Упиваясь своей искушенностью в международной политике, Брежнев устроил Холлу и Моррису тур по миру, увиденному его глазами и членов Политбюро. Он цитировал ошеломляющие цифры, чтобы доказать великое настоящее и светлое будущее советской экономики.
Приземлившись в Нью-Йорке двадцать третьего мая, Моррис мог рассказать ФБР, что в действительности думает советская олигархия — олигархия, живущая в полной изоляции от управляемых ею людей, нога которой никогда не ступала по московским улицам, разве что при посадке и выходе из лимузина.
В ходе экономического экскурса Брежнев отметил, что ситуация в сельском хозяйстве остается «сложной» — что означало «полный провал» или «неуправляемый хаос». За пятьдесят лет Моррис наслушался официальных оправданий неудач советской системы колхозов (основанной на легенде о трудолюбивых крестьянах, хозяйственно распоряжающихся землями) и новых планов распутывания клубка — и всегда приблизительно одно и то же. Сперва олигархи пытались убедить людей, что сельскохозяйственные проблемы не так тяжелы, как показывают пустые прилавки, и заканчивали оглашением статистики, как это сделал Брежнев (откуда и пошла русская присказка: «Если хочешь молока, подставь ведро к динамику»). Потом валили на погоду, практически постоянно плохую (коммунизм явно произвел длительные климатические изменения в России, на Украине и в солнечных южных республиках). Потом шла более-менее оправданная похвальба запасами полезных ископаемых и плодородной почвой Советского Союза, который занимал, если не считать зависимых от него государств, примерно одну шестую часть суши. С такими природными богатствами дела просто обязаны улучшаться — чего никогда не происходило.
Зато всегда были новые планы выхода из затруднений. Хрущев, очарованный в ходе визита в Соединенные Штаты в 1959 году кукурузными и пшеничными полями Айовы, решил засеять пшеницей и кукурузой невозделанные пространства Сибири; невозделанные потому, что крестьяне веками учились на опыте предков и понимали, что ничего здесь не вырастет. Громадные вложения в удобрения и механизацию позволили кое-где вырастить кукурузу высотой в фут. Теперь, в 1974 году, Брежнев говорил Моррису:
— Сельскохозяйственная политика крайне сложна. Мы планируем использовать земли, до сих пор широко не использовавшиеся, — болотистые и засушливые участки. Для этих проектов требуются огромные деньги; где больше, где меньше. Другими словами, мы собираемся решать сельскохозяйственные проблемы через освоение болот и пустынь.
Моррис не язвил и не смеялся над Брежневым, как онколог не смеется над раковой опухолью. Он сказал, что все это требует изучения и рассмотрения, и примерно то же повторил ФБР: «Это еще один пример их склонности к рискованным самообманам, и нам лучше оставаться здесь наблюдателями».
Изначально перспективы выглядели неплохо. Пока Моррис находился в Москве, КГБ по обещанию Пономарева возобновил радиопередачи по три-четыре раза в неделю, а восемнадцатого мая в глухом лесу возле Нассау-сити (Нью-Йорк) новый опекун Джека Журавлев, прижимая палец к губам — «молчи!» — протянул ему пакет с 500 000 долларов. И опять по расписанию КГБ передавало успокаивающие сигналы «СК». (Повторим еще раз: сегодня у нас нет сообщений; насколько нам известно, все в порядке.) Но все не кончалась паранойя Уотергейта, шквал раскрытых секретов, расследования в Конгрессе и допросы сотрудников спецслужб плюс разоблачение Чачакина — ив итоге к июню Моррис был настолько напуган, что Бойл предупредил руководство о необходимости дать ему отдохнуть.
В ответ Рэй Уоннол созвал одиннадцатого июня в Нью-Йорке совещание, на котором присутствовали: начальник отдела Уильям Бранниган, специальный агент нью-йоркского отделения Джеймс Ингрэм, Моррис, Джек, Берлинсон, Бойл и Лэнтри. Впервые встретившись с Моррисом и Джеком, Уоннол признал, что значение операции «Соло», о существовании которой он сам узнал только недавно, «огромно и не поддается оценке». Он собрал всех вместе, чтобы Моррис и Джек могли высказать все жалобы и пожелания.
Моррис начал с того, что «драматические разоблачения, изо дня в день появляющиеся в прессе», заставляют его и Джека опасаться за свои жизни. Книга «КГБ» нанесла непоправимый ущерб операции и просто ее уничтожила. Книгу обсуждали члены Политбюро, а вызванные ею волны все еще не улеглись. Он уверен, что Чачакин в ней упоминается только вследствие серьезных недостатков в обеспечении безопасности.
Джек вставил:
— Если разоблачен мой связной (Чачакин), то как получается, что до сих пор не разоблачен я?
И опять Моррис живописал, какое психологическое давление оказывает общение с Брежневым, лидером коммунистических государств Восточной Европы, и с эгоистом Гэсом Холлом; как давит необходимость в течение всей жизни ежедневно представлять отчеты, причем за двадцать лет он только однажды съездил в отпуск; как он опасается, что недостаточное одобрение и благодарность Вашингтона означают, что его усилия и усилия его брата не ценятся и не находят поддержки.
Моррис выдвинул и новые претензии. Холл смотрит на получаемые из Союза деньги как настоящий скряга и ведет себя так, будто это его личный фонд. Если он или Джек ради дела будут запускать руку в деньги слишком часто или слишком по-крупному, Холл может отстранить их от хранения и таким образом освободиться от зависимости. Поэтому им с Джеком часто приходится оплачивать расходы из собственного кармана. Он не нищий, но ему кажется неверным такой подход, когда они должны субсидировать правительство США, равно как и Холла.
Импровизированная ответная речь Уоннола ничем не уступала моррисовой. Принимая во внимание возлагаемые ФБР на Морриса и Джека надежды, он хотел бы разъяснить некоторые внутренние аспекты дела, чтобы все поняли фэбээровские принципы управления «Соло». Директор Келли воплотил новую идею «ответственного управления». С этого времени каждый заместитель будет непосредственно отвечать за операции и политику своего отделения. Хотя директора должны информировать обо всех важнейших разработках и советоваться по основным политическим решениям, отныне и впредь Уоннол свободен принимать большинство решений касательно «Соло» без чьего-либо одобрения.
Уоннола приятно поразили весьма тесные и душевные связи, которые сложились между Моррисом, Джеком, Элом, Уолтом и Джоном. Если в будущем у Морриса или Джека возникнут какие-либо жалобы, им следует обратиться за помощью к Элу, Уолту, Джону или к самому Уоннолу.
Меры по обеспечению безопасности «Соло» были чрезвычайными, и за исключением случая с Чачакиным долгое время никаких утечек не было. Упоминание в книге Чачакина как дезинформатора— это «старая информация», ФБР в этом не виновато — ведь ее мог дать кто угодно; ФБР даже не знало о готовящейся публикации такого рода (вообще говоря, это недосмотр скорее советской, нежели американской службы безопасности). Тем не менее реакция Советов на отстранение Чачакина от операции нормальна и понятна всем. ФБР делает все возможное, чтобы защитить их; более того, собранные ими бесценные сведения должны быть переданы выше для адекватного использования.
Слово взял Бранниган. Информация «Соло» носит гриф высшей степени секретности. Отчеты запрещено копировать или передавать от одного получателя другому. Они не могут быть вывезены за пределы Штатов. Отчеты доставляют лично в руки высшему руководству США, там их читают и тут же возвращают ФБР. Бранниган сделал паузу и вдруг резанул правду-матку, скорее, правда, по привычке:
— Но, несмотря на все, что мы делаем, несмотря на неслыханные предосторожности, мы не можем гарантировать полную безопасность.
Моррис с Джеком кивнули. Они знали, что абсолютных гарантий у них нет, и именно потому боялись. Все, чего они просили, так это чтобы их услуги ценили и чтобы руководство поддерживало их всеми возможными способами.
Относительно расходов Уоннол сказал, что не желает, и это дело принципа, чтобы Джек либо Моррис истратили хотя бы цент из своих средств на «Соло». Здесь он опять им искренне польстил. Существуют бюрократические процедуры учета личных расходов, и частенько они сталкиваются с еще более строгими правилами, нацеленными на сокрытие «Соло» от всех и каждого. Подчас трудно бывает возместить некоторые расходы (как обосновать покупку шестисотдолларового костюма для генерального секретаря американской коммунистической партии без объяснения бухгалтерам про «Соло»?). Но если понадобятся наличные деньги, Уоннол это устроит.
Моррис и Джек не должны превратно воспринимать ситуацию, когда после очередной поездки им неделями задают такое множество вопросов. Часто фрагменты информации из одних отчетов в сопоставлении с другими складываются в целостную картину. Вопросы — показатель скорее не давления, а огромной ценности докладов.
