Когда они возвращались домой, было уже совсем поздно. Телохранитель Кана, угрюмо скрестив руки на груди, прогуливался но двору. Он всегда укладывался спать позже Нго Динь Кана и спал в маленькой комнатке в коридоре, ведущем к спальне Кана. Не проронив ни слова, он кивком головы попрощался с Фан Тхук Динем.
Машина Диня мчалась по улицам. Перед глазами мельтешили пятна света фонарей и тени, отбрасываемые кронами деревьев. Хюэ не знал ночной жизни, как Сайгон. У этого города был свой стиль. Семейная жизнь тут была чем-то священным. Пустынные улицы. Не видно ни одного такси. Встречались только военные машины. Проехал полицейский патруль. На тротуарах тоже лишь солдаты.
Вдруг Динь увидел женщину, которая бежала, крепко держа на руках ребёнка. Она бежала, шатаясь от усталости и страха. Вот она остановилась, быстро открыла личико ребёнка, прикрытое тонким платком, взглянула на него и вновь бросилась бежать. Динь подъехал ближе к тротуару и на ходу окликнул её:
— Вам нужно доставить ребёнка в больницу? Садитесь, я подвезу.
Женщина остановилась, посмотрела на машину и на Фан Тхук Диня, словно проверяя его. Он отметил, что она ещё молода, что ей, наверное, около тридцати, волосы собраны в пучок на затылке, лицо утончённой красоты, а глаза, хотя и горели беспокойством и испугом, светились умом и грустью. Динь вышел из машины и широко распахнул дверцу.
— Ребёнок, кажется, тяжело болен. Я знаю больницу. Я быстро отвезу вас, — предложил он. — Любая минута опоздания может стоить ребёнку жизни.
Почувствовав искренность и честность в словах Диня, женщина оставила свои сомнения и села в машину.
— Я благодарна вам… Большое спасибо.
— Что с ребёнком? — спросил Динь, когда машина тронулась.
— Вот уже два дня держится температура, — ответила она, прикрывая ножки ребёнка. — Думала, обычная простуда. Но у него начались судороги, и даже глазки стали вылезать из орбит, вот я и бросилась искать «Скорую помощь».
— Сколько ребёнку лет?
— Два с небольшим.
— Прошу меня извинить, но где ваш муж, почему он не вместе с вами, ведь одной ходить ночью опасно, вдруг что случится?
Женщина промолчала. Она была смущена. Фан Тхук Динь сразу почувствовал это смущение и не стал больше задавать вопросов. Однако, взяв себя в руки и успокоившись, женщина заговорила:
— Отец ребёнка работает, его нет по целым суткам, он редко бывает дома…
Ребёнок неожиданно заплакал и стал кричать. Для матери это было хуже всякой пытки, она побледнела и дрожащим голосом воскликнула:
— Что с тобой? Маленький мой…
Ребёнок продолжал громко плакать, он сбросил ножками покрывало, его сводили судороги. Лицо женщины побледнело от испуга, она заливалась слезами. Фан Тхук Динь, стиснув зубы, увеличил скорость.
Машина подъехала к больнице. Он сразу же бросился к дежурным. Представившись, попросил врачей срочно заняться ребёнком. Услышав, что он близок к Нго Динь Кану, персонал дежурного отделения тут же пришёл в движение. Медсестра выбежала встретить женщину с ребёнком. Вокруг малыша собрались люди в белых халатах. Это был симпатичный мальчик, но боль обезобразила его личико. Головка ребёнка, словно каменная, была запрокинута назад, губы пересохли, глаза сильно выпячены. Он кричал, и эти крики разрывали материнское сердце. Врачи расспросили о течение болезни. Они измерили температуру, осмотрели глаза, полость рта, прослушали сердце, составили историю болезни. Мать с болью смотрела на дитя и странно поглядывала на врачей, как бы безмолвно о чём-то их спрашивая.
В конце концов один из врачей сказал Фан Тхук Диню и женщине:
— У ребёнка симптомы заболевания мозга, весьма редкой болезни. Придётся взять на анализ спинной мозг. К счастью, ребёнок доставлен к нам своевременно. Опоздание в подобном случае было бы крайне нежелательным. Мы примем все меры для спасения ребёнка. Оставляйте его здесь на лечение, и пусть с ним побудет мать.
Женщина растерялась и от испуга не могла ничего сказать. Фан Тхук Динь стал её утешать:
— Вы должны смотреть за ребёнком. Вам надо остаться. Всё, что нужно передать семье, я передам. У меня машина, и это не составит труда, вы не стесняйтесь…
— У меня дома остались двое детей без присмотра, — сказала сквозь слёзы женщина. — Я не знаю, что делать… Как бы скорее сообщить об этом мужу.
— Скажите только, где он, и я немедленно разыщу его, — решительно предложил Фан Тхук Динь.
Женщина продолжала всхлипывать. Она часто моргала ресницами, слёзы по её лицу текли ручьём. Но поняв наконец, что другого выхода нет, она извинилась и попросила Фан Тхук Диня выйти с ней на улицу.
— Не знаю, как передать отцу ребёнка, чтобы он немедленно возвращался. Ну что же, придётся положиться на вас. Я не буду ничего скрывать. Мой муж работает личным охранником господина Кана, поэтому он обязан круглыми сутками быть рядом с ним. Будьте настолько любезны, спросите в резиденции Ли Лама.
Фан Тхук Динь оторопело смотрел в красивое, благочестивое лицо женщины. Может ли такое быть? Перед его взором всплыл образ неотёсанного и вечно угрюмого охранника Нго Динь Кана. Этого человека семья Нго воспитывала с детства, он прошёл специальный курс подготовки, был известен тем, что с помощью разных приёмов мог побороть подряд несколько десятков людей, и стрелял он обеими руками без промаха. Образ верзилы явно не вязался с нежной и красивой внешностью этой женщины, которая так изысканно говорит и так глубоко привязана к ребёнку. Может ли такое быть? Но факт был налицо.
Чувствуя удивлённый взгляд Диня, женщина не поднимала глаз, продолжая плакать. Голос её был исполнен внутренней боли.
— Вы помогли мне с ребёнком, — сказала она, — прошу помочь уж до конца. Я и мой ребёнок будем вечно нам признательны. Если вы не поможете, то дома мои крошки останутся без присмотра. Пойдите в резиденцию господина Кана на улице Хамнги и спросите Ли Лама.
Динь видел перед собой только её заплаканные глаза, которые стали ещё более печальными.
— Я найду его, привезу сюда, а потом доставлю домой к детям, — ответил Динь уверенно.
Он вернулся в больницу, сказал что-то врачам и быстро направился к машине. Он мчался обратно по дороге, ведущей к дому Нго Динь Кана. В машине его охватили сложные ощущения, смешанные с какой-то растерянностью, которые трудно поддаются описанию. Он радовался, что женщина успела вовремя доставить ребёнка в больницу. Но отцом ребёнка был тот мрачный телохранитель Нго Динь Кана… Печальные глаза женщины… Непроницаемое лицо охранника… Благочестивый вид, подёрнутые грустью глаза женщины… Жестокость и угловатость мужа… Но ярче всех других был образ ребёнка, захлёбывающегося от крика посреди обступивших его людей в белых халатах.
Фан Тхук Динь прибавил скорость.
Образы супругов Май Лан и Ли Лама, как бы олицетворявшие собой черты феи и демона, преследовали Фан Тхук Диня. Он чувствовал, что здесь скрыто нечто таинственное. И вот, гонимый желанием постичь эту тайну, он навестил женщину, которая была уже дома. Май Лан оказалась умным собеседником. По выражению глаз, по обронённым словам она хорошо поняла состояние Фан Тхук Диня.
Вы, возможно, удивились, когда встретили моего мужа? Да, это мой нынешний супруг. А настоящего мужа… его нет в живых…
Она уткнулась лицом в ладони и не поднимала головы. Её хрупкие плечи задрожали. Двое старших ребятишек вышли погулять. Младший ребёнок дремал на кровати. На его щеках проступали синие прожилки.
Комната была просторной, но в ней не было ни картин, ни фотографий, отчего она казалась неуютной. Обстановка была простой: две кровати, платяной шкаф, стол, стулья. На столе стояли принесённые Фан Тхук Динем байки с молоком и фрукты. Ли Лама дома не было, он находился на службе.
Фан Тхук Динь молчал, выражая сочувствие к страданиям женщины.
— Вы такой хороший! Не знаю, как вас и отблагодарить. С вашим участием мой ребёнок спасён, — проговорила она сквозь слёзы. — Я ничего не хочу от вас скрывать. Я знаю, кто вы, но ничего. Моя история известна окружающим, известна многим. Жизнь моя кончилась давно. Со дня гибели мужа. С той поры я живу лишь ради моих детей. Двое первых — от погибшего мужа. Его кровинушки… А этот от Ли Лама, но ведь тоже мой сын, мой горемыка… Ли Лам — мой теперешний муж, но в сердце моем…
Она вновь уткнулась лицом в ладони и разрыдалась. Прошлое оставляет такие глубокие следы, что никакое время не в силах изгладить их в человеческом сердце.
Когда началась война Сопротивления против французских колонизаторов, Май Лан оставила школу и вместе с родителями эвакуировалась из Хюэ в Диньмон — в то время это был один из освобождённых районов. Мать её открыла торговую точку, чтобы прокормить семью. Многие бойцы и кадровые работники любили останавливаться у неё, чтобы отдохнуть за столиком, выпить чаю или прохладительного напитка. Многих ИЗ них влекли сюда милая улыбка и красивые глава дочери хозяйки. Некоторые дарили ей стихи. Другие говорили, что после войны, когда будут изгнаны все французы, непременно придут сюда свататься. Лан только посмеивалась. Она так хорошо смеялась! Она смотрела на жизнь широко раскрытыми глазами, как смотрит любая взрослая девушка, не знающая, что ожидает её впереди.
