– Ты мне скажи, что ты в Запорожье делал? – строго и с хитрецой спросил генерал, когда Николай уселся на предложенном ему стуле.
– Как что? – удивился Николай. – У меня там родители. Мать, отец. И потом, я на разбор инцидента со взрывом боеприпасов на полигоне ездил.
– Ладно, расслабься, Коля, это я к тому, чтоб ты меньше с дивчинами гулял, а больше думал, чтобы размышлял, почему Янушевич проигрывает, причем проигрывает не шибко-то умным противникам, – вздохнув, ослабил хватку Владимир Семенович.
– Проигрывает? – переспросил Николай.
– Бездарно, по всем пунктам проигрывает, Коля, – подтвердил генерал, – и скоро у нас будет американский президент, можем друг дружку с этим поздравить.
– Это Ищенко, что ли, американский президент? – спросил Николай.
– А что же он, монгольский, что ли? – ехидно переспросил генерал и ойкнул от сдавившей позвоночник боли. – Чай, не в монгольское посольство по шесть раз на дню звонит, а в американское.
– Ну, хорошо, – нервно кашлянув, начал Николай, – а мне-то что вы посоветуете делать, если Янушевич пролетит, как фанера над Берлином?
– Над Парижем, – поправил его генерал.
– Да, над Парижем, – согласился Николай, – так мне-то куда прикажете потом подаваться? Не к американскому же, как вы говорите, президенту?
– Нет, не к американскому, – кивнул с дивана Колея, – но место работы, видимо, придется сменить.
– Ну, а вы, – сглотнув комок в горле, спросил Николай, – а вы сами на кого ставите?
– Я? – переспросил генерал и, улыбнувшись, сказал: – Меня никто не тронет и не уволит. У меня ведь на каждого такие материалы лежат, реальные, что даже сотой доли достаточно, чтобы поднять международный скандал и судить всех, как Павло Лазаренко. И они все это знают. И знают, что материалы надежно спрятаны, и знают, что случись со мной что – найдутся люди, которые их куда надо доставят. За меня не беспокойся.
– Я вот тут хотел попросить. Девушка эта, журналистка, все «голодомором» интересуется, может, поможете ей допуски в архивы получить?
– А в наших архивах ничего про это нет. Кушма дал указание все документы уничтожить!
– Зачем?
– Как зачем? Чтоб врать было сподручнее!
– Так что ж, не было «голодомора»?
– Все зависит от масштабов и того, как на это смотреть. Ну все равно веди свою кралю, познакомлюсь.
Лiкування геморою i чоловiчих захворювань простати i передмiхуровоп залози в медичному центрi «Знемога». Дзвоните нам![37]
– Кандидат в президенты Украины В. Янушевич встретился с избирателями Донбасса, – сообщает газета «Правда Донецка».
Суровый шахтерский нрав Клюквина иногда прорывался наружу даже сквозь его деньгами и положением приобретенные лоск и надменность богатого человека, носящего на плечах пиджаки от «Труссарди» и ездящего на «Майбахе». Вот и теперь, не дожидаясь, покуда какая-нибудь из не слишком расторопных секретарш вернется из курилки, куда вместе с водителями Левинца и Янушевича они удалились еще минут десять тому назад, и сам полез в хозяйство Оксанки и Олеси и там, гремя баночками и скляночками, чертыхаясь, нашел какой-то пакет, из которого, предварительно понюхав, сыпанул прямо в чашки себе и Левинцу – политтехнологу кампании Янушевича.
– Ну, Дима, ты эти шахтерские свои ухваты-то придержи, отвыкай, здесь не в забое, чтобы в алюминиевой кружке чай заваривать да под тормозок, – забрюзжал Левинец.
– Тоже мне, интеллигенция нашелся, – хмыкнул Клюквин, наливая себе кипятку прямо в насыпанный им в кружку чай, – ишь! Купил себе докторскую диссертацию и сразу в дворяне себя записал, подумаешь! А я и не скрываю, что я парень шахтерский…
– Правильно, это имидж хороший, – поддержал товарища Янушевич, – наши ребята в трудовом Донецке и в рабочем Запорожье именно за таких голосовать станут, а не за умненьких мозгляков, что чай из пакетиков да с китайскими церемониями пьют.
– Через рощи шумные и поля зеленые вышел в степь донецкую парень молодой, – с показной бравадою, помешивая ложечкой свой свежезаваренный чаек, затянул Клюквин, – мы ребята с шахты, мы ребята надежные!
– Во-во, это как раз то, что надо в имидже моей команды, – похвалил Янушевич.
– Кстати, Витя, ты видал новые имиджевые плакаты? – спросил Клюквин.
– На которых «Янушевич – надежен»? Видал, – кивнул Янушевич, – мне понравилось. Ты придумал, Левинец?
Наконец, накурившись, вернулись Олеся с Оксанкой.
– Виктор Федорович, к вам там опять в приемной ходоки сидят, – обращаясь к Янушевичу, сказала секретарша.
– Ну, наши-то ходоки полезные, они с деньгами к нам пришли, – смеясь, возразил Янушевич. – Кто там сидит? – поинтересовался он у Олеси.
– Да Малышев с Донбасса, – начала перечислять секретарша, – потом Дружинин с Крыма, потом Бойченко с Киева, все на сегодня не записаны.
– Бойченко помню, это полезный шкет, у него бабла навалом, как у твоего Билла Гейтса, а вот Дружинина что-то не припомню.
– Ну, тот, помнишь, у меня в Ялте, его еще Козак с собой притащил? Ну, москаль этот, что в Крыму туризм строит! – подсказал Клюквин.
– А! – хлопнул себя по лбу Янушевич. – Забавный шкет, еще мне советовал, как избирательную кампанию вести, пусти его, Олеська, но не сразу, нехай там посидит в приемной минуток сорок, а потом запускай, но сперва Бойченко с Малышевым, этим я знаю, чего надо, с ними просто, как на рынке, я им пару метров на границе в аренду – они мне денег сто мешков.
Левинец с Клюквиным довольные заржали.
Евгений Васильевич Дружинин покорно сидел в приемной и листал глянцевые журналы. Томная и исполненная высокомерия Оксана гордо поглядывала из-за секретарской стойки на разношерстно-разномастную тусовку ходоков.
– Долго там у Виктора Федоровича совещание еще идти будет? – превозмогая неприязнь к этой девчонке, спросил Дружинин.
– У Виктора Федоровича совещание с имиджмейкерами, – слегка запинаясь на трудновыговариваемом слове, ответила Олеся.
За сорок минут сидения в низком кожаном кресле в большой приемной Янушевича Дружинин перечитал все журналы, преимущественно глянцевые, с рекламой красивых автомобилей, дорогих часов, дорогой парфюмерии и столь же дорогого туризма в жаркие страны.
Несколько раз двери в кабинет Янушевича приотворялись, и оттуда слышался громкий смех. Дружинин с надеждой вскидывал голову, но это были ложные открывания дверей, это Олеся или Оксана вносили туда чай или кофе и выносили оттуда пепельницы с окурками.
На сороковой минуте ожидания мимо охранника и мимо стойки секретарш, даже не поглядев в сторону измученного ожиданием Дружинина, прямо в кабинет проследовала пара. Мужчина и женщина. Судя по тому, как свойски они кивнули обеим секретаршам, и по тому, как секретарши даже не потрудились пойти предупредить Янушевича о гостях, эти двое были здесь своими.
– Скажите, а эти господа надолго? – не выдержав, спросил Евгений Васильевич.
– Это как раз имиджмейкеры приехали, – закатив глаза, де, «как меня достал этот душный москаль», ответила Олеся.
– Так, а до этого с кем Виктор Федорович совещался? – изумился Дружинин.
– А до этого с Клюквиным и с Левинцом, – ответила Олеся, – вас позовут, вы не переживайте, я про вас доложила.
Захлебываясь восторгами собственной незаменимой значимости, имиджмейкеры докладывали:
– Растяжки со слоганом «Янушевич надежен!» будут висеть по самым важным магистралям уже завтра, – сказала Анна Герман.
– Наружка у нас вообще хорошо схвачена, – добавил ее помощник, – портреты со слоганом на брандмауэрах и на тумбах по городу, потом в метро на лайт-боксах, стикеры в метро и в вагонах пригородных электричек.
– Добре, – довольно кивал Янушевич, – хорошая работа.
– Тебе бы, Витя, полностью перейти на украинский, – посоветовал Левинец, – а то эти, Ищенко у западненских за то и славятся.
– Перейду, дай срок, – кивнул Виктор Федорович, – не так прытко, а то подозрительно даже выйдет, еще вчера по-русски шпарил, а теперь…
– Нет, ты не понял, – встрял Клюквин, – ты и в Донбассе теперь выступать будешь, говори только на мове.
– Ладно, – отмахнулся Янушевич, – вам оно, может, и виднее.
– И еще, – сказала пресс-секретарь, – Ринат Ахматов звонил, сказал, что с деньгами все нормально.
– Хорошо, а ролики для теле-еле как? – спросил Янушевич.
– Ролики завтра-послезавтра пришлют, ротацию по каналам тэ-вэ мы уже оплатили.
– Виктор Федорович, – просунула голову в кабинет волоокая Олеся, – там что этому Дружинину из Москвы сказать? Он уже второй час там сидит.
– А? Ну, зови, – кивнул Янушевич, – посмеемся…
Дружинин поздоровался с присутствующими.
Янушевич, который забыл фамилию Дружинина, но помнил разговор в Крыму, даже испытал чувство вины за тот случай, когда не пригласил гостя к столу, поэтому сейчас был склонен компенсировать обиду. У него было хорошее настроение, времени впереди весь вечер. Можно просто о пустяках потрепаться, всяких клоунов москальских послушать – ведь у них что ни идея, то смех.
