Вейдеманис вышел из комнаты, тихо закрыв дверь. Дронго вернулся в ванную комнату, достал «Фаренгейт». Он понимал, что Эдгар прав. И знал, что никогда не станет первым стрелять в человека. Дронго сбросил халат, посмотрел на свою грудь. Там еще остались отметки после пулевых ранений в Нью-Йорке в конце восемьдесят восьмого года. Дронго потрогал шрам. Каким наивным он тогда был! И тот парень, погибший за него. Как все было страшно! Тогда они чудом предотвратили покушение на президента Горбачева, который встречался в Нью-Йорке с Рейганом и Бушем. Может быть, им не стоило так усердно заниматься этим делом?
Если бы тогда покушение удалось, возможно. Горбачева заменил кто-нибудь другой, возможно, он сумел бы скорректировать курс первого и последнего президента Советского Союза, возможно, страна не распалась бы так страшно и необратимо…
«Получается, что я изменил ход истории», — невесело подумал Дронго. Для него распад страны был огромной личной трагедией, чего он никогда не скрывал.
Тогда он провел в больницах целый год. А когда вернулся, то узнал, что все в мире изменилось. Чаушеску был расстрелян, берлинская стена рухнула, в Тбилиси и Баку пролилась кровь невинно убиенных. Все изменилось словно по взмаху злой волшебной палочки.
«Может быть и сейчас не стоит особенно стараться», — вдруг подумал он. В конце концов, какое ему дело до Москвы, до их нового президента. Он даже не оформил себе гражданство. Ведь ситуация снова может измениться. И снова не в лучшую сторону. Дронго смотрел на себя в зеркало, словно искал ответы на свои вопросы. Но ответов не было. Вместо них он видел перед собой уставшего сорокалетнего мужчину со шрамами на груди. Большой лоб, внимательные уставшие глаза, тонкие губы. Он подмигнул себе и отправился одеваться.
Вейдеманис, выйдя из здания, сразу почувствовал, что рядом с ним появился незнакомец. В тот же момент распахнулись дверцы стоявшего у тротуара автомобиля.
— Садитесь, — приказал незнакомец, стоявший сзади, — и не нужно ничего говорить.
Вейдеманис пожал плечами и полез в салон автомобиля, где сидели еще двое незнакомцев. Дронго в этот момент одевался. И хотя его окно выходило на улицу, он даже не подумал выглянуть туда, поэтому не видел, как увозят Вейдеманиса.
Пацоха приехал в кафе ровно через час, когда Дронго уже сидел в глубине зала, заказав традиционный чай. Яцек сел рядом и вежливо поздоровался. Он был в своем традиционном джинсовом костюме.
— Мне тоже чай, — попросил он официантку.
— Я думал, в Европе все любят кофе, — заметил Дронго, — только англичане пьют чай.
— И поляки, — сказал Яцек. — У тебя не болит голова?
— Болит, — кивнул Дронго. — Почему участников будят каждое утро в шесть утра? Кому нужны такие экстремальные условия? Можно вставать в девять и выезжать в десять.
— У нас организаторы — немцы, — усмехнулся Яцек, — для них это самый настоящий отдых. Обычно они встают в пять утра и отправляются на работу. Поэтому они не понимают, как можно спать до девяти утра.
Оба рассмеялись.
— Поэтому они самые богатые в Европе, — заметил Дронго.
— Да, — кивнул Яцек, — никто так не работает, как немцы, но все хотят жить, как они.
— У нас в группе примерно сто сорок человек, — сказал Дронго, — но не все находились с нами в отеле на Гран Виа. Только сорок человек, Яцек. И портье говорит, что там никого не было.
— Он сказал неправду, — сразу ответил Яцек, — я узнал через Нелли Мёллер. Она была с литовцами в Мадриде, видела их в ту самую ночь. Вечером двое из нашей группы приходили в отель. Портье, наверное, забыл или побоялся сказать, но они были в нашем отеле, а потом пошли в свой, который находится чуть дальше. И я не знаю, зачем они заходили к нам.
— Кто это был?
— Двое из Литвы. Эужений и Геркус.
— Евгения Алисанку я знаю. Высокий, красивый парень, похожий на мушкетера. А второй?
— У него бритая голова, всегда одет в черный костюм. Круглое лицо, полные губы, на лице небольшой шрам…
— Я его помню…
— Вот-вот. Они приходили за полчаса до смерти Пьера Густафсона. Приходили вдвоем, Дронго. Не знаю, о чем ты думаешь, но мне кажется, что такое убийство лучше делать, или, как это по-русски, совершать вдвоем. Один должен страховать другого. Или подстраховывать?
— Можно сказать и так, — согласился Дронго. — Почему ты не рассказал об этом в Бордо?
— Я об этом еще не знал. Мне рассказала Нелли.
Миловидная девушка-официантка принесла чайник, чашку, сахар и сахарин. Поставив все на столик, она приветливо улыбнулась Яцеку и ушла.
— Мне кажется, она в тебя влюблена, — заметил Дронго.
— Эта девушка?
— Нет, Нелли. Она хороший человек.
— Да, — согласился Яцек, — очень хороший. А ты думаешь, я не могу нравиться женщинам?
— Можешь. Сколько тебе лет?
— Сорок семь.
— Ты еще молодой и красивый мужчина.
— А ты очень старый?
— Да, — сказал Дронго, — на самом деле я очень старый. Ты просто этого не замечаешь. Хотя я моложе тебя на семь лет.
— Ты мудрый, — задумчиво сказал Яцек, — а мудрые люди всегда рано стареют. Знания умножают нашу скорбь.
— Надеюсь, я не такой уж мудрый, чтобы превратиться в пятьдесят лет в старика. Так ты думаешь, это они убили Пьера?
— Не знаю, — признался Яцек. — Если это они сделали, то зачем? Почему они хотели убить Густафсона? И такой риск. Ведь портье мог запомнить, что они приходили в отель. Нужно было дождаться, когда Густафсон окажется с ними в одном отеле.
— Ты сам рассказал мне про их визит.
— Чтобы ты все знал. Но нужно сделать верные выводы. Я составил список всех, кто оставался в нашем отеле в ту ночь. Из сорока человек я никого не убрал. И первым поставил себя.
— А вторым меня?
— Конечно. Мы профессионалы, Дронго, а Густафсона застрелил убийца, у которого был глушитель. Значит, мы главные подозреваемые.
— Кто еще — «главный»?
— Павел Борисов, конечно. Ты ведь знаешь, этот болгарин с русским именем работает на французскую разведку. И, кажется, еще на другие разведки.
— У болгар полно Борисовых, — пробормотал Дронго. — Кто еще?
— Двое литовцев, они тоже приходили в отель. Югослав, македонец. И супружеские пары — испанская, украинская, турецкая. Там было много людей. Кстати, у Кати сегодня день рождения.
— Нужно вовремя предупреждать, — строго произнес Дронго, — я ведь с ними общаюсь. Мог бы и заранее сказать. Хорошо, что сказал, поеду покупать подарок.
— Мне бы твои заботы, — вздохнул Пацоха. — Я думаю, что нужно всех проверить. Или проверять. Как правильно?
— Проверять каждого — это долго. Но нам нужно проверить их багаж. Сейчас жарко, и все ходят в легких платьях и брюках. Если у убийцы есть пистолет и глушитель, он не станет носить их в кармане, рискуя быть разоблаченным. Скорее, он спрячет их в своем багаже. Нам нужно проверить вещи.
— Каким образом? — спросил Яцек. — Залезть к каждому в номер? Это невозможно. Никто не разрешит тебе копаться в чужих вещах.
— Зачем копаться? — улыбнулся Дронго. — У меня есть план. Ведь свои чемоданы никто не грузит самостоятельно. Мы сдаем багаж в отеле. Когда мы уезжаем, багаж грузят в специальный грузовой автобус и везут на вокзал, где переносят в грузовой вагон. А когда приезжаем, багаж выгружает бригада грузчиков, они же привозят его нам в отель. Верно?
— Верно, — кивнул Яцек. — Ну и что?
— У каждого отеля есть свои специальные наклейки, чтобы грузчики не перепутали багаж, — продолжал Дронго, — а группы для проживания в отелях составляет Нелли Мёллер. В Лилле мы будем жить в четырех отелях. Можно попросить ее, чтобы именно нужных нам сорок человек расселили в одном отеле. Только тех, кто жил вместе с нами в Мадриде. Мы выдадим им специальные наклейки. Когда поезд прибудет в Лилль, багаж погрузят в четыре автобуса. Остается договориться именно с теми, кто повезет чемоданы нужных нам людей. Мы можем сказать грузчикам, что должны проверить груз. И пропустить всю кладь через металлоискатель. Пистолет будет сразу засвечен.
— Ты это сейчас придумал? — недоверчиво спросил Яцек.
— Когда ты сказал про оружие, я подумал, что его можно найти.
— Ты большой мастер, — восхитился Пацоха, — давай я закажу две рюмки французского коньяка. И выпью за твое здоровье. Только учти, что у меня в багаже есть оружие.
— У меня тоже, — сказал Дронго, — но я думаю, что мы легко разрешим все сомнения. Посмотрим оружие друг друга и убедимся, какой тип пистолета у каждого. Ведь в Пьера стреляли из «беретты». А у меня «магнум».
— Я покажу тебе свой пистолет, — согласился Яцек. — ты очень умный человек, Дронго. И очень опасный. Я теперь буду бояться и тебя, и твоего пистолета. Вдруг он случайно в меня выстрелит? Кажется, русские говорят, что если есть ружье в первом акте, в третьем оно обязательно выстрелит. То есть правда?
— Надеюсь, мы вместе доживем до третьего акта, — ответил Дронго.
