– Так это… – растерянно произнес Шантарский, ошеломленный своей догадкой. – Так это… Ты убила Ваху?
– Из меня вышел красивый мужчина, не правда ли? Неплохой маскарад? Немного изменить прическу, накладные бачки, усики, контактные линзы, изменяющие цвет глаз… Я смотрела на тебя, думала – узнает он меня или нет?
– Что же теперь? Если Ваха был последним, и больше из тех никого не осталось… Можно обо всем забыть и зажить нормальной жизнью?
Хамилла печально глянула на своего любовника.
– Ты невнимательно меня слушал. Ты не понял, что я не одна и в Пакистане появилась не случайно. Задача нашей организации – отпор режиму Горгуева, который поддерживает Москва. Вы поддерживаете, вы, ваше правительство, ваше посольство. Разве не отвратительно то, что Россия находится на стороне таких людей? Которые считаются российскими гражданами, владеют российскими паспортами? И, что самое страшное – возглавляют ее провинции? Которые отдаются на откуп этим наместникам, сатрапам. Они разъезжают по разным странам как официальные российские представители! Они и их подручные. А российские дипломаты их покорно обслуживают. Скажи, это отвратительно или нет?
Шантарский кашлянул.
– Да, я тоже так считаю. Но мы ничего не можем с этим поделать. Иначе Чечня снова погрузится в кровавый хаос.
– Ах, вот как? Ну да, конечно, сейчас там нет хаоса. Там похищают, убивают и насилуют упорядоченным образом. Не хаотично. Тебе это по нраву?
– Мне это не по нраву! – отчетливо выговорил Леонид. – Не по нраву! Но изменить такую ситуацию можно только постепенно, воспитывая людей, просвещая, обучая кадры…
– Кадры! – фыркнула Хамилла. – Это ты в своем посольстве про кадры можешь твердить. И пока ты это будешь делать, такие, как Горгуев и Ваха, еще многим исковеркают жизнь. Хотя, нет… Ваха этого уже не сделает.
– Ну хорошо, – смущенно сказал Шантарский, – что ты намерена делать?
– Я намерена привлечь внимание к бедственному положению моей родины.
– Но все считают «Ночхаллу» благотворительной организацией. Чтобы делать то, что ты хочешь, она должна изменить свой статус, заняться политикой…
– Политика мне не нужна, – твердо заявила чеченка. – Эта мышиная возня ничего не дает, кроме грязи и предательства. Нужны радикальные средства.
– У тебя муж, положение в обществе…
– Ты говоришь так, словно желаешь мне семейного счастья, – усмехнулась Хамилла. – Уже не собираешься похищать меня и увозить туда, где нас никто не знает и не найдет?
– Нет, отчего же, – сконфузился Шантарский. – Я… просто говорю о том, что есть…
– Идрис прекрасный человек, я готова повторять это сколько угодно. Он выручал меня в трудную минуту. Но я не любила его. И не люблю. Ты прав, я его использовала. Просто использовала. А то, не ровен час, превратилась бы в нищую беженку в очереди за гуманитарной помощью. Как бы я тогда достала Ваху? А так… – Хамилла улыбнулась.
– Тебе не обязательно было самой его убивать.
– Верно, не обязательно. Но это я должна была сделать сама. Разумеется, мне есть кому давать поручения. Их выполняют добросовестно и в срок.
– Постой… – Леонид потер лоб. – Так у тебя настоящая организация? Ну, конечно, как я раньше не догадался…
В Чечне ты была полевым командиром, приехала сюда и вновь создала отряд. Боевую, законспирированную группу. Вот что такое твоя «Ночхалла».
Хамилла кивнула.
– Сергея Рычкова твои убили?
– Он был опасен. Слишком глубоко копал и догадался о том, чем занимается «Ночхалла». Мы и твоего друга считаем опасным. И тебя. – Это было сказано спокойно и сухо. Шантарский вздрогнул.
– Что тут удивительного? Вы работаете на посольство, на официальную Москву, а значит, и на Горгуева. Вы мои враги.
Заметив, как вытянулась физиономия Шантарского, Хамилла не выдержала и прыснула.
– Неужели ты мог подумать, что гордая и независимая чеченка мигом поддастся твоим чарам и изменится? Увы, мой милый. Я знала, что вы серьезные противники, работаете «в поле» и хорошо работаете.
– И ты что, отдала приказ убить меня и Ксана?
– Глупо убивать каждого русского дипломата и разведчика. Это мало что изменит… Но для тебя я решила сделать исключение. Видишь ли, ты мне нравился, но одновременно ужасно раздражал своим бесцеремонным ухаживанием, а когда взялся за ремесло шантажиста, я уже не раздумывала.
– Но ты же говорила… уверяла… что стала относиться ко мне по-другому.
– Ты имеешь в виду наши романтические отношения? Что ж, я женщина, а всякая женщина слаба. Не буду отрицать и готова повторить – ты мне стал близок. Я изменю свое решение. Тебя не тронут.
– Изменишь, но еще не изменила… – пробормотал Леонид. – И за мной может прийти наемный убийца, так, что ли?
– Не бойся. Я все успею отменить. Потому что не хочу тебя терять. Конечно, этого мало, чтобы пойти за тобой куда глаза глядят. Вначале я легла с тобой из чистого расчета, чтобы информация, которую ты накопал, не была предана огласке. Я также учитывала и то, что ты, возможно, захочешь сделать меня своим агентом…
– Никогда! – горячо возразил Шантарский. – То есть, – продолжил он, замявшись, – не скажу, что таких мыслей у меня не было…
– Вот видишь.
– Но я бы не пошел на это. Не мог допустить, чтобы наши с тобой отношения сделались предметом агентурного мероприятия. Не хотел пересудов, смакования подробностей, пошлостей и сальных замечаний.
– Этому я верю, – кивнула женщина. – Я многому верю из того, о чем ты говоришь. Ведь я по-иному стала относиться к тебе. История старая как мир: женщина не сумела совладать с собой. – Хамилла усмехнулась. – Чувства взяли верх…
Шантарский попробовал пошутить:
– Но все-таки они оказались недостаточно сильными, чтобы отменить казнь? Решила повременить до встречи со мной? Дата уже назначена?
Обняв Леонида, Хамилла спрятала голову у него на груди и тут же отстранилась.
– Прости. Что на меня нашло…
– Не бойся, в ресторане никого, кроме нас.
– Да, извини. Но в Пакистане женщины привыкли остерегаться всего и вся. – Она поцеловала Шантарского. – Не будет никакой «казни». Я ведь уже сказала. Я ее отменю. Обещаю. Ты мне нужен. Пока я жива, ты можешь ничего не опасаться. Все будет хорошо. Я уверена. Мы научимся…
– Чему?
– Жить. Любить друг друга. Это намного сложнее, чем научиться убивать. И умирать.
– Ты права. Жить гораздо сложнее.
Хамилла отодвинулась от Шантарского, поправила волосы и огляделась. Вокруг по-прежнему было пусто, но осторожность была не лишней. Вид женщины, прилюдно, обнимающейся с мужчиной, мог вызвать скандал, который неизвестно чем бы закончился.
– Я очень хочу, чтобы мы жили и любили друг друга, – в ее голосе чувствовалась непреклонность, – но многим еще придется умереть. Прости, что говорю об этом. Напоминаю: я приехала в Пешавар, чтобы спасти тебя.
– От чего? Ты же сказала, что отзовешь «контракт» на меня.
– Тебе грозит опасность не только от того человека в Исламабаде, которому приказано тебя ликвидировать. Главная опасность здесь.
– Какая? – всполошился Леонид.
– Ты не должен идти на сегодняшний вечер. Это опасно. Очень опасно.
– На инаугурацию Общества дружбы? Почему? Шабир Шах мертв, теракта не будет.
– Это не теракт, а демонстрация силы воинов ислама, которые хотят привлечь внимание к положению в Чечне и к недостойной политике России, – серьезно сказала Хамилла. – Там все погибнут. Никого не пощадят.
– Как? – Леонид ошарашено смотрел на свою женщину.
– Мы все рассчитали заранее, сделали так, чтобы вы поверили. Убедили, что на вас готовился напасть Шабир Шах.
– То есть, предупреждение Идриса, письмо Имтияза… все было подстроено?
– Идрис был искренен. Я не рассказывала ему о том, чем занимаюсь, но он о многом догадывался и догадывается. Молчит, потому что любит, но знаю – это ему не нравится. Он признался, что предупредил вас, и тогда мне пришлось кое-что придумать, чтобы ваша поездка в Пешавар не сорвалась. Тут гораздо проще организовать нападение, чем в столице. Я понятия не имела, как вы отреагировали на слова Идриса. Могли испугаться. Поэтому я решила заманить вас в ловушку. Конкретная информация о готовившемся теракте, а потом известие о том, что опасность устранена, должны были вас успокоить. Так и случилось. Имтияз отнес письмо, затем его убрали как ненужного свидетеля.
– И Шабир Шах…
– Шабир Шах ничего не замышлял против вас. Он и понятия не имел, что его использовали. И уже никогда этого не узнает. Мы с Файазом Амином действуем сообща, понимаешь? Мы с ним всю операцию разработали. Нападение состоится, осталось всего час-полтора. И осуществят его люди решительные и беспощадные. Поэтому я и попросила тебя о встрече. Чтобы уберечь. Ты хотел остаться со мной? Я даю тебе этот шанс.
– Но не такой ценой! – яростно запротестовал Шантарский. – У вас ничего не получится! Я не позволю. Ты допустила ошибку, рассказав мне.
