ШЛЮХА! ТЫ ВООБРАЖАЕШЬ, ЧТО ЧТО-ТО СОБОЙ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧЕРТОВА П…А. НЕ ДУМАЙ, ЧТО СМОЖЕШЬ ПРОЯВЛЯТЬ ТУТ СВОЕ ВЫСОКОМЕРИЕ. ШЛЮХА, ТЕБЯ СТАНУТ ТРАХАТЬ В ЗАДНИЦУ ОТВЕРТКОЙ! ЧЕМ БЫСТРЕЕ ТЫ ОТСЮДА УБЕРЕШЬСЯ, ТЕМ ЛУЧШЕ.
Эрика Бергер подняла взгляд и машинально поискала глазами Андерса Хольма. На месте его не было, и в редакционном зале она его тоже не увидела. Посмотрев на адрес отправителя, Эрика подняла трубку и позвонила Петеру Флемингу — начальнику технического отдела «СМП».
— Здравствуйте. Кто пользуется адресом « [email protected]»?
— Никто. В «СМП» такого адреса нет.
— Я только что получила с этого адреса мейл.
— Это имитация. Сообщение содержит вирус?
— Нет. Во всяком случае, антивирусная программа не среагировала.
— О'кей. Такого адреса не существует. На самом деле сымитировать адрес, похожий на настоящий, очень просто. В сети имеются сайты, через которые можно посылать сообщения.
— А отследить такое сообщение можно?
— Почти невозможно, если человек не настолько глуп, чтобы посылать мейлы со своего домашнего компьютера. Вероятно, реально проследить IP-адрес сервера, но если он пользуется адресом, открытым, например, на hotmail, то след оборвется.
Эрика поблагодарила за информацию, потом ненадолго задумалась. Ей уже и раньше доводилось получать письма с угрозами или послания от откровенных психов. Данное сообщение явно подразумевало ее новую работу в качестве главного редактора «СМП». Интересно, послал его какой-нибудь ненормальный, прочитавший о ней в связи со смертью Морандера, или же отправитель находится в этом здании?
*
Моника Фигуэрола долго и обстоятельно обдумывала, как ей поступить с Эвертом Гульбергом. Преимущество работы в отделе охраны конституции состояло в том, что имеющиеся полномочия позволяли ей запросить почти любой полицейский отчет Швеции, который мог иметь какую-либо связь с преступностью на почве расизма или политики. Александр Залаченко являлся иммигрантом, а в задачи Моники, в частности, входило разбираться с проявлениями насилия по отношению к лицам, рожденным за пределами Швеции, и определять, носят они расистский характер или нет. Следовательно, у нее имелось законное право познакомиться с расследованием убийства Залаченко, чтобы решить, был ли Эверт Гульберг связан с какой-нибудь расистской организацией или не руководствовался ли он, совершая убийство, собственными расистскими убеждениями. Она затребовала отчет об этом происшествии и внимательно его прочитала. Там она обнаружила письма, посланные Гульбергом министру юстиции, и убедилась, что, помимо ряда оскорбительных личных нападок и обвинений в адрес законодательства, в них присутствуют слова «черномазый» и «государственный изменник».
К этому времени часы показывали уже пять. Моника Фигуэрола заперла весь материал в сейф у себя в кабинете, выбросила стаканчик из-под кофе, выключила компьютер и поставила отметку о том, что покидает рабочее место. Быстро дойдя до гимнастического зала на площади Сант-Эриксплан, она посвятила последующий час нетрудным силовым упражнениям.
Закончив тренировку, Моника отправилась домой, в свою двухкомнатную квартиру на Понтоньергатан, приняла душ и поужинала — поздно, но в соответствии с правилами здорового питания. С минуту она взвешивала, не позвонить ли Даниэлю Мугрену, жившему в трех кварталах от нее, на той же улице. Даниэль был столяром и культуристом и в течение трех лет периодически составлял ей компанию на тренировках. В последние месяцы они встречались также для занятий дружеским сексом.
Секс, конечно, приносил почти такое же удовлетворение, как напряженная тренировка в зале, но в свои зрелые 30 с плюсом — скорее 40 с минусом — Моника Фигуэрола стала задумываться, не пора ли ей искать постоянного мужчину и вообще устраивать свою жизнь. Возможно, даже обзавестись детьми. Правда, Даниэль Мугрен для всего этого не подходил.
Немного поразмыслив, Моника решила, что ей совсем не хочется с ним встречаться. Вместо этого она улеглась в постель с книгой по античной истории и в полночь уже спала.
Вторник, 17 мая
Во вторник Моника Фигуэрола проснулась в десять минут седьмого, совершила длинную пробежку вдоль северной набережной озера Меларен, приняла душ и в десять минут девятого уже отметилась по приходе на службу в полицейское управление. Первый утренний час она посвятила составлению служебной записки, в которой обобщила сделанные накануне выводы.
В девять часов прибыл Торстен Эдклинт. Моника дала ему двадцать минут на то, чтобы разобраться с возможной утренней почтой, а потом подошла к его двери и постучалась. На чтение служебной записки у начальника ушло десять минут; Моника терпеливо ждала. Он дважды прочитал четыре листа А4 от начала до конца и только потом поднял на нее взгляд.
— Начальник канцелярии, — задумчиво произнес он.
Она кивнула.
— Без его согласия Мортенссона никуда командировать не могли. Следовательно, он должен знать о том, что Мортенссон находится не в контрразведке, как думают его коллеги из личной охраны.
Сняв очки, Торстен Эдклинт вытащил бумажную салфетку и стал их основательно протирать, тем временем напряженно раздумывая. С начальником канцелярии Альбертом Шенке они множество раз встречались на совещаниях и внутренних конференциях, но утверждать, что он его особенно хорошо знает, Эдклинт не мог. Шенке был человеком относительно небольшого роста, с редкими светло-рыжими волосами, и объем его талии с годами все увеличивался. Эдклинт знал, что тому около пятидесяти пяти лет и что он проработал в ГПУ/Без лет двадцать пять или даже больше. Последнее десятилетие он являлся начальником канцелярии, а до того работал заместителем начальника канцелярии и на других административных должностях. Эдклинт считал Шенке человеком молчаливым и способным, при необходимости, действовать жестко. Он не имел представления, чем тот занимается в свободное время, но помнил, что однажды видел его в гараже полицейского управления в спортивной одежде и с клюшками для гольфа через плечо. Несколькими годами раньше они как-то раз случайно столкнулись с Шенке в оперном театре.
— Мне тут кое-что пришло в голову, — сказала Моника.
— Что именно?
— Эверт Гульберг. В сороковых годах он служил в армии, а в пятидесятых стал юристом-налоговиком и растворился в тумане.
— И?
— Обсуждая это, мы говорили о нем как о наемном убийце.
— Я знаю, что это звучит маловероятно, но…
— Мне пришло в голову, что в его биографии так мало данных, что она кажется чуть ли не сфальсифицированной. В пятидесятых и шестидесятых годах и Информационное бюро, и СЭПО создавали фирмы за пределами этого здания.
Торстен Эдклинт кивнул.
— Меня как раз интересовало, когда ты додумаешься до такой возможности.
— Мне потребуется разрешение, чтобы посмотреть личные дела пятидесятых годов, — сказала Моника Фигуэрола.
— Нет, — помотав головой, ответил Торстен Эдклинт. — Мы не можем воспользоваться архивом без разрешения начальника канцелярии, а нам нельзя привлекать внимания, пока у нас не появится больше аргументов.
— Тогда как же мне действовать дальше?
— Мортенссон, — сказал Эдклинт. — Узнай, чем он занимается.
*
Лисбет Саландер изучала вставленный в окно запертой палаты вентилятор, когда услышала, что ключ в замке повернулся и в комнату вошел доктор Андерс Юнассон. Было начало одиннадцатого вечера. Его приход помешал ей строить планы побега из Сальгренской больницы.
Она уже измерила вентилятор в окне и убедилась, что голова сможет пройти, но с остальными частями тела, пожалуй, возникнут проблемы. От земли ее отделяло три этажа, но разорванные простыни и трехметровый удлинитель от торшера смогли бы эту проблему решить.
Шаг за шагом она обдумывала план. Еще одну трудность составляла одежда. На Лисбет были трусы, больничная ночная рубашка и выданные ей пластиковые шлепанцы. Также имелись двести крон, полученные от Анники Джаннини для покупки сладостей в больничном киоске. Этого могло хватить, во-первых, на приобретение в магазине «секонд-хенд» дешевых джинсов с футболкой, при условии, что она сумеет найти в Гётеборге «секонд-хенд», а во-вторых, на телефонный разговор с Чумой. А там уже все устроится. В течение нескольких суток после побега она собиралась улететь в Гибралтар, а потом начать новую жизнь под новым именем в какой-нибудь другой части мира.
Андерс Юнассон приветственно кивнул и опустился на стул для посетителей. Лисбет села на край кровати.
— Здравствуй, Лисбет. Прости, что в последние дни не успевал тебя навещать, но у меня творилось что-то жуткое в отделении неотложной помощи, да еще меня назначили руководителем двух молодых врачей.
