Остерман подтянул к себе стул и снова сел. Не отводя глаз от Таннера, он мягко обратился к нему:
— Есть способ. И я готов тебе помочь. — Он остановился на несколько секунд, словно подыскивал слова, и опять заговорил. — Джонни… — Он снова запнулся. Таннер боялся, что у него не хватит смелости продолжить свою речь.
— Продолжай.
— Я пришел к определенным… выводам, и они очень важны! — Теперь Остерман заговорил быстро, слова цеплялись друг за друга.
Внезапно внимание обоих мужчин было привлечено к дому. В спальне Джаннет вспыхнул свет.
— Что там такое? — спросил Берни, не стараясь скрыть своего разочарования.
— Просто Джаннет. Это ее комната. Мы наконец объяснили ей, что, когда она направляется в туалет, надо зажигать свет. А то она на все натыкается, и мы минут двадцать не можем уснуть.
И тут в воздухе раздался вопль. Пронзительный и полный ужаса. Детский крик.
Обежав вокруг бассейна, Таннер влетел в дверь кухни. Крик не прекращался, и во всех трех спальнях зажегся свет. Берни Остерман почти нагнал Таннера, и двое мужчин влетели в спальню девочки. Они так бежали, что Эллис с Лейлой едва успели выбраться из своих комнат.
Джон толчком распахнул двери, не притрагиваясь к дверной ручке. Она распахнулась, и все четверо ворвались в комнату.
Девочка, захлебываясь рыданиями, стояла посреди комнаты над телом уэлш-терьера Таннера.
Собака лежала в луже крови.
Голова ее была отделена от туловища.
Схватив дочь, Джон Таннер вытащил ее в холл. Он ни о чем не мог думать. Мозг его словно оцепенел. Перед глазами стояла лишь та ужасная картина в лесу, которую вызвало в памяти зрелище обезглавленной собачонки. И те странные слова человека в мотеле: «Отрезанная голова говорит о резне».
Он должен взять себя в руки. Он должен.
Он увидел, как Эллис что-то шепчет Джаннет на ухо, покачивая и убаюкивая ее. Он увидел в нескольких футах от себя плачущего Рея и очертания Берни, успокаивающего его.
Наконец он расслышал слова Лейлы:
— Я займусь Джаннет, Эллис. Иди к Джону.
Таннер в ярости вскочил на ноги.
— Если ты притронешься к ней, я убью тебя! Ты слышишь, я убью тебя!
— Джон! — не веря своим ушам, вскрикнула Эллис. — Что ты говоришь?
— Она была по другую сторону холла! Ты что, этого не понимаешь! Она была по другую сторону холла!
Остерман рванулся к Таннеру и, схватив его за плечи, прижал к стене. Затем резко ударил его по лицу.
— Эта собака мертва уже несколько часов! Да приди же в себя!
Несколько часов. Не может быть. Это случилось только что. Зажегся свет, и была отрезана голова. Отрезана голова маленькой собачки… А Лейла была по другую сторону холла. Она и Берни. «Омега»! Резня.
Берни покачал головой.
— Мне пришлось стукнуть тебя. Ты был слегка не в себе… Ну соберись же. Я понимаю, это ужасно, просто чудовищно. У меня же у самого дочь.
Таннер попытался сосредоточиться. Сфокусировать зрение, привести в порядок мысли. Теперь все смотрели на него, даже Реймонд всхлипывающий у дверей своей комнаты.
— Тут никого больше нет? — Таннер все еще испытывал шок. Где люди Фассета? О, Господи, где же они?
— Кого, дорогой? — Эллис придержала его за талию на тот случай, если он снова споткнется.
— Никого нет, — неслышно сказал он.
— Мы здесь. И мы позвонили в полицию. Только что. — Берни положил руку Таннера на перила и, придерживая его, спустил Джона вниз.
Таннер посмотрел на худого, носильного человека, который помогал ему спускаться по лестнице.
Разве Берни ничего не понял? Он же «Омега». И его жена — «Омега»! Он не мог звонить в полицию!
— В полицию? Ты в самом деле ждешь полицию?
— Конечно. Если это шутка, то самая омерзительная из всех, что я видел. Ты чертовски прав — я ее жду. А ты нет?
— Да. Конечно.
Они очутились в гостиной. Командование взял на себя Остерман:
— Эллис, звони еще раз в полицию! Если ты не знаешь номер, свяжись с оператором! — Затем он направился в кухню.
Где люди Фассета?
Эллис подошла к телефону бежевого цвета, стоявшему около дивана. Через секунду стало ясно, что звонить уже не стоит.
По стенкам скользнул лучик фонаря и затанцевал на стенке гостиной. Наконец они явились!
Услышав звук открывающейся входной двери, Таннер вскочил с дивана и пошел им навстречу.
— Мы услышали какие-то крики и увидели у вас свет. Здесь все в порядке? — Это был Дженкинс, и он с трудом скрывал тревогу.
— Вы несколько запоздали, — тихо сказал Таннер. — Вам бы лучше войти! Здесь побывала «Омега».
— Спокойнее. — Это сказал Дженкинс, вошедший в холл вместе с Макдермоттом.
Остерман вышел из кухни.
— Ну и быстро же вы примчались!
— Мы патрулируем от двенадцати до восьми, сэр, — сказал Дженкинс. — Мы увидели, что тут повсюду вспыхнул свет и началась суматоха. Обычно в этот час все спокойно.
— Вы вовремя оказались тут, и мы вам очень благодарны…
— Да, сэр, — прервал его Дженкинс, заходя в гостиную. — Так в чем дело, мистер Таннер? Можете ли вы рассказать нам или же предпочитаете поговорить с глазу на глаз?
— Здесь нет никаких личных дел, офицер, — прежде чем, Таннер успел ответить, сказал Остерман, стоявший у него за спиной. — Там, наверху, в первой спальне справа, находится собака. Она мертва.
— Ну? — смутился Дженкинс. Он повернулся к Таннеру.
— У нее отрезана голова. Полностью. И мы не знаем, кто это сделал.
— Понимаю… — спокойно сказал Дженкинс. — Мы этим займемся. — Он посмотрел на своего напарника в холле. — Принеси-ка мешок для несчастных случаев.
— Хорошо. — Макдермотт вышел наружу.
— Могу ли я воспользоваться вашим телефоном?
— Конечно.
— Надо сообщить капитану Маккалифу. Я должен позвонить ему домой.
Таннер ничего не понимал. Все происходящее не имело отношения к функциям полиции. Это была «Омега»! Что Дженкинс делает? Почему он звонит Маккалифу? Он должен связаться с Фассетом! Маккалиф — офицер местной полиции: дело, может быть, он и знает, но его назначили явно из других соображений. Маккалиф нес ответственность перед советом Сэддл-Уолли, а не перед правительством Соединенных Штатов.
— Вы считаете, что это необходимо? В такое время? Я имею в виду, что капитан…
— Капитан Маккалиф — шеф полиции, — Дженкинс резко прервал Таннера. — Он сочтет весьма странным, если я тут же не свяжусь с ним.
Через секунду Таннер все понял. Дженкинс дал ему ключ.
Что бы ни случилось, когда бы ни случилось, как бы ни случилось — ни в чем не должно быть отклонений от нормы.
И больше всего Таннера поразило, что Дженкинс звонил по телефону, словно выполняя желание Лейлы и Берни Остерманов.
Капитан Альберт Маккалиф, едва только появившись в доме Таннеров, сразу дал понять, кто тут главный. Таннер наблюдал, как он спокойным твердым голосом инструктировал полицейских. Он был высок и тучен, с толстой шеей, которая складками ниспадала ему на воротник. Руки у него тоже были толстые, но он почти не шевелил ими, что выдавало в нем человека, который годами патрулировал на улицах, перекидывая увесистую дубинку из руки в руку.
Маккалиф был приглашен из нью-йоркской полиции и являл собой прекрасный пример «человека на своем месте». Несколько лет назад городской совет пришел к выводу, что им нужен решительный руководитель полиции — без предрассудков, способный очистить Сэддл Уолли от нежелательных элементов. А в те дни лучшей защитой от вседозволенности была решительность.
Сэддл-Уолли нуждался в наемнике.
И они наняли фанатика.
— Очень хорошо, мистер Таннер. Я хотел бы выслушать прежде всего вас. Что произошло сегодня вечером?
— Мы… Мы устроили маленькую вечеринку для друзей.
— Сколько вас было?
— Четыре пары. Восемь человек.
— Нанимали кого-нибудь в помощь?
— Нет… Никого, кроме нас, здесь не было.
Маккалиф внимательно посмотрел на Таннера, отодвинув свой блокнот в сторону.
— Никакой прислуги?
— Нет.
— Заходил ли кто-нибудь к миссис Таннер в течение дня? Чтобы помочь?
— Нет.
— Вы уверены?
— Спросите ее сами.
Эллис была в кабинете, где на скорую руку сооружала постель дочке.
— Это может иметь значение. Пока вы были на работе, может быть, она пригласила помочь какого-нибудь цветного.
Таннер видел, как Берни поморщился.
— Я был дома весь день.
— О’кей.
— Капитан. — Остерман, обойдя Лейлу, сделал шаг вперед. — Кто-то вломился в этот дом и перерезал горло собаке. Почему бы не предположить, что это был вор? Мистер и миссис Таннер были ограблены в прошлую среду. Так не предположить ли?..
