– Это вы перерыли мою квартиру?
– Я.
– Что вы искали?
Рамон негромко рассмеялся. Нож сверкал в его руке подобно блику пламени.
Дверь за его спиной открылась, в дверном проеме появилась Серафина. В тот миг, когда внимание мужчины отвлеклось, Кул метнулся к руке с ножом. Но успел одолеть только половину расстояния, как Рамон вновь повернулся к нему лицом. И все же Кул успел схватить и вывернуть его запястье.
Толку от этого было немного, однако от его стремительного натиска Рамон ударился спиной о стену. Девушка что-то негромко прошипела по-испански. Похоже, все они старались никого не разбудить и не поднять тревогу.
Кулу удалось заломить руку противника за спину. Рамона был фунтов на двадцать тяжелее, и слишком много лет прошло с тех пор, когда Кул занимался в колледже борьбой. И все же кое-что из давних навыков вернулось, – он нашел болевую точку.
Рамон всхлипнул от боли и попытался вырваться из его хватки. Сверкнувший нож прорезал зыбкий мрак. И тут же Кулу удалось схватить запястье врага обеими руками и рвануть вниз. Девушка снова что-то прокричала. Он почувствовал, как кулак Рамона со страшной силой угодил в живот, и на мгновение весь мир превратился во взрыв боли. И снова враг нанес удар, но не такой сильный. Судороги боли сотрясали его, однако Кул не подпускал к себе нож, дергая запястье врага вверх и вниз.
Рамон тяжело дышал ему в лицо, Кул видел ручьи пота, стекавшие по его щекам. Внезапно он подсек противника, швырнул его на пол и навалился сверху. Распластанный на полу, тот сразу стал беспомощным. Конвульсивно дергаясь, Рамон проткнул рукав Кулу, задев мышцу. Боль заставила Питера сильнее надавить на руку врага. В этой молчаливой борьбе не было пощады. Рамон пришел убить его. Причина не имела значения.
Он почувствовал первобытную злобу в своих мускулах и в клокотавшей крови и готов был уничтожить нападавшего. Мрак будто толстым одеялом укутывал их молчаливую борьбу. Нож снова угодил в него, он ощутил на пальцах кровь и собрал последние силы.
Слабый хрип вырвался из разинутого рта Рамона. На смуглом лице странно блеснул золотой зуб. Судорога свела распростертое под Кулом тело. И – тишина.
Последний хрип все еще стоял в ушах Питера, когда он поднялся с обмякшего тела врага, хватая полной грудью воздух.
– Вы в порядке, сеньор? – донесся голос девушки.
Голос звучал неожиданно мягко и высоко, почти жалобно. Кул кивнул, оторвался от пола и, чуть пошатываясь, выпрямился во весь рост.
– Рамон! – окликнул он.
Тот не пошевелился.
– Вставай! Вставай, Рамон!
Враг недвижимой кучей хлама оставался на полу. Кул взглянул на свою правую руку. Пусто. Но всего несколько мгновений назад он ухитрился овладеть ножом! Он постарался вспомнить, что произошло потом. Но не получалось.
– Рамон, – позвал он снова.
Серафина коснулась его руки.
– Он мертв?
В раскрытом рту врага блестел золотой зуб – пятнышко светлого металла под тонкими темными усиками. Лицо свела гримаса смерти. И тут же он увидел нож, торчащий из груди мужчины.
Страх прошиб его, подобно мощному удару в живот, вызвав приступ тошноты. Кул задрожал. Серафина снова коснулась его и попыталась успокоить.
– Вы ничем ему не поможете.
– Он мертв, – выдавил Кул.
– Он или вы, понимаете? Он был наемным убийцей, нанятым, чтобы убить вас.
– Но почему? – воскликнул Кул.
– Теперь это не имеет значения, – сказала девушка.
Он взглянул на нее.
Она невозмутимо разглядывала мертвое тело на полу. Серый призрачный свет, струившийся сквозь стекла окон, казалось, чуть шевелил ее губы. Все кончилось. Он удивленно смотрел на свою руку, с пальцев которой капала кровь. На полу, под мертвым телом, крови было больше, гораздо больше. И она все прибывала, пока жизнь покидала тело.
Девушка взяла его окровавленную руку прохладными нежными пальцами.
– Пойдемте со мной. Вы ранены.
Он позволил увести себя в ванную, но двигался боком, не в силах отвести взгляд от убитого им человека.
Серафина быстро и ловко распорола рукав его рубашки, обнажив рану на плече. Казалось, она хорошо знает, что делает. Если вид его окровавленной плоти и волновал ее, она не подавала виду.
Кул вздрогнул, когда тампон с йодом ожег рану, но промолчал. Девушка тоже все делала молча. Как будто они сговорились отложить тот момент, когда им неизбежно придется решать, что делать дальше. Сейчас он был не в состоянии решать что бы то ни было. Первые минуты он все ждал, что появятся проснувшиеся соседи по площадке. Казалось просто невероятным, происходившая в его квартире борьба не нарушила ничей сон, что никто не поинтересовался неожиданным ночным гостем.
Кул вспомнил о полиции. Нужно позвонить, сообщить о случившемся. Но сейчас он следил за игрой света на распущенных волосах Серафины. Едва заметная морщинка залегла между ее нахмуренными бровями.
– Рану нужно зашить, – сказала она. – Но на это нет времени. Придется наложить тугую повязку, чтобы все заросло.
– Ладно, – согласился он.
– Очень больно?
– Нет.
Тут он вздрогнул, подумав: я убил человека. Пожалуй, мысль об этом больнее, чем полученная рана. Шесть часов назад я еще ни разу не преступал закон. Потом – Элис, а теперь – убийство.
– Держитесь, – сказала Серафина.
Он не мог унять дрожи.
– Пожалуйста, – попросила она.
Ее сильные руки туже стягивали повязку. Кровь расплывалась на ней темным пятном, просачиваясь сквозь рыхлую ткань. Она снова и снова обматывала его руку, пока кровь сочиться не перестала. Потом взяла полотенце и вытерла потеки крови на его предплечье, смыла кровь с его пальцев. Он вдруг почувствовал странную с ней близость. Ближе, чем с кем-нибудь еще. Конечно, это просто нервы, нормальная реакция на ее заботу.
Как бы он хотел, чтобы прекратилась бившая его дрожь!
– Спасибо, – поблагодарил он.
– С вами все в порядке?
– Да.
Она встревоженно смотрела на него.
– Рамон вас ранил?
– Да.
– Я вас предупреждала. Он собирался вас убить.
– Неважно, он сам... – Кул запнулся, не в силах выразить ту тяжесть, которая легла на его душу. Он посмотрел на свои дрожащие руки и сказал себе, что он глупец. Что случилось, то случилось, он просто защищал себя, и смерть Рамона – несчастный случай. Нечего винить себя в случившемся. Да и никто его обвинить не сможет.
Зазвонил телефон в гостиной. Серафина отпустила его руку. В поднятых глазах он прочитал вопрос. Сквозь закрытые окна глухо доносился колокольный звон. Телефон продолжал звонить, долго и упорно, звонок за звонком разрывали тишину раннего утра.
– Это вас, – сказала Серафина.
– Нет.
– Нужно ответить.
Наверно, кто-то ошибся номером, – подумал Кул и вернулся в гостиную. Мертвое тело распростерлось на полу, он обошел его, не сводя глаз с рукоятки ножа. Кровь перестала течь. Мертвец лежал в темневшей луже крови, его застывшее в предсмертной ухмылке лицо уставилось в потолок.
Телефон снова зазвонил, и он поднял трубку.
Звонила Элис.
– Питер?
У него подкосились ноги.
– Да.
– Я тебя разбудила?
– Нет. Да.
– А я не могла уснуть, – казалось, она ищет подходящие слова. – Думала о нас.
– Я очень виноват, Элис. Мне нет оправдания. Я потерял голову. Надеюсь, ты...
– Не надо оправданий.
– Но я...
– Питер, нам нужно поговорить. Я должна тебе все объяснить. Сначала я была так зла, так ненавидела тебя, что готова была убить. Но это моя вина. Я не должна была за тебя выходить. Милый, я люблю тебя, но я тебе не гожусь.
– Нет, – возразил он.
– Правда, – ее голос окреп. – Я сама виновата. Но я рада, что заставила тебя это сделать.
Он не верил своим ушам.
– Питер, ты слушаешь?
– Да, – ответил он. – Я тебя слушаю.
– У тебя странный голос.
– Нет, со мной все в порядке.
– Ты уверен?
Он продолжал смотреть на мертвеца. В комнате появилась Серафина, большие карие глаза вопросительно уставились на Кула. Он снова повернулся к трубке.
– Сейчас я не могу с тобой поговорить, Элис. Срочно нужно кое-что сделать.
– Я сегодня тебя увижу?
– Думаю, да.
– В офисе? Или на ланче?
– Договорились.
Она явно была озадачена.
– Ты уверен...
– У меня все хорошо, – перебил он и повесил трубку.
Серафина улыбнулась.
– Любимая женщина?
Он поколебался, потом кивнул.
– Она не могла уснуть.
– По какой-то особой причине?
На него напал приступ безумного смеха.
– Да. Мы прошлой ночью... поняли друг друга.
– Ладно, пойдемте позавтракаем и обсудим, что делать.
– Я не смогу есть, – сказал Кул.
– Придется, – пожала плечами Серафина.
После кофе ему стало лучше. Он продолжал думать об Элис, гордой красавице, всю жизнь уверенной в своей необыкновенной красоте и способности подчинять мужчин одними внутренними достоинствами – много обещая и ничего не давая. Прошлой ночью она впервые испытала отпор, мятеж, насилие. Ему казалось, что он теперь понимал ее гораздо лучше, однако смысл телефонного звонка до конца так и не разгадал. Казалось, теперь она должна была его возненавидеть, но признаков ненависти в ее голосе он не уловил. Что-то там было, но что – осталось тайной.
