— Может быть, они собираются блокировать Норфолк, — предположил Рейнолдс.
— Не исключено, — согласился Вуд. — Как бы то ни было, мы останемся на этой позиции, сохраняя полную тишину. Дадим русским промчаться мимо. После пересечения линии континентального шельфа им придётся сбавить скорость, и мы последуем за ними, незаметно и тихо.
— Слушаюсь, капитан, — ответил Рейнолдс.
Оба офицера подумали о том, что если дойдёт до стрельбы, то они смогут убедиться в прочности корпусов этих «альф». Ходили слухи, что они из титана, и офицерам хотелось узнать, действительно ли они способны выдержать силу взрыва в несколько сотен фунтов взрывчатки при прямом попадании. Новая боеголовка кумулятивного типа[16] торпеды «Марк-48» была разработана именно для этой цели и для борьбы с не менее прочными ракетоносцами типа «тайфун». Офицеры тут же отмахнулись от этих мыслей. Их задача заключалась в том, чтобы вести наблюдение.
Ударная подлодка «Е. С. Политовский»
Лодка, обозначенная американцами как «наживка-2 Поги», в советском военно-морском флоте носила название «Е. С. Политовский» в честь начальника инженерного управления Российского флота, который обошёл вокруг света и погиб в Цусимском сражении. Евгений Сигизмундович Политовский верой и правдой служил императору, как и подобало русскому морскому офицеру. Однако в своём дневнике, обнаруженном много лет спустя в Ленинграде, блестящий морской офицер страстно обличал коррупцию и разложение царского режима, что явилось резким контрастом тому беззаветному патриотизму, с которым он сознательно пошёл на явную смерть от артиллерии адмирала Того. Это сделало его настоящим героем в глазах советских моряков, стремящихся походить на него. И советское государство назвало в его честь свою самую совершенную подлодку. Однако, к сожалению, подводную лодку «Политовский» преследовали такие же неудачи, как и человека, в честь которого она была названа.
По акустическому почерку подлодку «Политовский» американцы отнесли к категории «альфа-3». Это было неверно — среди ударных лодок такого типа она была первой. Небольшая, веретенообразная ударная подлодка достигла скорости сорок три узла через три часа после начала ходовых испытаний. И уже через минуту после этого испытания пришлось прекратить из-за невероятного происшествия: каким-то образом на пути лодки оказался пятидесятитонный кит, и «Политовский» врезался прямо в бок несчастного животного. При столкновении было смято десять квадратных метров носовой обшивки, уничтожен купол гидролокатора, перекошена торпедная труба и почти залит торпедный отсек. Список этих повреждений не учитывает ущерба, нанесённого почти всем внутренним системам подлодки от электронного оборудования до плиты на камбузе. По мнению многих подводников, если бы командиром лодки был любой другой офицер, а не знаменитый вильнюсский мастер, она непременно погибла бы. С тех пор двухметровое китовье ребро украшает офицерский клуб в Североморске, наглядно демонстрируя прочность советских подводных лодок. На устранение полученных повреждений потребовалось больше года, и когда «Политовский» снова вошёл в строй, уже спустили на воду две другие «альфы». Через два дня ходовых испытаний с подлодкой случилось очередное крупное несчастье: на этот раз вышла из строя турбина высокого давления, и на её замену потребовалось шесть месяцев. Далее с лодкой произошли три аварии, правда, не столь значительные, и за «Политовским» прочно укрепилась репутация неудачника.
Старший механик подлодки Владимир Печкосов был правоверным членом партии и убеждённым атеистом, но, будучи моряком, не мог не быть суеверным человеком. В старое доброе время его лодку освятили бы при спуске на воду и всякий раз окропляли бы святой водой перед выходом в море. Это был впечатляющий обряд — с бородатым батюшкой, кадилом и молитвами. Но… времена те прошли, и ему пришлось выйти в море без всего этого, о чём он искренне сожалел. Везения не помешало бы. Дело в том, что у Печкосова возникли проблемы с реактором.
Реактор «альфы» невелик из-за относительно маленького корпуса самой подлодки. Однако несмотря на небольшие размеры, он обладает значительной мощностью, а у «Политовского» он работал на полной мощности уже более четырех суток. Они мчались к побережью Америки со скоростью больше сорока двух узлов. Это была предельная скорость, которую мог развить реактор, построенный восемь лет назад. «Политовского» планировалось поставить на капитальный ремонт, чтобы установить новое гидролокационное оборудование, компьютеры нового поколения и новую систему управления реактором. Печкосов считал безответственным — даже безумным — гнать лодку на пределе возможностей, хотя пока все на ней функционировало должным образом. Ещё никогда ни на одной «альфе» реактор не доводили до такого предела, даже новый, а на «Политовском» он дышал на ладан, а теперь стармех заметил первые тревожные признаки.
Начать с того, что в основном насосе высокого давления, прокачивающем хладагент по первичному контуру охлаждения, появилась вибрация, а это зловещий признак. Можно было включить вместо основного насоса запасной, но мощность его была пониже, и это означало, что скорость упадёт узлов на восемь. «Альфа» обладала такой высокой мощностью не благодаря натриевой системе охлаждения, как считали американцы, а просто из-за намного более высокого давления, чем у любого корабельного реактора, и применения принципиально новой системы теплообмена, увеличивающей общую тепловую эффективность до сорока одного процента, что намного превышало соответствующую величину у любой другой подводной лодки. Но за все надо платить — и при работе на полной мощности стрелки на всех приборах дрожали у красной черты, и это не было символическим пределом, а означало подлинную опасность.
Это обстоятельство вместе с вибрирующим насосом серьёзно беспокоило Печкосова; час назад он обратился к командиру лодки с настоятельной просьбой разрешить на несколько часов сбавить скорость, чтобы дать возможность высококвалифицированным механикам БЧ-5,[17] настоящим мастерам своего дела, провести ремонт. В конце концов, не исключено, что дело всего лишь в подшипнике, а у механиков имелись запасные. Насос был сконструирован таким образом, что легко поддавался ремонту. Капитан заколебался, хотел было согласиться, но вмешался политрук, указав на то, что полученный ими приказ недвусмысленно требует занять выделенную позицию как можно быстрее, так что любое отступление «политически неоправданно». И это решило вопрос.
Печкосов с горечью вспомнил затравленный взгляд капитана. Какой смысл иметь командира на борту корабля, если каждый его приказ должен быть одобрен партийным подхалимом, умеющим всего лишь твердить как попугай предписания партийных боссов. Печкосов был преданным коммунистом и всегда следовал партийной линии, как говорится, с октябрятского возраста, но — черт побери! — зачем тогда специалисты и механики? Неужели партия считает, что физические законы природы можно перекроить по капризу аппаратчика только потому, что у того кабинет с письменным столом и дача в Подмосковье? Старший механик выругался про себя.
Он стоял один у главного пульта управления, который размещался в машинном отделении, в сторону кормы от реакторного отсека. Здесь же размещались теплообменник и паротурбина, которая была установлена прямо по центру тяжести подлодки. Давление в реакторе достигало 2800 фунтов на квадратный дюйм — больше 170 килограммов на квадратный сантиметр. Только часть этого давления была результатом работы насоса. С повышением давления повышалась температура кипения. В данном случае вода нагревалась до температуры выше 900 градусов по Цельсию и образовывала пар, собирающийся в верхней части реактора; сформировавшийся там паровой пузырь давил на воду внизу и препятствовал образованию большего количества пара. Пар и вода удерживали друг друга в неустойчивом равновесии. Причём в результате реакций распада в урановых стержнях радиоактивность воды была опасно высокой. Назначение управляющих стержней состояло в том, чтобы регулировать ход атомной реакции. И здесь равновесие было неустойчивым. В лучшем случае стержни могли поглотить чуть меньше одного процента потока нейтронов, но этого было достаточно, чтобы начать или прекратить реакцию.
Разбуди Печкосова среди ночи, он наизусть отчеканил бы все эти данные. Он мог по памяти начертить схему всей двигательной установки и мгновенно схватывал малейшие отклонения в показаниях приборов. Сейчас он замер у пульта управления, перебегая взглядом от прибора к прибору, и не спускал руки с аварийного выключателя реактора. Вторая его рука лежала на кнопке системы охлаждения.
Вибрация не прекращалась. Не иначе это неисправный подшипник. Судя по неравномерности стука, он вот-вот должен окончательно развалиться. Тогда насос заест и его придётся немедленно остановить. При такой аварии, хотя и не опасной для живучести лодки, на ремонт — если вообще насос можно будет отремонтировать — потребуется несколько суток. Однако ситуация была намного хуже, чем предполагал Печкосов, — от вибрации происходили перепады давления в хладагенте.
