Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

Старик объявил:

— Малыш сломал ногу.

— Тогда пристрелите меня! — заорал молодой человек. — Я уйду к Аллаху, а вы будете сражаться.

— Заткнись, — оборвал его Азра, вместе с Кендриком направляясь к парнишке.

— Твое желание умереть утомляет. Разорвите ему рубаху на лоскуты, Йозеф. Свяжите ему руки и ноги и положите на дорогу; машина с минуты на минуту доберется до лагеря, и эти болваны обнаружат, что же случилось, — сказал Кендрик.

— Вы хотите выдать меня врагам? — завопил юнец.

— Успокойся! — сердито рявкнул Азра, вскидывая автомат на плечо. — Мы отправляем тебя в госпиталь, где о тебе будут заботиться. Детей не расстреливают.

— Я ничего не выдам!

— Потому что ничего не знаешь, — заметил парень, прозванный Голубым. — Связывай его, Йозеф, только осторожнее с ногой. — Это, молодой человек, путь к дальнейшей борьбе, а не к бесславной гибели. Пусть враги излечат нас для дальнейшей борьбы. Ты нам нужен!

— Йозеф, поторопись.

Старый террорист выполнил приказ. Азра и Кендрик шли по дороге вдоль скалы; далеко внизу расстилались бесконечные белые пески. В лунном свете они казались алебастровым полом, темное небо заменяло крышу. В отдалении на белом покрывале пустыни пульсировал огонек. Это был огонек, обозначавший место встречи, которое являлось существенной частью «бегства». Он горел слишком далеко, чтобы можно было хоть что-то различить, но фигуры у огня вполне могли принадлежать полицейским или солдатам.

— Вы лучше меня знаете эту местность. Далеко ли до лагеря? — спросил Амаль Бахруди.

— Километров десять, может быть, двенадцать. Но не больше. Дорога прямая как стрела. Они доберутся скоро.

— Тогда пошли. — Кендрик повернулся, наблюдая, как старый Йозеф укладывает юнца на дороге.

Азра не двигался.

— Куда, Амаль Бахруди? — крикнул он. — Куда мы уйдем?

Амаль мотнул головой.

— Куда? — переспросил он презрительно. — Для начала подальше отсюда. Скоро рассветет, и, если не ошибаюсь, скоро здесь появится целая дюжина вертолетов, которые будут мотаться как можно ниже, разыскивая нас. Мы можем затеряться в городе. Но не здесь.

— В таком случае, что делать? Куда идти?

В тусклом лунном свете Кендрик видел неясно. Он ощущал на себе напряженные, вопрошающие взгляды.

— Мы пойдем в посольство. К твоей сестре Ятим или к человеку по имени Ахбияд. Нужно остановить зарвавшихся фотографов.

— Как мы сделаем это? Как пронесем послание в посольство? Ваши люди сообщили вам об этом, Амаль Бахруди?

Эван был готов к такому вопросу; он был неизбежен.

— Честно говоря, они не были уверены, что проход будет именно там, где оговорено раньше. Мои люди полагали: если у вас есть хоть капля мозгов, месторасположение прохода будет меняться. Предполагалось, что я пройду через ворота, ведущие в ваш оперативный Совет через проход, который тогда находился в этом месте.

— Многие из посланий оказывались простыми ловушками. По какой такой причине это послание должно быть истинным, а тебе надо доверять больше, чем другим?

Кендрик помолчал, прежде чем ответить; голос его звучал тихо, спокойно, но хлестко.

— Потому что это — указание Махди.

Глаза Азры расширились. Он медленно кивнул и протянул руку.

— Где послание?

— Конверт был запечатан воском, имелась печать. Сначала было обидно — вроде бы какое-то недоверие ко мне. Но я принял условия тех, кто отправлял послание. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Давай послание, — коротко потребовал Азра.

— Идиот! — раздраженно вскричал конгрессмен из Девятого округа Колорадо. — Когда я увидел, что меня преследует полиция, то разорвал конверт в клочья и разбросал по Вади эль-Кабир. Вы бы поступили по-другому?

Палестинец оставался неподвижным.

— Точно так же, — согласился он наконец. — Во всяком случае это можно понять. Я проведу тебя в посольство. Проход, как ты его назвал, хорошо контролируется с обеих сторон.

— Настолько хорошо, что фотографии ускользнули из-под носа хорошо контролирующих охранников. Передай эти слова сестре. Надо проверить каждого из них; начинайте незамедлительно поиски камеры. Убейте того, кому она принадлежит, даже если он окажется вашим другом. Убейте его!

— При таком поверхностном расследовании, — запротестовал Азра, — мы рискуем наказать невиновного, ценного бойца.

— Не будем лицемерить, — рассмеялся Амаль Бахруди. — У нас не должно быть колебаний по отношению к врагу. Мы не убиваем «ценных бойцов». Мы убиваем невинных людей, чтобы мир услышал о нас; мир, который глух, слеп и безразличен к нашей борьбе за выживание.

— Во имя Всемогущего Аллаха! Теперь ты один из тех, кто слеп и глух! — фыркнул Азра. — Вы все верите западной прессе, это бесспорно. Из «одиннадцати трупов» четверо были уже мертвы. Одна из женщин покончила жизнь самоубийством — она была шизофреничкой, одержимой маниакальной идеей, что ее изнасиловал араб. Вторая сама набросилась на Нассира. Один из молодых идиотов только и ждал момента, чтобы разрядить пистолет. Двое мужчин были старыми и немощными людьми; они скончались от сердечного приступа. Это, конечно, не освобождает нас от ответственности за смерть невинных, но никто никого не убивал. Все это поведала им Зайа, но никто не пожелал поверить. Они никогда не поверят нам!

— С этими все ясно, но что с другими? Если не ошибаюсь, ты не сказал еще о семи.

— Они осуждены нашим Советом, и это совершенно справедливо. Офицеры службы безопасности раскинули сети по всему Востоку и вокруг Залива в частности. Это, как правило, члены Оперативного Отдела; там есть даже два араба. Они продали свои души, их купили с потрохами сионисты и их американские марионетки. Их смерть — справедливое возмездие; эти бесчестные люди лживо обвиняли нас во всех смертных грехах только за то, что мы хотим жить на своей собственной земле по своим законам.

— Хватит, хватит, поэт, — прервал его Кендрик, взглянув на Йозефа и молодого террориста, страстно жаждущего оказаться в руках Аллаха. — У нас нет времени для разглагольствований. Надо улепетывать.

— В посольство, — согласился Азра. — Через «проход».

Кендрик медленно подошел к палестинцу.

— Да, в посольство, — согласился он. — Но не через проход. Через ворота. В своей весточке сестре ты объяснишь все толком. На этом мои функции заканчиваются, завершатся и твои через денек-другой.

— О чем это ты? — недоуменно вопросил сбитый с толку Голубой.

— По инструкциям, полученным мною, я должен как можно скорее доставить кое-кого в Бахрейн. Выбор пал на тебя.

— Бахрейн?

— К Махди. Ваша встреча продлится несколько часов, и это крайне срочно. Он хочет дать вам новые указания, потому что не доверяет никому, кроме членов вашего Совета. А ты — член Совета. Однако мы еще не внутри посольства, а снаружи. Надо пробираться в Бахрейн.

— Аэропорт под наблюдением, —