Сифоров вопросительно взглянул на меня. Я пожал плечами.
Мы отправились на Литейный, и действительно мне с Мариной больше увидеться не пришлось. Не знаю, стоит ли мне жалеть об этом.
Глава двадцать девятая
Было это так.
Ночью без пяти минут три в учреждение, маскирующееся под Центр психотронных исследований зашел молодой человек в костюме при галстуке и с большим портфелем. Все занятые в операции "Мышеловка" знали друг друга в лицо, но этот человек был им незнаком. Вахтер просигнализировал на пост управления о подозрительном субъекте, там насторожились: как-никак первое происшествие за неделю, что-нибудь да значит. Но молодой человек в костюме опасным не казался. Он спокойно подошел к кабинке вахтера, поставил на пол свой портфель и, наклонившись к сетке переговорника, задал знаменитый вопрос:
- Извините, пожалуйста, вы не подскажете, как пройти в библиотеку?
Но на знаменитый вопрос молодой человек так и не получил знаменитого ответа: "Идиот! Какая библиотека в три часа ночи?!", Потому что в следующую секунду взорвалось устройство, спрятанное в портфеле. Вахтера спасло пуленепробиваемое стекло стальной щит, которыми предусмотрительно была снабжена кабинка. Но он был сильно контужен и свалился на пол, потеряв сознание. От молодого человека в костюме и при галстуке не осталось даже пыли.
И все бы ничего, все бы продолжало развиваться по плану, но в то же мгновение, когда в вестибюле Центра-два прогремел взрыв, разметавший кроме прочего в щепки входную дверь, во всем квартале отключилась подача электроэнергии: как выяснилось впоследствии боевики Своры захватили подстанцию. Все оборудование Центра-два, все системы управления и контроля выключились, обесточенные.
Я представил себе: вот гаснут экраны в комнате с табличкой "Вычислительный центр", вот, моргнув, гаснет свет; верещит, подмигивая красным, компьютер, а Константин Пончанов по прозвищу Пончик, рассыпав конфеты и ругаясь на чем свет стоит, лихорадочно стучит пальцами по клавиатуре, а потом безнадежно махает рукой, откидывается в кресле и говорит в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Предупреждал же, нужно-нужно-нужно монтировать на автономное. Что теперь делать с этим барахлом?..
Герострат, понятно, не остановился на достигнутом. В сумраке белой ночи взвились три осветительные ракеты: зеленая, красная, желтая. Сопровождаемые разноцветными ломающимися тенями в полной тишине без подбадривающих возгласов через открытое пространство к зданию устремились боевики: два десятка. Возглавлял атаку сам Герострат.
- Он все очень точно рассчитал, - говорил Сифоров, рассказывая мне подробности штурма. - Без электричества мы не смогли применить газ, потеряли связь и возможность контролировать ход событий. Каждая группа была предоставлена сама себе и действовала по своему собственному усмотрению.
Пять боевиков несли на себе армейские огнеметы: по огнемету на этаж. И скоро здание пылало, и дым и огонь усугубили всеобщую сумятицу. Спонтанно началась стрельба. Боевики Своры были закодированы жестко и в плен не давались. Чтобы не допустить потерь среди своих подчиненных, командиры групп отдавали приказ вести огонь на поражение. В результате все боевики Своры были убиты, и у ФСК не нашлось бы повода праздновать победу, если бы четко не сработали спокойно занявшие свои места и наблюдавшие со стороны за происходящим в Центре-два ребята из оцепления. Герострат, что-то для себя выяснив, предпринял попытку уйти, и его "тепленьким" взяли на автомобильной стоянке.
- Очень все как-то просто, - заметил я, когда Сифоров закончил свой рассказ. - Не похоже на Герострата.
- И на старуху бывает проруха, - весело отвечал неистовый капитан. - Герострат у нас в руках, а что и как - пусть оценивают историки.
Мы подъезжали к Большому Дому.
- Кстати, Борис Анатольевич, - посуровев, обратился Сифоров ко мне, - а стоит ли вам встречаться с ним? Это может быть небезопасно.
- Стоит, - сказал я. - Я не могу объяснить зачем, но мне нужно увидеть Герострата.
Сифоров пожал плечами.
- Что ж, это ваше право. И вы его заслужили...
Глава тридцатая
Этот человек был ПОХОЖ на Герострата - одно лицо. Я даже подумал было, что это и есть Герострат. Внутренне подобравшись, я шагнул вслед за Сифоровым в двери кабинета на Литейном-4, где в окружении десятка охранников под пристальным изучающим взглядом полковника Усманова съежился в кресле лысый с темными пятнами вокруг блестящей в свете ярких ламп макушки человек ростом, комплекцией, чертами лица сразу вызвавший во мне спазматический отклик-воспоминание о моем "злом гении".
Допрос прервался. Меня и Сифорова подпустили ближе, и, только подойдя к допрашиваемому вплотную, я понял: да нет же, ребята, это не Герострат, это двойник, умелая, но не идеальная подделка.
Но полковник и все прочие думали иначе. Ведь до сих пор они видели Герострата только на фотографиях. Мне предстояло развеять их победную эйфорию.
Я пригляделся внимательнее. И хотя псевдо-Герострат смотрел в сторону, под таким ракурсом, под каким я его никогда не наблюдал, я пришел к выводу, что не ошибся. Нос чуть длиннее, губы чуть толще, лоб чуть уже, скулы чуть более выражены. И главное - отсутствие той феноменальной подвижности черт, живого, хотя и странного взгляда, а еще... Да, точно! У Герострата я когда-то заметил старые тонкие шрамы на подбородке, а у этого самозванца подбородок был чист.
- Здравствуйте, Борис Анатольевич, - приветствовал меня Усманов, постукивая тростью. - Вот, видите, все у нас получилось. Не без вашей, надо отметить, помощи.
Я не ответил на приветствие, повернулся к Сифорову:
- Это не Герострат.
- Что?!
- Это не Герострат, это подделка, двойник. Герострат снова провел нас.
При звуках моего голоса человек в кресле поднял глаза. И вдруг рванулся, но вооруженные бойцы у стен были наготове и мгновенно пресекли эту его попытку до меня добраться. Двойник засмеялся, захохотал, и я, глядя на него, чуть было снова не подумал, что, может быть, это я ошибаюсь и в кресле действительно сидит Герострат, а те мелкие подробности образа, что держатся в моей голове - лишь еще одно навязанное воспоминание. По крайней мере, теперь этот человек как никогда стал похож на Герострата, каким я его знал. Выражения лица сменялись почти с той же знакомой мне стремительностью; глаза смотрели в разные стороны, и голос, тот же голос, те же дразнящие интонации.
- Ну давай поздороваемся, Боря, родной. Соскучился по мне, небось? Я вот соскучился. Прикипел, понимаешь, к тебе всем сердцем - как оторвать? Ты прав, конечно, Боренька, не Герострат это перед тобой, а такое вот видеозвуковое письмо, голос из прекрасного далека. Так что и отношение у тебя к нему должно быть как к письму. Хочешь - прочитай, хочешь - в печку брось, - новый взрыв хохота. - Хотел бы я взглянуть, как ты это последнее проделывать будешь. Порадовался бы, наверное. Но недосуг...
- Что он мелет? - вскинулся полковник.
- Это не Герострат, - повторил я терпеливо. - Это очередной его фокус. Он раскусил наш план и прислал вместо себя двойника... Мне прислал...
- Что вы заладили: "мне", "ради меня"? - раздраженно перебил Сифоров. - Такого не бывает. Герострат блефует. Он хочет, чтобы мы поверили, будто перед нами совсем другой человек.
- Ну что, дорогой мой друг душевный Боренька, - продолжал двойник, глядя на меня и только на меня, - не верят твои друзья контрразведчики в такую вот возможность? Что ж поделаешь, молоды они еще в наших с тобой играх принимать участие, опыта маловато. Только и могут, что путаться под ногами у нас, шахматных разрядников. Прошлый раз такую многообещающую партию не дали нам закончить. Вот ведь козлы, точно? Зря ты с ними связался, Боренька. Они хорошему не научат. Сотрудничал бы лучше со мной, жили бы мы с тобой душа в душу, подпалили бы пару храмов, Эрмитаж какой-нибудь - прославились бы, а так - что за радость: бегать друг за дружкой, прятаться, патроны расходовать почем зря? Нам ведь с тобой делить нечего, это у них постоянно какие-то проблемы, претензии, не дают спокойно жить ни себе, ни людям...
- Я ничего не понимаю, - объявил Усманов, раздраженно пристукнув тростью. - Бред это, бред!
- Поверьте мне, - сказал я. - Это вполне в духе Герострата. Где-то мы прокололись. И прокололись гораздо раньше, чем с Центром, иначе откуда бы ему знать, что я участвую в охоте? А он узнал и прислал мне записку. Уже вторую записку.
- Так это не Герострат? - до полковника, похоже, наконец дошло.
- Конечно, не Герострат, - подтвердил я. - Да вы сами посмотрите. У вас ведь есть его особые приметы. Вот здесь на подбородке у настоящего Герострата должны быть шрамы, а у этого... "письма" шрамов нет.
Полковник выхватил из папки, лежавшей у него на коленях, машинописную страницу, быстро пробежал глазами текст.
