Оба мужчины обнаружили, что симпатизируют друг другу и легко могут сотрудничать, чем им впоследствии еще много раз приходилось заниматься. Следовательно, Эдклинт испытывал глубокое уважение к профессиональной компетентности Драгана Арманского, и, когда тот пригласил его на ужин и попросил о личном доверительном разговоре, он с готовностью согласился его выслушать.
Правда, он никак не ожидал, что Арманский положит ему на колени бомбу с горящим бикфордовым шнуром.
— Если я правильно понимаю, ты утверждаешь, что Служба государственной безопасности занимается чисто криминальной деятельностью.
— Нет, — сказал Арманский. — Ты меня неправильно понял. Я утверждаю, что такой деятельностью занимаются несколько сотрудников Службы государственной безопасности. Я ни на секунду не верю в то, что это санкционировано руководством Службы безопасности или имеет благословение государственных структур в какой-либо форме.
Эдклинт стал рассматривать сделанные Кристером Мальмом фотографии человека, садящегося в машину с регистрационным номером, начинавшимся с букв КАБ.
— Драган… а это не розыгрыш?
— Мне бы очень хотелось, чтобы это было шуткой.
Эдклинт призадумался.
— И что, черт побери, я должен, по-твоему, с этим делать?
Следующим утром Торстен Эдклинт сидел у себя в рабочем кабинете, в Полицейском управлении на острове Кунгсхольмен, и тщательно протирал очки, при этом напряженно размышляя. Он был седовласым мужчиной с большими ушами и волевым лицом, правда, на какое-то мгновение его лицо сделалось скорее растерянным, чем волевым. Значительную часть ночи он провел в размышлениях о том, как ему поступить с полученной от Драгана Арманского информацией.
Размышления были не из приятных. Служба государственной безопасности являлась организацией, необходимость которой на словах признавали все партии Швеции (ну, почти все), но в то же время создавалось впечатление, что они ей не доверяют и плетут вокруг нее разные причудливые заговоры. Скандалов, конечно, было много, особенно в леворадикальные семидесятые, когда кое-какие… ошибочные в конституционном плане действия и вправду имели место. Но после пяти государственных проверок СЭПО, приведших к жесткой критике, выросло новое поколение сотрудников. Это были активисты новой школы, набранные из настоящих полицейских подразделений, занимавшихся преступлениями, связанными с экономикой, оружием и мошенничеством, — полицейские, привыкшие расследовать реальные преступления, а не политические фантазии.
Службу государственной безопасности реорганизовали, прежде всего отведя новую, ведущую роль отделу охраны конституции. Его задачей, согласно сформулированному правительством документу, стало предупреждение и раскрытие угрозы внутренней безопасности государства. Таковая определялась как «незаконная деятельность, имеющая своей целью путем насилия, угроз или принуждения изменить наш государственный строй, вынудить руководящие политические органы или ведомства к принятию определенных решений или чинить препятствия отдельным гражданам в осуществлении прав и свобод, закрепленных в конституции».
Задачей отдела охраны конституции, следовательно, было защищать шведскую демократию от реальных или предполагаемых антидемократических элементов. К таковым относились, в первую очередь, анархисты и нацисты. Анархисты — поскольку они упорно предавались гражданскому неповиновению, устраивая поджоги меховых магазинов. Нацисты — потому что они по определению являлись противниками демократии.
Имевший изначально юридическое образование Торстен Эдклинт начинал как прокурор, а затем двадцать один год проработал в Службе государственной безопасности. Сперва он руководил организацией личной охраны на земле, а потом перешел в отдел охраны конституции, где занимался решением различных задач — от анализа ситуации до административного руководства — и постепенно возглавил этот отдел. Иными словами, в полиции Торстен Эдклинт являлся высшим руководителем защиты шведской демократии. Себя он считал демократом. При том, какой он вкладывал в это определение смысл, все выглядело очень просто. Конституция утверждалась Риксдагом, и его задачей было следить за тем, чтобы она оставалась неприкосновенной.
Шведская демократия строится на одном-единственном законе, который можно обозначить тремя буквами — АСС, что должно расшифровываться как «Акт о свободе самовыражения». АСС устанавливает непременное право говорить, публиковать, думать и полагать все, что угодно. Это право распространяется на всех шведских граждан, от остервенелого нациста до кидающегося камнями анархиста и всех, располагающихся в промежутке между ними.
Все остальные конституционные акты, такие как, например, «Акт о форме правления», являются лишь практическими украшениями свободы слова. Следовательно, АСС — это тот закон, на котором зиждется демократия. Эдклинт считал своей главной задачей защищать законное право граждан публиковать и высказывать все, что им заблагорассудится, даже если он ни в малейшей степени не согласен с содержанием их публикации или высказывания.
Такая свобода, однако, не означает вседозволенности, которую пытаются отстаивать в культурно-политических дебатах некоторые фундаменталисты свободы слова, прежде всего педофилы и расистские группировки. Любая демократия имеет свои ограничения, и ограничения АСС закреплены в «Акте о свободе печати», АСП. Он устанавливает четыре принципиальных случая отступления от демократии. Запрещается публиковать детскую порнографию и некоторые описания сексуального насилия, независимо от того, насколько художественными их считает автор. Запрещается подстрекать и призывать к преступной деятельности. Запрещается оскорблять и порочить другого человека. И запрещается заниматься травлей групп населения.
АСП также утвержден Риксдагом и являет собой допустимые с социальной точки зрения ограничения демократии, то есть некий общественный договор, составляющий основу цивилизованного сообщества. Суть законодательства заключается в том, что никто не имеет права травить или унижать другого человека.
Поскольку АСС и АСП — законы, необходимо, ведомство, которое сможет гарантировать их соблюдение. В Швеции эта функция распределена между двумя структурами, одна из которых — канцлер юстиции (КЮ) — должна возбуждать судебное преследование за преступления против АСП.
Эта ситуация Торстена Эдклинта отнюдь не удовлетворяла. Он считал, что КЮ традиционно проявлял непростительную терпимость в отношении того, что фактически являлось прямым нарушением шведской конституции. КЮ обычно отвечал, что принцип демократии столь важен, что ему следует вмешиваться и возбуждать дело только в случае крайней необходимости. Подобная позиция, правда, в последние годы все чаще подвергалась критике, особенно после того, как генеральный секретарь Шведского Хельсинкского комитета по правам человека Роберт Хорд велел представить отчет с оценкой бездействия КЮ в течение ряда лет. В отчете констатировалось, что было почти невозможно возбудить дело и осудить кого-либо за нарушения закона о запрете травли групп населения.
Второй структурой являлся отдел охраны конституции при Службе государственной безопасности, и комиссар Торстен Эдклинт относился к своей задаче в высшей степени серьезно. Он считал, что занимает самый лучший и важный пост из доступных шведскому полицейскому, и ни за что не променял бы его ни на какую другую должность в юридических или полицейских структурах Швеции. Он просто-напросто являлся единственным полицейским в стране, официально обладающим функциями политической полиции. Выполнение этих функций требовало деликатного подхода, большой мудрости и полнейшей справедливости, поскольку опыт слишком многих стран показывал, что политическая полиция могла с легкостью превратиться в главную угрозу демократии.
СМИ и общественность обычно полагали, что задача отдела охраны конституции в основном сводится к слежению за нацистами и воинствующими веганами. Отдел действительно много занимался проявлениями такого рода, но помимо этого в сферу его внимания входил еще целый ряд организаций и явлений. Если, к примеру, королю или главнокомандующему пришло бы в голову, что парламентаризм изжил себя и Риксдаг следует заменить военной диктатурой или чем-либо подобным, король или главнокомандующий быстро оказались бы объектом пристального внимания отдела охраны конституции. Или если бы группа полицейских решила вдруг раздвинуть рамки законов до такой степени, что защищенные основным законом права индивида оказались бы нарушенными, отдел охраны конституции тоже обязан был отреагировать. В таких серьезных случаях предполагалось к тому же, что руководство следствием возьмет на себя генеральный прокурор.
