Увидев лицо Вагифа, Орхан-бей, как представился мужчина, весело рассмеялся и резко тронулся с места, не обращая внимания на предупреждающие знаки по обеим сторонам дороги. Выехав на шоссе, он выжал из своей колымаги все, на что она была способна. А машина эта была способна на многое. Она играючи обгоняла куда более современные автомобили, легко разогнавшись до ста пятидесяти. Наконец Орхан-бей свернул куда-то вправо, и они оказались на проселочной дороге. Проехав еще несколько сот метров, он остановил машину.
— Ну что, перейдем к делу? — неожиданно начал Орхан-бей.
— Можно, — согласно кивнув, ответил Вагиф.
— Твой шеф меня предупредил, что ты никаких записей вести не будешь, так что запоминай. Во-первых, относительно болгарской фирмы.
Заметив удивленное лицо Вагифа, он снова улыбнулся и пояснил:
— Что за фирма, твой шеф сам знает. Так вот, его предположение верно. На самом деле эта фирма вела кос с какими западными фирмами переговоры о приобретении технологии производства военной электроники, но, как мне известно, ничего не смогла добиться. Более того, мне доподлинно известно, что один ее сотрудник, турок по национальности, пытался сойтись с турецким инженером, работающим в филиале американской фирмы, производящей эту электронику и находящейся в Германии, но тоже безуспешно. Так что если документация на эти устройства все-таки появилась у вас, надо искать другие источники, если, конечно, они и вправду западного происхождения. Второй вопрос — относительно разработок психотропного оружия. Здесь я полностью солидарен с покойным Джорджем. Нам, старикам, нечего терять. Если не мы, то кто тогда открыто расскажет всему миру о нависшей угрозе? Так что пусть рассчитывает на меня. Если понадоблюсь, я всегда готов. Что же касается международного бюро, то это заманчиво, но требуется хорошенько все обмозговать, а времени у нас в обрез, чем-то придется пока пожертвовать. Хотя, повторяю, мысль, по-моему, стоящая. Ты как, успеваешь переварить или говорить помедленнее?
— Нет-нет, все нормально, я прикрыл глаза, чтобы лучше запомнить ваши слова.
— Ну как знаешь, тебе виднее. И еще два немаловажных фактика. Первый: в последнее время — это со слов нашего английского друга, его Алексей Васильевич хорошо знает — очень активизировалась финансовая структура ваших спецслужб, на Запад перекачиваются большие деньги. На материальное прикрытие каких-либо операций что-то не похоже, деньги помещаются в различные банки под проценты и на достаточно большой срок, а также скупаются акции наиболее солидных компаний. Все это мало похоже на создание оперативного капитала, могущего потребоваться в любую минуту. Скорее это смахивает на вывоз капитала под прикрытием и по каналам ваших служб, что тоже странно, поскольку все эти каналы в большинстве своем давно раскрыты. Невольно возникает мысль, что вопрос скрытности не столь уж важен, более того, по некоторым деталям видно, что Запад об этих операциях знает и ничего не имеет против. Правда, возникает естественный вопрос: откуда появились эти самые деньги, притом наличными? Второй факт. По бакинскому каналу на самом деле была перекачана масса документов, особенно по самым перспективным, по мнению специалистов, тематикам, разрабатывавшимся в свое время в Восточной Германии. Но мне удалось случайно узнать, что последние документы, относящиеся к разработкам, которые вели местные специалисты, вызывают особый и не ослабевающий интерес. Кто все это организовал — не знаю, но могу предположить, что не какой-нибудь там простой полковник, бери выше. И естественно, не за пару-тройку тысяч долларов. Здесь речь идет минимум о нескольких десятках миллионов. Ну, вот в принципе и все.
— Скажите, а можно вам задать несколько вопросов?
— Давай, только побыстрее. Уже вечереет, а я с некоторых пор неуютно себя чувствую ночью на улице.
— Как вы думаете, Турция всегда будет верна дружбе с Америкой?
— Да, надо признаться, вопрос со специфическим душком. Ну что ж, откровенность за откровенность. Дружбе, я думаю, будет верна, и не только Штатам. Ну, а что касается того, не возникнет ли непонимание между нами и американцами, то это вполне возможно. Нынешняя Турция — быстро развивающийся организм, и, вполне возможно, на каком-то этапе ей будут малы определенные кем-то помимо нее пределы, и она попытается их слегка раздвинуть. Понятно, что я говорю не о территории, границы, конечно, нерушимы. И это естественное желание может быть неправильно понято старыми друзьями, но я уверен, что какое-то компромиссное решение обязательно будет найдено.
— Извините за вопрос и большое спасибо за ответ. Ну, а что произойдет в Союзе?
— Союз распадется. Идеологический стержень, на котором держалось государство, оказался слабоват. Кроме того, этому активно будет помогать новая команда, рвущаяся к власти, которая, не развалив Союза, не сможет прийти к власти в России.
— И больше никогда не будет единого государства?
— Насчет государства не знаю, но могу предположить, что постепенно идеологический стержень будет заменять общепринятый экономический. И постепенно снова будут возникать давно известные геополитические интересы, круто замешанные на экономических реалиях, и кое-что может заново возродиться, правда, по-видимому, в несколько иной форме.
— А пока?..
— Пока полный хаос. Политики бывших республик станут договариваться с политиками России, даже не думая, что там уже давно возникли новые силы — предпринимательские. Они будут терпеть фиаско, удивляться, почему так произошло, до тех пор, пока не поймут, что расстановка сил изменилась. Сейчас не экономика прислуживает политике, а, наоборот, политика подкармливается экономикой. А когда поймут, тогда и начнется постепенное успокоение всех страстей со всеми вытекающими из этого последствиями.
— И Россия?..
— Думаю, что да. Конечно, она станет мощной державой, безусловно, вначале хорошо побуянив, наломав дров, но все равно станет. Это ей, как говорится, на роду написано. Как и Турции, между прочим, с божьей помощью. Дело в том, что у России есть один, но немаловажный козырь. У нее, несмотря ни на что, имеются высокопрофессиональные специалисты, ресурсы и присутствующий эффект чистого производственного пространства, что несколько напоминает то, что было с экономикой Германии и Японии после второй мировой войны. И на этом пространстве можно будет разворачивать самое современное производство, чего в данный момент не может себе позволить ни одно другое государство. Слишком накладно при нынешнем состоянии их экономики. А в России просто не будет другого пути. И это, к слову сказать, прекрасно понимают и в Штатах, и в Европе и несколько побаиваются, как я думаю, небезосновательно.
— Спасибо за беседу, однако я, наверное, вас утомил?
— Да, есть немного, но ничего, сейчас приеду домой и отдохну. Я вас довезу до развилки, а там вы поймаете такси. Хорошо?
— Конечно.
Доехав до развилки, Орхан-бей остановил машину и, повернувшись, протянул Вагифу руку. Дорога была пустынной, лишь недалеко от них, на обочине стоял какой-то грузовик. Улыбнувшись, Вагиф тоже протянул руку и вдруг каким-то шестым чувством почувствовал опасность. Кинув тревожный взгляд на грузовик, он крикнул Орхан-бею, чтобы тот выпрыгнул из машины, а сам, резко распахнув дверцу, вывалился из салона. За мгновение до того, как из грузовика густым свинцовым дождем машину полили автоматные очереди.
Орхан-бей был убит сразу. Вагиф, получив три пули, успел отползти в канаву. Через минуту стрельба прекратилась. К искореженной машине подъехал новенький «форд», из которого вылез высокий мужчина средних лет. Удостоверившись, что Орхан-бей мертв, он не спеша подошел к лежащему Вагифу. Внимательно посмотрев на него, он что-то отрывисто приказал окружившим его людям. Перед тем как потерять сознание, Вагиф с трудом открыл глаза. Над ним стоял тот самый человек, которого он видел при убийстве Джорджа, тот самый, фотографию которого ему показывал Алексей Васильевич. Репин.
Первое, что увидел Вагиф, открыв глаза, был висящий на стене ковер со своеобразным, хорошо знакомым орнаментом, исполненным в ярких, сочных красках. Точно такой же ковер или очень похожий на него когда-то в детстве висел и над его кроватью в маленькой детской комнате уютной двухкомнатной квартиры почти в самом центре Баку, где он жил с родителями до семи лет.
Потом его семья переехала в новый дом, расположенный в одном из микрорайонов города. И во время переезда этот ковер исчез. До сих пор никто из его семьи так и не мог сказать, куда он подевался. Но факт оставался фактом — старый ковер, передаваемый из поколения в поколение вот уже более ста лет и неизменно висевший в детской независимо от того, кто именно занимал ее в данный момент, был утерян.
