Вопрос. — Судя по этому замечанию, фон Шторер вел себя не как дипломат, но как ваш коллега.
Ответ. — Мадрид был центром нашей диверсионно-разведывательной службы по Пиренеям, Северной Африке, морским перевозкам союзников… Понятно, фон Шторер не мог быть в стороне от этой работы.
Вопрос. — Он был агентом СД?
Ответ. — Он мог быть личным осведомителем Гиммлера. Вербовка на таком уровне не фиксировалась.
Вопрос. — Но из того, как он себя вел с вами, вы могли допустить мысль, что он относится к числу информаторов Гиммлера?
Ответ. — В Германии той поры было нетрудно понудить человека к сотрудничеству с секретной полицией…
Вопрос. — Я хочу услышать определенный ответ: «да, мог быть человеком Гиммлера» или «нет, не мог».
Ответ. — Да. Мог.
Вопрос. — Продолжайте.
Ответ. — Затем Шторер остановился на тех проблемах, которые особенно беспокоили его как посла. Он выразил сожаление что информация, которая идет из Мадрида в Берлин, порою противоречит друг другу, потому что его доклады Риббентропу — с одной стороны, рапорты представителя НСДАП, отправляемые рейхсляйтеру Боле, — с другой и телеграммы нашего резидента Гейдриху — с третьей составляются секретно друг от друга, «каждый хочет подставить ножку другому», — заключил фон Шторер. Затем он остановился на главной проблеме, которая его занимала. Он сказал, что тот нажим, который проводит Риббентроп на Франко, чтобы незамедлительно вовлечь генералиссимуса в войну на стороне рейха, осуществляется без должного такта, который крайне необходим в Мадриде. Без учета «испанского гонора, — сказал Шторер, — без того, чтобы не повторять постоянно выспренние фразы о величии Испании, здесь нечего делать. Старый галисиец[33] — прожженная бестия, и хотя он наш друг, ему нельзя не считаться с ужасающим экономическим положением страны. Он тратит почти все деньги на армию, тайную полицию и пропаганду, поэтому промышленность и сельское хозяйство находятся в бедственном положении. Если мы сможем взять на себя снабжение Испании продуктами питания, машинами, самолетами, танками, тогда Франко примкнет к нам. Если он поверит, что вступление в войну даст стране экономические выгоды, тогда он пойдет на это. Но господин рейхсминистр нажимает только на то, что вступление Испании в войну необходимо для окончательной победы рейха, а этого здесь недостаточно, ничто так не въедается в сознание нации, как ее былое величие, но мы закрываем глаза на это, что непростительно. Было бы хорошо, доведи вы эту точку зрения до сведения господина рейхсминистра».
Вопрос. — А сам Шторер не мог этого сделать?
Ответ. — Уровень достоверности информации в рейхе определялся не критериями истины, но тем лишь, кто стоял ближе к тому или иному руководителю. Поскольку я был вхож к Риббентропу, фон Шторер полагал, что тот прислушается к моим словам в большей мере, чем к его.
Вопрос. — Посол фон Шторер был чрезвычайным и полномочным министром рейха. А вы — всего лишь штандартенфюрером… Полковник и вроде бы маршал. Разве это логично?
Ответ. — Если бы рейх был построен на основе логических посылов, думаю, что я бы сейчас допрашивал вас, а не вы меня.
Вопрос. — Не отвлекайтесь на частности, нас интересует ваша операция против его высочества герцога Виндзорского.
Ответ. — После того как я встретился с моими испанскими знакомыми и обсудил контакты в Лиссабоне, я выле…
Вопрос. — С кем вы встретились в Мадриде?
Ответ. — Наш атташе по связям с испанской секретной службой пригласил к себе на ужин четырех высших офицеров из разведки Франко.
Вопрос. — Имена?
Ответ. — Я не убежден, что эти господа выступали под своими подлинными именами, скорее всего, они пользовались псевдонимами, испанцы очень интригабельны и недоверчивы. Впрочем, до той лишь поры, пока ты не докажешь им свой вес, возможности и свою готовность помочь им в их деловых операциях… Сколько я помню, там был генерал Серхио Оцуп, подполковник Эронимо и полковник Гонсалес, этот не скрывал своего подлинного имени, потому что был нам известен еще в пору подготовки восстания Франко, и генерал… Нет, я не помню четвертого имени… Мы обсудили проблему…
Вопрос. — Вы прямо сказали им, что направляетесь в Лиссабон с целью похищения члена королевской фамилии Великобритании?
Ответ. — Я прямо говорил об этом, беседуя с каждым в отдельности, после того как общество разделилось на группы… Да, я каждому говорил об этом совершенно открыто.
Вопрос. — Никто из ваших собеседников не выразил сомнения в отношении допустимости такого рода акции?
Ответ. — Мы профессионалы, мы же делали свою работу…
Вопрос. — Значит, профессионализм позволяет предавать забвению нормы международного права?
Ответ. — С точки зрения международного права вы не мажете подвергать меня допросам, потому что я являюсь военнопленным.
Вопрос. — Вы считаете себя военнопленным? Это еще надо доказать. И доказать это можем лишь мы. От нас зависит, считать ли вас пленным или арестованным нацистским преступником. Продолжайте.
Ответ. — Получив ряд новых контактов в Лиссабоне, я выехал туда, арендовав мощную американскую машину. Мои люди в посольстве сняли для меня апартамент в доме богатого эмигранта из Голландии, еврея по национальности, человека антинацистских убеждений…
Вопрос. — Как его зовут?
Ответ. — Не помню.
Вопрос. — Вы помните. Вы не хотите называть его имя, не так ли?
Ответ. — Я не помню.
Вопрос. — Гиммлер знал, что вы остановились в доме еврея?
Ответ. — Нет. Я не имел права контактировать в работе с евреями.
Вопрос. — А если бы он узнал об этом?
Ответ. — Я бы сказал, что мне это было невдомек.
Вопрос. — Ваш хозяин знал, что вы из РСХА?
Ответ. — Конечно, нет. Меня представили ему как швейцарского коммерсанта.
Вопрос. — Почему вы решили остановиться у голландского еврея, а не в другом доме?
Ответ. — Потому что люди, симпатизировавшие в Португалии англичанам, прекрасно знали, что человек из СС никогда не остановится в доме еврея. Таким образом, моя квартира была в полной безопасности, я был гарантирован, что британская секретная служба не заинтересуется мною. А у меня были основания опасаться такого рода интереса, потому что я был убежден, что у вас были мои фотографии, тайно сделанные Бестом и Стевенсом, когда я вел с ними переговоры в вашей штаб-квартире в Гааге.
Вопрос. — Почему вы идентифицируете меня и моего коллегу с британской секретной службой? Мы представляем органы следствия и не имеем никакого отношения к секретной службе его величества.
Ответ. — Да, конечно, пусть будет так. Можно продолжать? Спасибо. Итак, я наладил контакт с сотрудником японской разведки, работавшим в Лиссабоне под крышей владельца судоходной фирмы, и на…
Вопрос. — Его фамилия?
Ответ. — Ошима.
Вопрос. — Имя?
Ответ. — Обычно я называл его «господин Ошима» или же «дорогой друг». Я попросил его достать мне информацию, связанную с герцогом Виндзорским, который жил в замке Эсторил. Затем я нанес визит нашему послу фон Гуэну, и он оказал мне любезную помощь в уточнении деталей порученной мне операции.
Вопрос. — Был ли фон Гуэн информатором Гиммлера?
Ответ. — Думаю, что да.
Вопрос. — Вы не отвечали столь уверенно по поводу фон Шторера.
Ответ. — Дело в том, что фон Гуэн был хорошо информирован о моей роли в Венло, во время похищения Беста и Стевенса… Такого рода информацию получали наиболее доверенные люди СС… Он, кстати, спросил, продумываю ли я меры предосторожности с тем, чтобы моя акция не нанесла ущерб германо-португальским отношениям. В ту пору Салазар еще более усилил мощь тайной полиции, и мои люди — практически до начала сорок пятого года — делали все, чтобы прибрать к рукам высшие чины этой службы. Как я знаю, именно такую же работу проводила секретная служба Великобритании…
Вопрос. — Вы отвлекаетесь от основной темы. Что еще вам сказал фон Гуэн?
Ответ. — Он сказал, что им получена информация, носящая исключительный характер. Несмотря на события в Венло, секретная служба Великобритании по-прежнему убеждена, что среди немецких военных существует влиятельная оппозиция фюреру, генералы намерены устранить его и подписать мирный договор с Лондоном, чтобы создать единый фронт против большевиков.
