Сведения и аналитические данные, предоставленные Моррисом, заключали в себе недвусмысленное и поучительное напутствие тем, кто определял американскую политику: играя в покер с Советами, разыгрывайте китайскую карту; имея дело с Китаем, разыгрывайте советскую карту. В конечном счете это напутствие было услышано, понято и принято как руководство к действию.
После того как были отосланы отчеты о поездке и даны ответы на все вопросы, последовавшие из Вашингтона, Бойл с Моррисом по привычке вновь перебрали в памяти эту поездку, заостряя внимание на мелких эпизодах и подробностях, не вошедших в отчеты. Такие обзоры иногда приводили к выводам более глубоким, чем многие обобщения, содержавшиеся в докладах в штаб-квартиру. Вот и сейчас, еще раз проанализировав речь Брежнева, обращенную к нему и Холлу, Моррис сформулировал один из них: идеология может сделать Кремль невосприимчивым к реальности.
Брежнев назвал главным преимуществом советского сельского хозяйства тот факт, что оно было «социалистическим»; однако именно в этом крылась причина хронических сельскохозяйственных проблем. И это должен был понимать и Брежнев, и любой другой. Крестьянам разрешалось возделывать свои крошечные личные участки так, как они хотели, и продавать весь урожай. Хотя эти участки составляли менее 1,5 процента культивируемых земель, в Советском Союзе они давали больше половины картофеля и яиц и одну треть овощей. Реальность состояла в том, что, если предоставить крестьян самим себе и создать нужные стимулы, они могли бы производить гораздо больше продукции, чем связанные по рукам и ногам инструкциями и директивами и чересчур обюрократившиеся колхозы и совхозы. Никакой мелкий ремонт этой от рождения неэффективной и порочной системы не способен был изменить положение вещей.
Брежнев, похоже, действительно верил, что своими жалкими подачками он за одну ночь озарил жизнь крестьянства всей страны. Он изобразил крестьян исполненными такого энтузиазма, что миллионы их сели за столы, взяли ручки и принялись сочинять благодарственные письма. Реальность состояла в том, что ничего не изменилось. Крестьяне по-прежнему были обречены жить в своих убогих избах и работать примитивными и зачастую изолированными коллективами, где никому не было дела до того, что они выращивают, проведен ли ремонт техники, не гниют ли неубранные зерновые. Однако идеология провозглашала, что колхозно-совхозная система была самой лучшей; значит, она была лучшей, и Брежнев хвалился ею как «преимуществом».
— Однажды такой образ мыслей может стать опасным, — заметил Бойл.
— Да, может, — кивнул Моррис. — Вспомни, чего он им уже стоил.
Николай Таланов остановил машину на краю пустынной дороги, тянувшейся по лесам и усадьбам графства Вестчестер, поднял капот и посветил фонариком на мотор, пытаясь выяснить, в чем дело. Подъехала другая машина и мигнула фарами, передавая сообщение: «Он приближается и, насколько удалось установить, слежки нет». Было оговорено, что водитель второй машины и его спутница будут вести наблюдение и сторожить дальше по дороге.
Джек припарковался за Талановым, вышел и спросил:
— Помощь нужна?
ФБР с трудом удавалось заставить Джека обращать внимание на детали, казавшиеся ему самому тривиальными и несущественными. Но если Джек понимал, что должен стать центральной фигурой грандиозной интриги или махинации, то с энтузиазмом играл свою роль. Вот и в ту ночь он безошибочно следовал сценарию ФБР, созданному, чтобы уменьшить потенциальную угрозу для «Соло».
Из-за атмосферных помех резиденту КГБ в Манхэттене не всегда удавалось получать радиограммы из Москвы. ФБР, обладая лучшим оборудованием в мире, всегда перехватывало и передавало дешифровку Джеку. Почему Джек всегда получал радиограммы, а КГБ это иногда не удавалось? КГБ, Международный отдел в Москве и Гэс Холл давали ему столько заданий, что их не под силу было выполнить ни одному нормальному человеку. Как же Джеку удавалось столько сделать, и все абсолютно безупречно? Почему, несмотря на запреты врачей, он периодически уезжал зимой во Флориду и все же при первой необходимости возвращался в Нью-Йорк? В ФБР боялись, что рано или поздно КГБ задастся этими вопросами.
Решение этих проблем ФБР предложило в виде агента NY-4309S, с псевдонимом Клип. Американец русского происхождения, Клип был квалифицированным специалистом по радио и фотографии. В 30-е годы он работал в Коминтерне и по всей Западной Европе учил коммунистическое подполье налаживать и использовать нелегальные радиостанции. Когда Соединенные Штаты вступили во вторую мировую войну, он записался добровольцем в корпус морской пехоты и служил там честно. Моррис однажды сказал об Уолте Бойле: «Можно забрать парня из морской пехоты, но его сердце останется там». То же самое можно было сказать о Клипе. После войны Клип пришел в ФБР, сообщил о своем коммунистическом прошлом, предложил свои услуги США и стал ценным действующим агентом.
Если бы удалось обмануть КГБ, сделав Клипа помощником Джека, его присутствие в значительной степени ответило бы на вопросы, которых ФБР так боялось. Он жил вдалеке от Нью-Йорка, и погодные условия там вполне могли отличаться от тех, которые были в районе радиостанции на Манхэттене. Если бы Советы спросили Джека, почему он принимает радиограммы, которые им не удается получить, он мог бы сказать, что этим занимается Клип. В советских досье Клип числился опытным и искусным конспиратором, Коминтерн доверял его знаниям о довоенном европейском подполье, и он оправдал это доверие. Естественно, сейчас ему можно было доверить получение радиограмм и обслуживание тайников.
Тайные встречи за городом были короткими и проходили по лаконичному сценарию ФБР. Джек воссоздал воображаемую встречу, происшедшую на улице у его офиса (ФБР сняло для него прилично обставленный офис в доме номер 3 на Бэттери-плейс). Ему удалось найти старого друга и товарища по 30-м годам (Клипа), чье настоящее имя он назвал. Клип спросил, состоит ли еще Джек в партии, и, когда Джек ответил утвердительно, попросил его об услуге. Может Джек выяснить, что случилось в России с его отцом? Просьба убедила Джека, что Клипа с «духовной родиной» связывают прочные узы, и это навело его на мысль. Джека беспокоило обилие заданий, ему требовалась помощь, и казалось, что такой надежный и стойкий человек, как Клип, будет идеальным ассистентом, особенно по части радио. Разумеется, руководству виднее, но Джек надеялся, что эту возможность не упустят.
Через несколько недель Таланов передал Джеку фотографии могилы отца Клипа и сочувственно рассказал о последних годах его жизни. Заодно Таланов передал указание Гэсу Холлу тщательно присмотреться к Клипу. Холл поручил расследование Джеку; тот сообщил, что Клип кажется ему подходящей кандидатурой, но они с Моррисом ждут решения руководства. КГБ поинтересовался, сможет ли Клип прилететь в Москву для переговоров. Там Клип прошел идеологическую проверку, Технические тесты КГБ по выяснению навыков радиосвязи закончились буквально через 30 минут. Экзаменатор КГБ сказал: «Нет смысла продолжать. Вы знаете больше меня. Лучше пойдемте пообедаем».
Чтобы защитить Клипа и «Соло», ФБР многие годы позволяло Клипу думать, что в отношениях с Джеком и Холлом, в приеме радиограмм, во всем, что он делал, он работал на советскую разведывательную сеть. Клип, агент Коминтерна, бывший морской пехотинец, так и не узнал правды до самого конца. Его сотрудничество всегда было полезным, но ближе к завершению операции стало просто незаменимым.
Нового и очень важного сотрудника команда «Соло» получила в 1966 году, когда ФБР назначило заместителем Эла Берлинсона Джона Лэнтри. Тот скоро стал правой рукой Джека и одним из лучших друзей Берлинсона, Бойла, Морриса и Евы. Остановив на нем свой выбор, ФБР по своей проницательности или просто везению опять нашло самого нужного человека.
Лэнтри родился десятого мая 1924 года в Лонг-Айленде. Его мать была по рождению шотландкой, а отец — американцем шотландско-ирландского происхождения. Дела отца шли хорошо, он управлял семейной строительной фирмой до 1929 года, когда погиб от несчастного случая. Крах рынка акций в том же году погубил все сбережения семьи, и его мать осталась вдовой без копейки в кармане. Во время депрессии миллионы людей оставались без работы, но ей удалось найти постоянное место гувернантки в одной нью-йоркской семье. Правда, она была все время слишком занята и не могла создать для сына нормальную семейную атмосферу, поэтому отослала его к своим родителям в Ярмут на полуострове Новая Шотландия.
Там царила строгая дисциплина. Однажды утром за завтраком Лэнтри отказался есть овсянку.
— Ты должен ее съесть, малыш, — сказала бабушка.
— Не буду!
