то, во что вы верите, — это политика. Такая война не для меня. Мне чужда идеология, для меня важно лишь выжить, чтобы я смог на смерть ответить смертью и все еще оставаться в живых.
— Для чего? — с искренним любопытством спросил Кендрик.
— Как ни странно, для того, чтобы жить в мире, что было недоступно для моих родителей. Чтобы все мы могли жить на своей собственной земле, которую у нас отняли, собираясь отдать нашим врагам. Все это было оплачено богатыми народами, чтобы смягчить свою собственную вину за преступления против людей, преступления, которые были не нашими. А сейчас мы стали жертвами. Что нам еще остается, как не сражаться?
— Если ты не считаешь это политикой, предлагаю тебе подумать еще. Ты все такой же поэт, Азра.
— Вооруженный ножом и винтовкой, а также своими мыслями, Бахруди.
Во дворе опять засуетились, но на этот раз суматоха не представляла опасности. Из дверного проема выбежали женщина в вуали и мужчина с проседью. Это были Зайа Ятим и Ахбияд — человек с седыми прядями по кличке Белый, которого Эван, неподвижно стоявший в стороне, сразу узнал. Встреча Азры с сестрой была довольно необычной. Обменявшись взглядами, они официально пожали друг другу руки, затем обнялись. Общепринятое у арабов верховенство старшей сестры над младшим братом… Младший сын неизбежно станет сильнее — опорой при ведении хозяйства, но старшая сестра по-прежнему будет его опекать. Затем наступила очередь Ахбияда, который был менее официален. Он обнял самого молодого и самого сильного члена Совета, затем расцеловал его в обе щеки.
— Тебе есть о чем рассказать нам! — воскликнул Белый.
— Да, особенно об этом человеке, — согласился Азра, поворачиваясь к Эвану Кендрику. — Знакомьтесь. Амаль Бахруди из Восточного Берлина. Сюда, в Маскат, его прислал Махди.
Смотревшие поверх вуали глаза Зайи неотступно следили за лицом Эвана.
— Амаль Бахруди, — повторила она. — Конечно же, я слышала это имя. У Махди длинные руки. Вы слишком удалились от места своей работы.
— Что весьма неудобно, — ответил Кендрик. — Но за другими наблюдают, следят за каждым их шагом. Было решено, что сюда должен приехать кто-то малознакомый, тем более из Восточного Берлина довольно удобно совершать такие путешествия. Множество людей клятвенно заверят, что я все еще там. Когда Махди позвонил, я согласился. По правде говоря, я первым вступил в контакт с его людьми, когда здесь возникла проблема. Ваш брат все вам объяснит, я же скажу вот что: мы можем преследовать разные цели, но, сотрудничая друг с другом, все мы добьемся успеха, особенно если нам за это заплатят.
— Вы, — сказал, нахмурившись, Ахбияд, — тот самый Бахруди из Восточного Берлина, который бывает везде и всюду. Тем не менее вас выследили?
— Все верно. У меня репутация человека, который может выбраться из любой передряги, — слегка улыбнувшись, ответил Эван. — Но то, что случилось здесь, конечно же, не прибавит мне авторитета.
— Выходит, вас предали? — спросила Зайа Ятим.
— Да. Я знаю, кто это сделал, и найду его. Его тело будет вздернуто в его же убежище.
— Бахруди помог нам бежать из тюрьмы, — включился в разговор Азра. — Пока я думал, он занимался делом. Этот человек вполне оправдывает свою репутацию.
— Дорогой брат, давай зайдем в дом и там поговорим.
— Моя милая сестрица, — сказал Голубой, — здесь есть предатели, вот о чем хотел нам рассказать Амаль. Об этом и еще кое о чем. Они фотографируют, тайно проносят фотографии и продают их. Всю нашу жизнь нас будут преследовать… фотоснимки нашей деятельности, представленные на обозрение всему миру.
Темные глаза сестры теперь вопросительно и испытующе смотрели поверх вуали на брата.
— Фотоснимки? Полученные при помощи скрытых камер усложненной конструкции, которые совершенно невозможно заметить? Неужели среди наших сестер и братьев, большинство которых с трудом могут читать, есть такие специалисты?
— Он видел эти фотографии в Восточном Берлине!
— Поговорим обо всем в здании.
В здании Британского посольства за большим рабочим столом сидели два англичанина и изнуренный атташе, который все еще был в купальном халате и изо всех сил старался не уснуть.
— Да, парни, — зевая сказал он. — Они появятся здесь в любой момент, и если вы не против, я выскажу свою точку зрения. Я надеюсь, что в ваших словах есть рациональное зерно. Люди из МИ-6 находятся здесь в состоянии крайнего возбуждения, и им не очень понравится, если двое наших британцев отнимут у них несколько часов драгоценного времени, предназначенного для сна.
— Вот мой друг Дик был в гренадерах! — воскликнул Джек покровительственным тоном. — Если он считает, что вам нужно что-то рассказать, я думаю, вы должны обратить на это внимание. В конце концов, зачем мы здесь?
— Чтобы заработать деньги для вашей фирмы? — предположил атташе.
— Конечно, но это лишь минимум того, что нужно сделать. Прежде всего мы англичане, и не забывайте об этом. Мы не можем ждать, пока Империя будет предана забвению. Правда, Дик?
— Ее уже предали, — сказал атташе, снова зевнув, — сорок лет назад.
— Видите ли, — сказал Дик, — мой друг Джек — специалист по черным металлам, а я — по текстильным изделиям. Говорю вам, этот педераст был одет совершенно не так, как раньше — он явно замышляет что-то плохое. По ткани можно судить не только о человеке, но и о роде его деятельности. Если начинаешь об этом размышлять, то приходишь к выводу, что так было уже тогда, когда был соткан первый лен…
— МИ-6 получили информацию, — с унылым выражением на лице прервал его отупевший от неоднократного повторения атташе. — Скоро они будут здесь.
Не прошло и пяти секунд после замечания атташе, как в офис вошло двое мужчин в рубашках с открытыми воротами. Оба были небритыми и не особо привлекательными на вид. У второго мужчины в руках был большой конверт из Манилы. Заговорил первый.
— Так вы и есть те джентльмены, из-за которых мы примчались сюда? — спросил он, обращаясь к Дику и Джеку.
— Слева от меня Дик Хардинг, — представил их атташе, — справа — Джек Престон. А теперь позвольте оставить вас.
— Прошу прощения, дружище, — приближаясь к столу и на ходу открывая конверт, сказал второй мужчина. — Мы здесь по вашему приглашению, а посему вы должны остаться.
— Весьма любезно с вашей стороны, — в сердцах бросил работник посольства. — Однако я не вызывал вас, а лишь передал информацию. На встрече настаивали двое британских подданных. И это дает мне право немного поспать, поскольку я не имею к вам никакого отношения.
— Фактически, — вмешался в разговор Джек Престон, — на встрече настаивал именно Дик. Что касается меня, то я всегда считал,
