Они заранее решили, что квартира нашпигована подслушивающими устройствами, и разговаривали соответствующим образом.
— Здесь все так чудесно, я уверена, мы прекрасно проведем время, — говорила Ева.
— Да, с нетерпением жду встречи с друзьями, — откликался Моррис.
За четыре недели, что они находились в Москве, к беспокойству за положение дел в Вашингтоне добавилась физическая усталость от напряженной работы, которая могла свалить с ног куда более молодого и здорового человека. Когда 13 марта 1976 года они приземлились в Бостоне, Моррис выглядел таким измученным, что Бойл запретил ему садиться на следующий рейс. Он позвонил Лэнтри и попросил сообщить в штаб-квартиру, что 58-й и 66-й (Ева числилась под номером CG-6653S*) благополучно вернулись и он собирается отвезти их домой в Нью-Йорк. Заодно он просил Лэнтри прислать к ним домой врача. Разумеется, спрашивать Лэнтри, сможет ли он помочь, было все равно что спрашивать папу римского, верит ли он в Бога.
Бойл арендовал самую большую и шикарную машину, и они поехали в Манхэттен. По дороге Моррис, несмотря на усталость, рассказывал о том, что видел и слышал в Москве, и вместе с Бойлом мысленно составлял отчет для штаб-квартиры.
Самый важный результат миссии-54 был, на первый взгляд, возможно, самым скучным. Советский Союз переживал глубокий экономический кризис, кремлевские друзья Морриса перечислили ему длинный список неприятностей: слабый контроль за качеством; низкая производительность труда; несовершенная транспортная система, из-за чего задерживалась отгрузка сырья и товаров; простаивающие фабрики и пустые полки магазинов; потеря зерна из-за отсутствия транспорта и плохих условий хранения; безразличие и разгильдяйство в колхозах; нежелание или прямой отказ промышленников применять новую технологию и оборудование; и наконец, возрастающее отставание от Запада в области новых технологий, в компьютерах и электронике.
Экономика любой страны обязательно переживает падения и взлеты, и Моррис уже слышал о трудностях советской экономики. Но тогда Советы приписывали это небрежности и временным факторам, которые можно устранить с помощью хорошего руководства; они сами верили в свою пропаганду. На самом деле отдел дезинформации КГБ проталкивал в зарубежную прессу отчеты о небывалом подъеме в экономике, а затем предъявлял их в верхах, как свидетельство того, что даже западные эксперты признают успехи Советов и преимущества их экономики. Внутри страны контролируемые правительством средства массовой информации постоянно печатали статистические сводки, показывающие рост благосостояния. Все эти официальные данные влияли на образ мыслей Запада, и даже самые опытные специалисты из ЦРУ периодически констатировали постоянный рост валового национального продукта Советского Союза, в то же время недооценивая расходы на армию.
(Однажды Моррис показал Еве аналитические материалы ЦРУ, которые ФБР попросило его оценить. В них говорилось, что доход на душу населения в Советском Союзе может превысить аналогичный в Италии. Ева видела все своими глазами и могла сравнить уровень жизни в Риме, Милане, Флоренции и Венеции с уровнем жизни в Москве и Ленинграде, и потому спросила:
— Это что, какой-то шпионский трюк?
Улыбка Морриса сказала ей, что это серьезный документ администрации США, и они оба весело рассмеялись.)
Теперь люди, стоявшие в СССР у власти, осознали, что их проблемы — не временные и что экономика, на которой базировалась их власть, неуклонно разрушается. Они признались Моррису, что никто не знает, как остановить этот процесс.
Второй отчет заключался в трех словах — «мир и разоружение»; следующие десять лет эта тема будет доминировать в советской внешней политике, пропаганде и «активных мерах». Моррис подчеркнул, что эти слова значат для русских совсем не то, что для американцев. «Мир» означал отсутствие вооруженного конфликта с Америкой, а вовсе не то, что прекратятся местные или региональные конфликты, спровоцированные и поддержанные Советами, чтобы изменить мировой баланс власти или «равенство сил».
Для американцев переговоры по разоружению означали следующее; «Давайте сядем по-соседски и разумно обсудим, как мы сможем взаимно сократить свои арсеналы, чтобы ни одна сторона больше не боялась атаки другой». Для русских разоружение значило: «Остановим молодых поджигателей войны, сидящих за компьютерами в Силикон Вэлли, Южная Калифорния, в Далласе, Остине и Бостоне, чтобы они перестали создавать это жуткое новое оружие. Остановим корпорации «Боинг», «Дженерал дайнемикс», «Макдоннел Дуглас», «Тексас инструменте», «Хьюз», «Рокуэлл», «Дженерал Моторе», «Форд» и «Крайслер», чтобы они перестали изобретать способы все более эффективно производить оружие. Остановим Пентагон, чтобы там перестали искать среди подростков гениев и тайно оплачивать их обучение в технических колледжах «Пердью», «Джорджия Тек» или «Тексас Эй энд Эм», а затем оплачивать докторантуру в Стэнфорде и «Эм-Ай-Ти», чтобы те могли создать еще более жуткое оружие».
Советы не собирались обсуждать возможность хоть малейшего сокращения военной мощи. Но они очень даже собирались отговорить Соединенные Штаты от участия в гонке вооружений, которую вполне успешно вели сами.
— Уолт, теперь они знают, что не смогут ее выиграть.
Тему третьего отчета Моррису подсказала Ева, По пути от машины в квартиру она ему шепнула:
— Последи за поведением Брежнева. Девочки сказали мне, что он на допинге.
Это Моррису и в голову не приходило. Руководство старело, пьянство среди советских государственных лидеров было обычным делом, и по вечерам молодые помощники часто поддерживали напившихся стариков, которых они должны были охранять. Однако Моррис несколько раз встречался с Брежневым и ни разу не видел его слишком пьяным. И хотя личная встреча, которая намечалась еще в аэропорту, так и не состоялась, Моррис дважды видел Брежнева на официальных встречах и с подачи Евы понял, что тот находится в состоянии транса и жизнь в нем едва теплится.
Эти три отчета о миссии-54 оказались такими же плодотворными, как и отчеты о 1-й и 2-й миссиях в 1958 и 1959 годах. В те годы аналитики не верили, что разрыв между Китаем и СССР реален и необратим. Однако Ричард Никсон и Генри Киссинджер в конце концов в это поверили. Аналитики же середины 70-х не верили, что советская экономика скатывается в пропасть; что СССР не может равняться по военной мощи с США и тем более с НАТО; что СССР — это прогнившее общество, которое ждет, чтобы его раздавили; что эта страна скоро останется без руководства. В начале 80-х в это поверил Рональд Рейган и тут же начал действовать, а результаты этих действий стали видны в 90-е годы.
У специального агента по Чикаго были хорошие новости. Многие годы Бойл получал высокие оценки своей деятельности. В них, однако, не указывалось, что конкретно он делал, а менеджеры по персоналу подозрительно относились к расплывчатым похвалам, которые любой мог написать о ком угодно. Из личного дела Бойла можно было узнать, что ему официально вынесли порицание за угрозу насилия в адрес инспектора. Поэтому уже четырнадцать лет он оставался в том же чине на той же работе, суть которой в штаб-квартире мало кто понимал. Очевидно, некто — возможно, Уоннол или сам Келли — в конце концов вмешался, потому что ФБР решило повысить Бойла и перевести на важную руководящую должность в штаб-квартире.
Бойл поинтересовался, будет ли он продолжать участвовать в миссии «Соло», и получил ответ, что эта операция не может продолжаться бесконечно, так что Бойлу следует подумать о своем будущем и о благосостоянии семьи.
По дороге домой, сидя в электричке, он думал о семье и о том, как здорово будет шестерым его детям жить на природе в Северной Вирджинии, о возможности дать им приличное образование, о национальных музеях и галереях Вашингтона, о пляжах, горах и прочих достопримечательностях. Переезд в штаб-квартиру сотрет старые пятна с его биографии и, возможно, послужит дальнейшему продвижению. При этом ему повысят жалованье, а значит, возрастет пенсия, и в пятьдесят он сможет без проблем подать в отставку. А в Вашингтоне многие агенты умели устанавливать контакты с нужными людьми, что впоследствии обеспечивало им приличную работу.
Ценивший Бойла спецагент спросил его, не хочет ли тот посетить штаб-квартиру, чтобы обсудить новое назначение.
— Вы сказали, что переезд не обязателен. Раз так, то я не еду в Вашингтон.
— Боюсь, что если вы не поедете, то и повышения не будет.
— Я не могу оставить 58-го.
— Послушайте, вас же учили дисциплине. Вы понимаете, что 58-й и 69-й больше работать не могут. Уолт, миссия «Соло» почти завершена.
— Может быть. Никто — ни Карл, ни Эл, ни Джон, ни я — и не думал, что она продлится так долго. Но в любом случае я остаюсь до конца.
