- А зачем? – вдруг спросил Франк.
- Что, Чарли? – не поняла она.
- Зачем эта война?
- А хрен ее знает - это их дела, - и кивнула на Роджера. Потом задумалась:
- Ты не представляешь, Чарлик, какое это счастье видеть плоды своих деяний. Знать, что в месте, где пока тупо живет целая нация, не ведая и не думая ни о чем, скоро будет выжженная земля! Это красота! Искусство! Это музыка, дьявол ее подери! Я смотрю на тех людей и не понимаю, как можно было столько десятилетий не знать, что такое демократия и права граждан… Жалко их. Мы должны были им помочь… А еще, по секрету тебе скажу, что ни хрена они не террористы, да и агентству они не нужны. Сами виноваты! Ребята просто оказались не в том месте и не в то время. А вот их соседи нас интересуют очень, поэтому и пришлось на их границе подпалить бочок, чтобы знали свое место… Все, пошла обедать! Засиделась тут с вами! С утра во рту крошки не было.
У дверей остановилась, улыбнулась и сказала:
- Роджер, дорогой, спасибо тебе за заботу. Ты умница. Я слушаюсь тебя, сегодня за весь день съела всего две печеньки… А твой Чарлик ничего, хороший мальчик. Заходите ко мне, расскажу вам еще много сказок, не стесняйтесь, - и скрылась в дверях. А издалека уже слышался ее зычный хриплый голос и стуки о пластик:
- Эй, Сесиль! Кончай ерундой заниматься. Жрать пойдем! Я голодна, как сто чертей. Пойдем, малышка!...
- Ну, Чарли! Не устали? – услышал он бодрый голос Рожера, когда они вышли из комнаты. - Продолжим. У нас еще много дел.
- Скоро закончится рабочий день? – спросил Франк.
- Ну, нет. У нас рабочий день не заканчивается никогда. Здесь мы и живем, и работаем, женимся и разводимся, так сказать, плодимся. Иногда даже кажется, что в это месте мы рождаемся и умираем. Это наш большой дом, а все мы огромная счастливая семья. Пойдемте, Чарли! – тащил он его за собой.
- Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! – повторял он снова и снова, заходя в разные комнаты. У Франка уже кружилась голова, а перед ним появлялись все новые люди, одеты они были в пестрые одежды, на ком-то были просто рубахи и джинсы, женщины щеголяли изящными нарядами. А главное, все они были очень радушны и отзывчивы, все знали Рональда Дойла и были рады видеть его внука в своих рядах. Словом, милейшие люди.
Наконец обход удивительной арены был закончен, и Роджер пригласил его на верхний ряд небольшого амфитеатра, чтобы взглянуть на все отсюда с высоты.
- Что это вам напоминает? – загадочно спросил он, улыбаясь и показывая вниз.
- Космический корабль, - почему-то ответил Франк.
- Корабль? Красивое сравнение, мне в голову не приходило. А мне иногда кажется, что это огромная карусель. Здесь находятся все наши отделы стратегического и тактического планирования, секции быстрого реагирования. А иногда, когда мировые кризисы становятся глобальными, а проблемы объединяются, мы нажимаем на кнопку, перегородки исчезают, и остаются эти люди. Сотни, тысячи! А этот огромный зал превращается в гигантскую аудиторию, где все о чем-то говорят, спорят и выносят единое решение. На стенах мелькают большие экраны, где видны графики, биржевые сводки, фотографии со спутников. Вся необходимая информация стекается сюда. В такой момент эти люди превращаются в единый цельный организм, в мозг, которым думает вся планета. И если долго смотреть отсюда, кажется, что этот манеж начинает кружиться. Зрелище завораживает. Карусель! Иначе и не назовешь. А иногда мне кажется, что вся наша планета – огромная карусель, она тоже вращается вокруг своей оси, а на лошадках и осликах сидят люди. Тысячи, миллиарды людей, они кружатся, не ведая, что этот аттракцион всегда можно превратить в тир.
- В тир?
- Да. В тир с двигающимися расстрельными мишенями. Только об этом они догадываться не должны – в этом смысл…
Он немного помолчал, переведя дух.
- Пойдемте, Чарли, наверх, туда, откуда мы начали вашу, так сказать, экскурсию, - и через мгновение они снова оказались в длинном коридоре, который опоясывал гигантскую арену.
- Здесь, Чарли, находятся наши маленькие институты. Здесь разрабатываются долгосрочные стратегии, а потом вся информация сливается туда, где мы только что были. Пойдемте. Если будет желание – зайдем в любую из этих комнат.
Наконец Франк смог прочитать таблички, который были на дверях. Вот отдел, где сидели красивые женщины и занимались историей. Роджер продолжал что-то говорить, но Франк его уже не слышал, читая все подряд:
“Религии, секты, содомия.”
“Курсы валют, биржи, фин. кризисы”.
“Нефть, газ, золото”.
“Национальные конфликты”.
“Региональные споры”.
“Экология, еда, климат”.
“Землетрясения, наводнения, цунами”.
Вдруг Франк увидел табличку с лаконичным названием – “Эбола”.
- Вы занимаетесь и этим вопросом?
- Не только занимаемся, но и абсолютно контролируем. Понимаете меня?
- У вас есть вакцина?
- Уже лет двадцать как.
Франк продолжил читать названия на дверях, потом спросил:
- Ваш коллега говорил, что агентство начало свою деятельность, как учреждение культуры. Где можно найти отделы литературы или кино?
- Их здесь нет.
- Почему?
- Я понимаю ваш интерес, Чарли. Вы внук великого писателя, но ситуация изменилась. И если когда-то ваш дед был одним из первых наших сотрудников, теперь… Как вам это объяснить?… Нет нужды заниматься этими вопросами. Книги больше не нужны. Люди перестали их читать. А для тех, кто еще тратит на это свое время, на поток поставлена новая литература – ужастики, эротика, мыльные детективы и любовные слезливые сериалы, боевая фантастика, мистика и прочая дрянь. Понятие – современный роман исчерпало себя. Скажу проще – литературы с большой буквы сегодня нет, а если случаются исключения, они превращаются в выкидыши. Такие книги никто не напечатает, да и читать их никто не станет. В кино происходит то же самое. Все те же жанры, искусство для тинэйджеров. А огромные киностудии миллиарды тратят на эту забаву. Только такие фильмы могут и должны сегодня получать всевозможные премии и становиться хитами сезона. Поэтому искусство, кино, литература – все это давно находится под контролем, и больше нас не волнует. Прошлый век. Не расстраивайтесь, Чарльз, я могу предложить вам работу в информационном отделе. Сейчас, когда идет информационная война, нам крайне нужны такие специалисты. Люди верят не истине, а новостям – вы знаете это сами. Информационный отдел в нашем филиале большой. Подумайте. Я вас не тороплю.
- Спасибо, - ответил Франк, - и спросил:
- И все-таки, если кто-то захочет издать книгу. Гениальную книгу. Сделать ее бестселлером, что для этого нужно?
- Ничего.
- Почему?
- Это невозможно. Во-первых, она должна пройти цензуру, поскольку издательства и мировое книгопечатание находится под нашим контролем, а значит такая книга должна подпасть под рубрики, о которых я вам только что говорил. Но бестселлеры не пишутся на языке ужасов или эротики. Во-вторых. А во-вторых уже не будет.
- Но если сегодня появится Достоевский, Фолкнер или Бернард Шоу…
- О них не узнает никто. В таких писателей просто никто не вложит денег. Общество в них больше не нуждается.
- А сколько для этого нужно денег?
- Чарли! – и Роджер засмеялся, - это пустой разговор. Думаю, сотни миллионов, если не миллиард. А люди, у которых есть такие деньги, никогда не будут тратиться на подобную ерунду.
- А на что они тратятся?
- Например, на спорт. Гольф, футбол, автогонки. Вы же знаете, какие там крутятся суммы. Хватит нагружать свои мозги. Люди должны не думать, а получать от жизни удовольствие…
- То есть, гениальная книга, которая появится сегодня, обречена?
- Да!... А вот и наш региональный отдел. Ему отведено целое крыло, - воскликнул Роджер, уходя от бессмысленной темы. Франк снова обратил внимание на таблички. Названия были короткими и лаконичными:
“Куба”, “Северная Корея”, “Вьетнам”, “Китай”, “Индия”, “Россия”…
Потом шли страны западной Европы. У двери с надписью “Франция” он остановился.
- Франция тоже в поле зрения вашего агентства? – спросил он, и голос его дрогнул.
- Дорогой, Чарльз. Я понимаю, что вы живете в этой, безусловно, прекрасной стране. Я тоже ее очень люблю. Париж! Ах, Париж! Мой вам совет, будьте гражданином мира, тогда вам будет легко и просто. Люди, которых вы видели сегодня, тоже имеют родину, национальность, вероисповедание и прочее. Скажу одно – на сегодняшний день для них религия одна – права граждан, а родина – демократия. И если вы научитесь так относиться к этим простым понятиям, будет легче жить и работать у нас. Вы же помните книгу великого Рональда Дойла, вашего гениального деда? Об этом он ее и писал. Человек должен быть свободен от всех предрассудков. Вы согласны?
- Конечно, мистер Донован. Безусловно, - пробормотал Франк.
