— Давай немного посидим здесь — надо дать время ребятам из СНБ подготовить стол. — Кит предложил Агарвалу пройти в глубь вестибюля, к креслам около фонтанчика. Жужжание струй создавало хороший фон, поглощавший разговор собеседников.
— Вероятно, пока за мной будет «хвост», толка от меня мало. Ты возьми пока все на себя, а когда я буду тебе нужен, позвони мне по поводу этой мифической статьи.
Агарвал молча кивнул. Он уже продумывал в голове план своих дальнейших действий. На вилле Смита ему, конечно, показываться ни в коем случае нельзя. Лучше, если это сделает Виджей. Он ведет расследование и без особого труда и не вызывая лишних подозрений сможет проникнуть в кабинет Бенджамина и взять с полки нужную книгу.
Агарвал и Джонсон посидели, мирно беседуя, еще минуту-другую в вестибюле гостиницы, затем встали, прошли к лифтам и поднялись на 15-й этаж, где на огромной, во весь этаж, застекленной веранде располагался самый дорогой ресторан столицы — «Касабланка». У дверей ресторана их с радушной улыбкой встретила очаровательная женщина-метрдотель и проводила за заказанный Джонсоном столик. Они сели, взяли в руки огромных размеров меню, не спеша выбрали, консультируясь с двумя мигом подбежавшими к ним официантами, еду, а затем продолжили беседу в том же тоне, что и дома у Джонсона.
Спустя чуть больше часа машина с голубым номером английского посольства остановилась у подъезда редакции «Экспресс», из нее вышел Агарвал и быстро направился внутрь здания. Поднявшись на свой этаж, он сразу набрал номер Виджея. Тот, казалось, уже ждал звонка. Он только что вернулся от Маршалла. Друзья договорились встретиться у знакомого нам экспресс-кафе на площади Республики в четыре часа, то есть через 40 минут.
Агарвал вновь заглянул в приемную редактора, вставил листы с посланием Смита в щель бумагорезательной машины, нажал красную кнопку — машинка зашумела, подхватила листы, изрезала их на тонкие полоски бумаги. Лист с «ребусом» Агарвал аккуратно свернул вчетверо и спрятал в задний карман брюк.
— Да, господин Агарвал, редактор просил вас зайти к нему насчет вашей статьи, — подняв на секунду голову, обратилась к нему секретарша.
Открыв двери кабинета редактора, Агарвал сначала даже подумал, что не туда попал, — обычно в это время в кабинете было полно репортеров, спорящих, доказывающих, защищающих тот или иной абзац своей статьи. Сейчас же хотя в просторной комнате и были люди, но на их лицах застыли какие-то благоговейные улыбки — никто не кричал, а все чинно дожидались своей очереди подсесть к столу шефа редакции. Минут через пять хозяин кабинета, с лица которого тоже не сходила «дурацкая», как отметил про себя Агарвал, улыбка, был готов с ним говорить — в кабинете, кроме их двоих, никого больше не было.
— Так, Сунил, что у тебя на этот раз? А, да, заметка об оловянных рудниках. — Редактор взял в руки статью Агарвала, как бы заново пробежал глазами текст, затем еще раза два, уже более внимательно, прочел отдельные места, улыбнулся и протянул заметку Агарвалу. — Нет, дорогой мой, все это в номер не пойдет, — сказал он, продолжая дружески улыбаться.
— Почему? Я ничего не понимаю, — удивленно произнес Агарвал. Он ожидал любой реакции — безразличия, восторга, негодования, упреков, наконец угроз, но только не такого вежливого, но твердого отказа.
— Ты где сегодня обедал? — совершенно, как показалось Агарвалу, не к месту спросил улыбавшийся шеф.
— Не понимаю, какое это имеет значение, — серьезно ответил Агарвал. Он действительно ничего не мог понять.
— А я прекрасно все понимаю. Будем считать, что ты просто еще не избавился от старого образа мышления. Вот почитай, что пишут твои коллеги, может быть, тогда тебе кое-что станет ясно. — Он вынул несколько листков из папки с надписью: «В номер» и протянул Агарвалу.
Агарвал начал читать, а затем быстро перевернул лист, посмотрел на подпись — Винод Шах. Уж от кого, от кого, а от Винода он никогда не ожидал подобной восторженной галиматьи. Речь в заметке шла о том, как заем Всемирного клуба поможет крестьянам вырастить в будущем году небывало высокий урожай риса и тем самым резко улучшит их жизнь. На Винода такой панегирик Всемирному клубу был не похож. Он вообще терпеть не мог всего иностранного и в своих статьях постоянно призывал, иногда, как казалось Агарвалу, излишне эмоционально, отказаться вообще от получения внешних займов. А здесь будто его подменили — писал прямо противоположное.
— Ты многое потерял, Сунил, что не пошел сегодня в нашу столовую, обед был отменный, а потом приехал сам Джай-баба, — все с той же улыбкой на лице доброжелательным тоном говорил редактор.
— Так он что, всех тут загипнотизировал? — спросил Агарвал, вставая со стула.
— Да нет, просто помог всем нам кое в чем получше разобраться, — ответил шеф. — И еще угостил всех своим чудесным тоником.
Агарвал резко встал и быстро вышел из кабинета. Ахмеда Мехту, одного из наиболее известных в стране экономических обозревателей, он нашел за его рабочим столом. На лице у того тоже блуждала безмятежная улыбка, чем-то похожая на улыбку редактора.
— Послушай, дружище, что здесь такое произошло за последние два часа? Я будто вернулся в какую-то богадельню — все дурацки улыбаются и пишут ужасную околесицу, — спросил Агарвал приятеля.
— Да, старик, ты много потерял, но, думаю, скоро наверстаешь, — ответил Ахмед, не переставая улыбаться.
Агарвал внимательно посмотрел ему в лицо, и по телу побежали мурашки — глаза Ахмеда не только не улыбались, а были наполнены каким-то животным ужасом, как будто внутри его шла страшная схватка. Он решил больше не беспокоить Ахмеда своими расспросами, а подошел к нему вплотную, положил руку на плечо и сказал:
— Если я тебе буду нужен, позови в любое время, в любое место, я обязательно приду. Слышишь — обязательно позови.
Ахмед продолжал безмолвно улыбаться, по Агарвалу показалось, что в глазах промелькнула тень благодарности. Он вышел из комнаты, прошел вниз в столовую.
— Добрый день, Хазбула, — обратился Агарвал к своему давнему знакомому — администратору. — Говорят, у вас здесь был сегодня необычный обед.
— Да что необычного, все то же самое. Только вот из йога-центра привезли какое-то пойло в бутылках, «Джай-тоник» называется, и бесплатно всем раздавали по две бутылки, а потом этот лохматый юродивый сам сюда пожаловал, нес какую-то ересь, но его ваши слушали так, будто он — их отец родной. Не пойму, что произошло.
— А сам-то ты попробовал, что это за напиток? — поинтересовался Агарвал.
— Конечно, нет. Я этому «живому богу» ни на грош не верю. Мало ли что они там, в йога-центре, намешали. В народе о нем говорят, как о рассаднике разврата, — недовольно пробурчал Хазбула.
— И что, всё выпили или осталось?
— Вон там, в подвале, еще пять ящиков стоит — на завтра. Правда, некоторые из ваших уже приходили, просили дать им по бутылочке — все равно же бесплатно, говорят. Только я не дал — не было команды, а завтра в обед выставлю, мне не жалко.
— Послушай, дай мне для интереса одну бутылку, — попросил Агарвал.
— Что, и тебе охота отравлять мозги? Бери, если хочешь. — Хазбула недовольно поморщился и ушел к себе в конторку.
— Значит, Корпорация уже начала действовать. Что же они за рождественский подарок придумали? — подумал он, вспомнив о сроке, указанном в бумагах Бенджамина Смита, и направился к выходу из здания редакции.
Глава шестая
ЧТО МОГУТ КОРОЛИ?
То, что они миновали границу штата и въехали в «Большое яблоко», Макс Рич почувствовал по тому, как гладкое, словно хорошо обструганная рукой старого плотника доска, скоростное многорядовое штатовское шоссе сменилось усеянной колдобинами муниципальной дорогой и, несмотря на мощные амортизаторы, «бьюик» стало потряхивать, как старый дредноут во время качки. Дорога сузилась, и машине пришлось сильно сбавить скорость.
Он терпеть не мог этих утренних часов в Нью-Йорке, когда улицы, задавленные небоскребами и заполненные до предела автомобильной массой, похожи на растревоженный муравейник, а его шофер-охранник, несмотря на весь свой высокий профессионализм, только беспомощно разводит руками перед очередной многокилометровой пробкой.
Вот и на этот раз уже минут десять они двигались черепашьим ходом, и только мелодичный телефонный зуммер вывел Макса Рича, президента «Кэпитал корпорейшн», из состояния растущего раздражения.
— Вас спрашивает сеньор Карлос, господин президент, — услышал Рич чуть усталый голос дежурной ночной секретарши, которая, вероятно, еще не успела смениться.
— Соединяйте, — ответил он, а сам тем временем удивленно размышлял, зачем он потребовался Карлосу в столь ранний для него час. Настоящим именем этого человека никто, кроме Рича, не осмеливался называть после того, как ФБР по настоянию конгресса выдало ордер на его арест и объявило о вознаграждении почти в миллион долларов за информацию о местонахождении «кокаинового короля», как называли в печати этого колумбийца. Газеты начали писать о том, что Карлос имеет крупнейшее состояние в Южной Америке, оцениваемое почти в 3 миллиарда долларов, свою личную армию, зорко охраняющую его огромные кокаиновые латифундии и предприятия по производству наркотика, расположенные в колумбийских джунглях.
