— Да объяснит мне кто-нибудь, что происходит? — взмолился Павел.
Однако и на этот раз ему ничего не ответили.
Дверь закрылась.
Павел остался один.
Он обошел комнату по периметру, затем дважды пересек ее от стены до стены.
Ничего не происходило.
В комнате не было ничего, кроме двух кресел и стола, и никого, кроме самого Павла.
Наконец Павел уселся в одно из кресел и решил ждать.
В конце концов все должно как-нибудь разъясниться. Не зря же его вытащили из собственной монотонной, безрадостной жизни и привезли сюда…
Минуты шли за минутами, но по-прежнему ничего не происходило.
Павел расслабился, глубоко вздохнул…
И в это время дверь негромко скрипнула.
Он поднял взгляд… и вскочил, не веря своим глазам.
На пороге стоял человек, которого он когда-то встречал едва ли не каждый день. Человек, которого последние годы ему доводилось видеть только на экране телевизора и на первых страницах газет.
Президент.
— Сидите, Павел Николаевич! — Президент остановил его жестом, улыбнулся одними глазами. — Сидите, а то моя охрана нервничает. Они настояли на том, чтобы видеть вас. Но не слышать — имейте в виду, наш разговор никто не слышит, кроме нас двоих.
Он опустился во второе кресло, некоторое время внимательно разглядывал Павла.
Павел справился с удивлением и наконец выдавил из себя:
— Здравствуйте, Владимир Владимирович… я не ожидал… мне никто не сказал…
— Разумеется. — Президент снова улыбнулся одними глазами. — Они и сами не знали, куда вас везут и с кем вы встретитесь. Каждый человек отвечал только за свою часть операции. Иначе все это не имело бы никакого смысла…
Он снова помолчал и продолжил совсем другим тоном, деловым и суховатым:
— Мне нужен незасвеченный человек. Не связанный ни с одной из спецслужб. Но при этом достаточно профессиональный и, самое главное, надежный. Дело в том, что в сложившейся ситуации я совершенно никому не могу верить…
— Но почему я? — проговорил Павел. — Ведь вы знаете, что меня списали… отправили в отставку… вы знаете, что я едва избежал серьезного обвинения…
— Я все знаю. — Президент снова сделал рукой предостерегающий жест. — Я помню вас по Петербургу… вы были честным, порядочным человеком, а в этом отношении люди не меняются.
— Я изменился, — с горькой усмешкой ответил Павел. — Вся моя честность осталась в прошлом… она кончилась восемь лет назад. Точно так же, как и весь мой профессионализм. Нет, я не тот человек, который вам нужен. Я обычный таксист, точнее — ночной извозчик, мелкий бомбила, как сейчас говорят.
— Позвольте мне самому судить! — прервал его президент. — И выслушайте меня до конца…
— Как я могу не выслушать вас! — усмехнулся Павел. — Вы как-никак президент!
— Так вот… — Президент наклонился к Павлу через стол, несколько секунд исподлобья смотрел на него, словно пытаясь прочесть его мысли, наконец бросил на стол несколько фотографий: — Вы знаете этого человека?
Павел вгляделся в больное, изможденное лицо, обтянутое желтой пергаментной кожей.
— Я знаю, кто это, — ответил он, перекладывая снимки. — Сейчас это знает каждый. Для этого достаточно хотя бы изредка включать телевизор или развернуть любую газету. Бывший офицер ФСБ Алексей Литовченко, перебежчик… лично я его не знал.
— И это хорошо, — кивнул президент. — Иначе у вас были бы точки пересечения. Вас могли бы вычислить. А так — вы никому не известный человек, темная лошадка, ни с кем не связаны. У вас нет никаких засвеченных контактов. Поэтому вы можете отправиться в Лондон и выяснить, кто стоит за его смертью…
— Вы же человек из Комитета! — удивленно проговорил Павел. — Вы прекрасно знаете, что раз попав в списки Управления кадров, я там буду числиться до самой смерти! Так что вычислить меня не представляет никакого труда!
— Говорю вам — не перебивайте! Все-таки у меня есть кое-какие возможности. — Президент усмехнулся. — Вы больше не числитесь в кадровых списках. Вас оттуда вычистили. Так что теперь вы — человек-невидимка, человек без прошлого…
— Без прошлого? — повторил Павел как эхо. — Нет, Владимир Владимирович! Я никуда не могу деваться от своего прошлого! И то, что вы вычистили меня из списков Управления кадров, ничего не меняет. Я не перестану каждую ночь видеть один и тот же сон! Не перестану снова и снова переживать то, что случилось восемь лет назад! Извините, но даже вы не властны над прошлым!
Он резко выдохнул, закрыл лицо руками и продолжил тихим, дрожащим голосом:
— Именно поэтому я работаю по ночам. Все равно мне не удается заснуть, пока не вымотаюсь до последнего предела. И даже тогда… стоит мне закрыть глаза, как я снова и снова вижу лестницу, и залитый кровью коридор, и то, что я застал в своей квартире восемь лет назад…
Прошло восемь лет, но он помнил все так, как будто это случилось только вчера.
Тогда он работал в Управлении охраны УФСБ Петербурга, отвечал за безопасность нескольких политиков федерального уровня, находившихся на их территории. В частности, за безопасность известной женщины-политика, депутата Государственной думы.
В тот день ничто не предвещало трагедии.
Жена проводила его до лифта, поправила шарф, коснулась щеки легким прощальным поцелуем. Павел был счастлив.
Накануне она встретила его с работы загадочная, словно светящаяся изнутри.
— Ты была у врача? — Павел склонился над ней, бережно взял ее лицо в ладони, вгляделся в него.
— Угу! — Она смешно, по-детски наморщила лоб, опустила веки. — Шесть недель!
Павел обнял ее и закружил по квартире…
— Осторожнее! — завизжала она. — Поставь меня на место! Разве можно так обращаться с беременной женщиной!
Если бы он тогда знал… если бы знал!
В одиннадцать часов его подопечная, женщина-политик, должна была встретиться с адвокатом, который вел в то время громкий процесс, замешанный на больших деньгах и большой политике. Встреча была назначена в офисе адвоката на набережной Екатерининского канала.
Павел заранее проверил подходы к офису, отметил опасные точки — подворотню, проходной двор, выходящий на Малую Конюшенную. Подворотню поручил Вале Елисееву, двор решил перекрыть сам. Ждал в машине прибытия объекта, привычно просчитывая возможные варианты событий.
И когда ему сообщили по переговорнику, что объект на подходе, резко, тревожно зазвонил мобильник.
На дисплее аппарата высветился номер жены.
Привычно просканировав взглядом набережную, Павел поднес телефон к уху.
С этого момента закончилась его жизнь, и начался кошмар, непередаваемый и непереносимый.
В трубке раздался голос Лены.
Но в этом голосе не было и намека на утренние счастливые интонации, голос жены дрожал от ужаса:
— Павлик, скорее… спаси меня! Скорее…
— Что, что случилось? — выкрикнул он, теряя рассудок от страха.
— Скорее… спаси меня… они меня убьют!
Весь его профессионализм как ветром сдуло. Голова, холодная и расчетливая, когда нужно было просчитать операцию, обезопасить подходы к объекту, расставить надежных людей в наиболее опасных точках, — эта голова начисто отказала. Он знал только одно: Лена в опасности. И не только Лена, но и их ребенок… их ребенок, которому еще только предстояло появиться на свет.
Павел затравленно огляделся по сторонам, вывернул руль…
— Эй, шеф, ты куда? — раздался в переговорнике голос Елисеева. — Какие будут указания?
— Валя, прикрой оба направления! — выпалил Павел. — У меня форс-мажор… потом объясню…
— Ты с ума сошел! — Елисеев был просто поражен. — Объект уже на подходе! Оттуда, где я стою, не просматривается подход со стороны проходного двора…
И тут в переговорнике раздался голос старого друга Алексея Самойлова:
— Павлик, что у тебя случилось?
— Алеха, с Ленкой беда! — выпалил Павел, выезжая на Невский. — Она просила о помощи…
— Я совсем близко. — В голосе Самойлова звучала тревога. — Если нужно, через пару минут подъеду…
— Прикрой меня, будь человеком!
— Ладно, не беспокойся. — Голос Самойлова становился глуше, переговорник работал на пределе досягаемости. — Не беспокойся, я беру все на себя…
Подъезжая к своему дому, Павел по очереди набирал номер домашнего телефона и мобильник жены, но ни тот ни другой не отвечал. Он выскочил из машины, даже не захлопнув дверцу, влетел в подъезд. Вызывать лифт не мог — беспокойство, страх не позволяли ему ждать лишнюю секунду, и Павел побежал по лестнице, спотыкаясь и перепрыгивая через ступеньки.
Дверь квартиры была не заперта.
Он толкнул ее и влетел в прихожую. В ту самую прихожую, где всего несколько часов назад прощался с Леной. В прихожую, по которой накануне он кружил ее, узнав счастливую новость.
