— Я не уверен. Сомневаюсь во всем, что касается эффективности их действий.
Моника не ответила. Рассуждения Джиджи ее скорее раздражали, чем успокаивали. Джиджи должен понять, что она от него уже устала. Но сказать ему об этом она не могла. Девушка перевела взгляд на молчащий телефон и голубоватый экран выключенного телевизора. Она ждет сообщений и одновременно боится их, хотя знает, что именно эти технические устройства должны в конце концов принести информацию, которую она так боится услышать. Джиджи слегка коснулся ее ладони и встал.
— Ну, я пошел. Если я тебе понадоблюсь, звони, вот тебе номер телефона пансионата, где я живу.
Она кивнула.
— Спасибо, что пришел.
В шестнадцать ноль две Кола́ бросил голубой конверт в почтовый ящик редакции, после чего пешком отправился на железнодорожный вокзал, где выпил чашку кофе и съел миндальное пирожное. В шестнадцать пятьдесят пять он покинул Милан пассажирским поездом, следующим до Генуи. По пути он вышел на маленькой станции Серравалле. Там Кола́ ждала его девушка Андреа, которая на мотороллере отвезла его в свой домик в горах.
Секретный протокол с заседания Главной комиссии христианско-демократической партии появился в редакции «Коррьере делла Сера» уже в начале пятого вместе с кратким сообщением, что это один из первых направленных для публикации материалов, свидетельствующий о политических махинациях в государстве. Сообщение сопровождалось угрозой о том, что в случае, если представленное: «Огненными бригадами» материалы не появятся в печати, то будут предприняты соответствующие меры. Полчаса спустя состоялось бурное заседание руководства христианско-демократической партии, на котором было решено действовать так, чтобы не допускать публикации протокола. Около семнадцати часов вопрос был поставлен на заседании правительства. Христианские демократы большинством голосов протащили решение своей партии. Сразу после этого подали в отставку министры, представляющие партии либералов, демократических социалистов, а также консерваторов. В правительстве остались лишь христианские демократы.
— Это не «Огненные бригады», а правительство сегодня выносит приговор Пирелли. Это правительство является его убийцей, — в своей короткой речи заявил седой политик-либерал. — И этого общественность вам не простит. В таком правительстве моя партия участвовать не будет.
Вслед за ним такие же краткие заявления сделали представители других партий. Все они покинули зал заседаний. Премьер-министр соединился по телефону с президентом и известил его о произошедшем. В тот же момент засверкали сотни блицев репортеров, фотографирующих покидающих заседание политиков, микрофоны радиовещательных станций и объективы телевизионных камер фиксировали каждое их слово. Это был исторический момент. Крах правительства! Произошел не обычный кризис, а полная катастрофа. Требование «Огненных бригад» не будет выполнено…
В тот момент, когда правительство принимало свое позорное решение, в помещение миланской газеты вторглась полиция, конфискуя все материалы, касающиеся дела Пирелли. Полицейские уничтожили также уже готовые газетные полосы. Посягательство на свободу печати и нарушение конституции стали вызовом, брошенным всему обществу.
Ровно в семнадцать часов в кабине — камере заключенного сенатора Пирелли загорелся свет, а из динамика раздался женский голос:
— Мы начинаем допрос. Вы находитесь перед народным трибуналом «Огненных бригад». Готовы ли вы отвечать на вопросы?
Ослепленный светом сенатор, которого уже в течение нескольких часов держали в полной темноте, моргал глазами, вытирал лицо рукой, а затем ответил:
— Да.
— Господин Пирелли, предлагало ли вам в последние дни руководство вашей партии занять пост в правительстве?
— Да.
— Какой же пост вам предложили?
— Премьера правительства республики.
— Согласно единодушному мнению, которое высказывала вся итальянская печать, вы должны были получить лишь министерский портфель. Чем вызвано такое принципиальное изменение?
— Развитие кризиса в политической ситуации страны.
— Могли бы вы нам разъяснить это более подробно?
— Пожалуйста. Главная комиссия христианско-демократической партии пришла к выводу, что правительственный кризис не удастся остановить обычными средствами, внутренними перестановками и временными соглашениями с постоянно входившими с нами в коалицию партиями. Нужно было в корне изменить политическую систему, отказавшись от бывших союзников и создав новую коалицию при поддержке левых партий. Я был единственным человеком в руководстве моей партии, который до сих пор не занимал никакого поста ни в одном из правительств. Поэтому моя биография была чиста.
— Вы вели переговоры с левыми партиями?
— Да.
— С кем? Когда? Где?
Допрос шел в темпе. Его вела Кора, а шеф группы с наушниками записывал все сказанное на магнитофонную ленту. С внешним миром их соединяли лишь электрический кабель и канализационные трубы.
В семнадцать тридцать в помещении американского агентства печати ЮПИ в Милане зазвонил телефон. Человек, представившийся как репортер уголовной хроники «Коррьере делла Сера», предложил продать ксерокопии конфискованных полицией материалов. Директор представительства моментально принял, пожалуй, самое важное решение в своей жизни: подписал чек на сумму сто тысяч долларов. Телетайпы ЮПИ начали выстукивать тексты спустя пятнадцать минут, и именно в ту же секунду на лентах телетайпов редакций всех газет, в том числе и Италии, появились тексты, которые итальянские власти запретили печатать. Приняли их и телетайпы миланской газеты.
В девятнадцать сорок пять в камеру предварительного заключения миланской префектуры полиции вошел полицейский и предложил арестованному Энрико Фабиани покинуть помещение. В дежурной комнате ему вручили отобранные вещи и объявили, что он свободен.
— Прошу принять наши извинения за то, что мы поторопились вас задержать. Мы будем очень признательны, если вы сообщите в свое консульство о вашем освобождении, — сказал комиссар на прощание.
— Это неслыханно, комиссар, это просто бесправие. Прошу принять к сведению, что я буду требовать возмещения за нанесенный ущерб.
Комиссар развел руками и повел подбородком, показывая таким образом свое бессилие в отношении решений, которых он не разделял.
В двадцать часов радиовещательные станции всего мира известили о политическом скандале в Италии, вслед за этим государственная радиосеть РАИ, нарушив правительственные директивы, начала подробный пересказ содержания документов. В девять часов вечера на улицах городов начали собираться толпы народа, которые час спустя превратились в массовую демонстрацию. Появились транспаранты:
«Смерть правительству! Смерть обманщикам! Хотим правды! Требуем правды и хлеба!»
Отряды карабинеров не смогли сдержать толпы, направляющейся к зданиям, где размещались комитеты христианско-демократической партии. Неизвестно откуда взялись бутылки с бензином. Министр внутренних дел призвал на помощь армию, которая через забаррикадированные улицы не смогла прорваться к центру города. По всей Италии уже пылали здания христианско-демократической партии, всюду разгоряченная толпа не допускала к ним пожарные команды. Около полуночи были зарегистрированы первые случаи со смертельным исходом. Погибшими оказались те, кто не сумел выбраться из горящих зданий. Повсюду грабили, били витрины магазинов, на улицах валялись продукты, одежда и мебель.
Так начинался Апокалипсис.
В пять минут после полуночи президент республики объявил по всей территории страны чрезвычайное положение.
Потратив почти час на телефонные звонки, она наконец застала Роберта.
— Мне нужно с тобой посоветоваться, Роберт. Ты сможешь уделить мне немного времени?
— Где ты находишься? Подожди, записываю адрес… Хорошо, буду через полчаса.
Всегда готов прийти на помощь, с горечью подумала она. На него всегда можно положиться, независимо от обстоятельств. Почему так получается, что не он стал ей близок, а Рико? Это было нехорошо с ее стороны, эгоистично и, как оказалось, несправедливо по отношению к этому благородному парню. После разговора в Швейцарии она чувствовала себя глупо, очень глупо.
Роберт явился, как обещал, поцеловал ее в щеку и не сказал ни слова. Он ждал. Моника грустно взглянула на него.
— Знаешь, мне тяжело. Я очень беспокоюсь. Полиция действует, а результатов никаких.
— Нужно время. Раньше полиция мало интересовалась «Огненными бригадами».
— Министр заверил меня, что сделают все возможное. Но… видишь ли, они наверняка что-то недоговаривают. Если это связано с какой-то игрой, я имею в виду политику… то все может кончиться очень плохо.
