал трубку к уху.
— Черт бы побрал всех политиков на свете, — услышал он хриплое ворчание генерала Шоу, — и тебя вместе с ними, Кэл.
— Спасибо на добром слове. Какая муха тебя укусила?
— Он еще спрашивает! Или ты считаешь, что натравливать даму на беспомощного старика вроде меня — это по справедливости? Бессердечный вы народ! Ясно ведь, что военному не устоять перед прекрасной женщиной. Да, Манчестер прав, я с ним согласен. Но речь в поддержку — это чересчур. Я все–таки директор «Юнифордж».
Бэррауфс прикрыл микрофон ладонью.
— Он колеблется. Может, рассказать все про махинации Дэвидсона?
Манчестер утвердительно кивнул.
— Уэс, выслушай меня. Твой Дэвидсон торчит тут с воскресенья и выкручивает руки всем подряд. Знаешь, кто помогает ему в этом? Гэс Мэгуайр… да, да, тот самый, что поклялся четыре года не здороваться с Дэвидсоном. Они играют без правил, Уэс. Тут такое творится, что у тебя волосы дыбом встанут.
— А именно? Только без дураков. Бэррауфс рассказал ему о том, как Дэвидсон открыто шантажировал Губерта Жермена, субподрядчика «Юнифордж». Не забыл упомянуть и об Оскаре.
— Гнусность, — с дрожью в голосе произнес генерал. — Но я все же не уверен…
— Уэс, слушай, пусть тебя не тревожит этическая сторона. Посмотри на президента своей собственной фирмы. Коль скоро он не брезгует грязными методами, то почему ты должен стесняться помочь человеку, который прав на сто процентов?
— Да… ну, дьявол с вами, — наконец решился Шоу. — Только помогите мне составить речь.
— Обязательно. Набросаешь черновик в самолете. О Манчестере ничего не пиши, просто честно изложи свои взгляды.
— Хорошо, Кэл, сделаю, как ты сказал.
— Ждем тебя в «Хилтоне». Свободных номеров нет, но кровать для тебя найдется. Собирайся и лети самолетом.
Бэррауфс повесил трубку и облегченно вздохнул.
— Ну, миссис Манчестер…
Кандидат просиял. Мужчины вскочили на ноги и обступили Джулию. Она попыталась сохранить равнодушную мину, но все–таки не смогла сдержать торжествующей улыбки.
— После того как вам дали от ворот поворот, я поняла, что тут необходима женская рука, — сказала она.
— Джентльмены, — воскликнул Арчи, — а того ли из Манчестеров мы тянем вверх, кого надо?
— Конвент продолжает работу! — возвестил председатель национального комитета республиканской партии Джо Терьюн. — Наша прекрасная миссис Спрэг из Мичигана, секретарь съезда, сейчас проведет перекличку штатов. Миссис Спрэг, одетая в розовое платье, под аплодисменты публики прошла вдоль помоста, поблескивая жемчужным ожерельем. В ближайшей к трибуне ложе, неподалеку от зрителей, сидела миссис Джулия Манчестер, чуть поодаль устроились Робертсы — модно одетая супруга губернатора и трое его детей–подростков.
Арчи Дю — Пейдж расположился на помосте за маленьким столиком с телефонами. По другую сторону прохода за точно таким же пультом сидел Карл Флейшер. Кандидатов в зале не было: они оставались в своих штаб–квартирах. Флейшер взглянул на Арчи сквозь свои дымчатые очки и снисходительно улыбнулся.
Миссис Спрэг положила на трибуну листок и стукнула молоточком. Аудитория чуть притихла.
— Ала–ба–ма! — послышался из репродукторов голосок секретаря чикагскою конвента.
Спикер делегации уже стоял наготове возле микрофона.
— Госпожа секретарь, — произнес он, — Алабама решила поддержать губернатора Калифорнии.
В зале поднялся торжествующий рёв.
— Аляска!
— Аляска присоединяется к своей южной сестре Калифорнии!
— Аризона!
— Госпожа секретарь, Аризона пока воздерживается.
— Арканзас!
— Арканзас выдвигает в кандидаты лучшего за всю историю страны министра финансов!
— Калифорния!
— Калифорния предоставляет право выступить с речью в поддержку губернатора Робертса доктору Хью Роллинсу, президенту университета Южной Калифорнии и бывшему олимпийскому чемпиону в десятиборье!
Перекличка продолжалась.
Пенсильвания сообщила о своём решении выдвинуть своего кандидата губернатора Бенджамина Уилкокса.
Короткое царствование мичиганской дамы кончилось, и она вновь уступила место Джо Терьюну, который с видом патриарха вышел к рампе, чтобы представить публике президента университета Южной Калифорнии.
Хью Роллинс, стройный загорелый атлет, говорил четко и ясно, короткими фразами.
— Мой кандидат, — закончил он свою речь, — человек большой души и мудрости. Он олицетворяет все добродетели нашей нации. Дамы и господа, я выдвигаю в кандидаты на пост президента США от республиканцев будущего победителя — губернатора Брайана Робертса!
Вторым оратором, произносившим речь в поддержку Робертса, оказался делегат от Нью — Йорка, шеф строительного профсоюза, некто Джон Колсак. Выслушав его, зал вновь разразился громким ревом одобрения.
В это время в номере отеля «Хилтон» Чарлз Манчестер и Кэлвин Бэррауфс не отрывались от экрана телевизора.
— Не очень–то тепло меня там принимают, Кэл, — сказал кандидат.
— Терпение, — ответил журналист. — Может быть, это и к лучшему.
Формальности подходили к концу, когда делегаты заметили, что на помосте поднялся легкий переполох. Терьюн стоял у трибуны, прикрыв ладонью микрофон, и слушал Арчи Дю — Пейджа и Карла Флейшера, старавшихся перекричать друг друга. Наконец Терьюн велел обоим спорщикам занять свои места. Наступила тишина.
— Национальный комитет информировали о том, что речь в поддержку Манчестера произнесет только один оратор, — объявил председатель. — Он просит все пятнадцать минут. Мы считаем, что такая просьба не нарушает регламента, и предоставляем слово верному сыну нации, кавалеру двух орденов Пурпурного сердца, бывшему начальнику штаба ВВС генералу Уэсли Шоу.
Одобрительные и осуждающие выкрики потонули в изумленном гуле. Делегаты и зрители с любопытством поглядывали на помост. Ввысь взметнулось канзасское знамя, и Терьюн взмахнул молоточком.
— Говорит старейшина канзасских республиканцев Роджер Аббот, послышалось из динамиков. — Господин председатель, даже принимая во внимание героизм и плодотворную деятельность генерала, я вынужден заявить, что он не имеет права выступать на съезде, поскольку не является официальный членом какой–либо делегации.
Терьюн вновь посоветовался с членами национального комитета. Арчи и Флейшер резко вскочили со своих мест. Все склонились над бумагами, которые кто–то положил на трибуну, и разгорелся шумный спор. Наконец Терьюн объявил:
— Согласно второму параграфу четвертого пункта правил проведения конвента республиканской партии генерал Шоу действительно не имеет права выдвигать своего кандидата перед съездом. Однако правила могут быть изменены при условии, что две трети делегатов проголосуют за их изменение.
— Господин председатель! — закричал в микрофон Губерт Жермен из Миссури. — Учитывая долгую и беззаветную службу генерала Шоу, я предлагаю изменить правила!
— Поддерживаю! — донеслось из рядов делегации Теннесси.
— Предложение выдвинуто и поддержано, — заявил Терьюн. — Всех, кто за изменение правил, прошу сказать «да».
В ответ раздалось мощное: «Да!»
— Против?
Ответное «нет» прозвучало гораздо тише.
— Принято, — произнес Терьюн и стукнул своим молоточком. — Представляю съезду генерала Уэсли Шоу.
В полной тишине генерал взошел на трибуну. Его лысая голова поблескивала в ярком свете люстр. Генерал улыбался, и эта улыбка была так хорошо знакома и делегатам, и миллионам телезрителей, видевших многочисленные фотографии героя в журналах.
