Решение пришло неожиданно, когда Мак Кери и Керол случайно наткнулись в газетах на историю одного советского переводчика-невозвращенца, который, находясь в Западной Европе, дважды пытался выкрасть свою семью из СССР и оба раза сорвался только из-за непрофессионального исполнения. Но если использовать идею и привлечь к делу специалистов…
Через три дня, получив из Пентагона прекрасные, до мельчайших подробностей, аэрофотоснимки замерзшего озера Ильмень под Новгородом, что в трех часах от Москвы, – на сделанных со спутника снимках было видно не только само замерзшее озеро, но даже санные и тракторные следы, которые пересекали озеро прямо по льду, – получив эти снимки, Мак Кери вылетел в Швейцарию, в Альпы, где шли в это время киносъемки очередного боевика «Крылья орла». Знаменитая воздушная трюкачка, чемпионка Европы по планерному спорту, хозяйка фирмы «Дублер», которая в десятках фильмов вытворяла на своих самолетиках и планерах самые сложные воздушные трюки, двухметроворостая, с грубым мужским голосом француженка Лана Петт, выслушав Мак Кери и поглядев снимки озера, посмотрела на Мак Кери сверху вниз своими голубыми глазами и вдруг сказала ему на чистом русском языке:
– Вы думаете, я действительно должна рисковать жизнью ради двух ваших агентов в России?
Лана Петт оказалась Светланой Петровной Худяковой – дочкой русских эмигрантов, бежавших из России еще в 1917 году.
Мак Кери молча протянул ей свежую швейцарскую газету «Нойе Цюрхер цайтунг». На первой странице был крупный заголовок:
СОВЕТСКАЯ ПОДВОДНАЯ ЛОДКА В ИТАЛЬЯНСКИХ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ВОДАХ
Дальше шел текст:
«Таранто, Италия; 27 февраля (ЮПИ). Вчера в процессе патрулирования итальянских территориальных вод итальянская подводная лодка «Леонардо да Винчи» обнаружила шумы двигателей советской подводной лодки, проникшей в Тарантонский залив всего в 35 милях к югу от Тарантонской военно-морской базы, крупнейшей в Италии. После того, как советская подводная лодка не ответила на радиозапросы, итальянские военно-воздушные силы атаковали ее глубинными бомбами с целью вынудить покинуть итальянские территориальные воды. Однако советская подводная лодка предпочла остаться в Тарантонском заливе и с выключенными двигателями легла на дно на глубине 1000 футов (300 м) и лишь спустя 14 часов, в 2 часа ночи, на предельной скорости покинула итальянские территориальные воды. Якорными стоянками в районе Таранто регулярно пользуются корабли американского 6-го флота…»
– Ну и что? – снова взглянула на Мак Кери Лана Петт.
– Те, кого вы можете вывезти из России, знают, что нужно русским подводным лодкам в Италии, Швеции и в других странах. Речь идет об установке какого-то нового сверхсекретного оружия вокруг Европы, – сказал ей Мак Кери. – И вы – единственный человек, который может помочь нам узнать, в чем там дело.
Лана молча взяла у него снимки озера Ильмень.
– Ладно, – сказала она со вздохом через минуту. – Попробуем. Глаза боятся, а руки делают.
ИТАЛИЯ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО РУССКИЕ НАРУШАЮТ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ ВОДЫ
Таранто. Италия, 27 февраля (ЮПИ)
Итальянские военные самолеты в течение 14 часов проводили поиски советской подводной лодки, находящейся в районе Тарантонского залива – крупнейшей итальянской военно-морской базы. Представитель министерства обороны сообщил, что на следующий день его ведомство выступит с официальным коммюнике о нарушении итальянских территориальных вод.
Пресс-служба сообщила, что итальянская подводная лодка «Леонардо да Винчи» зафиксировала шум винтов советской субмарины в полдень (11.00 по Гринвичу) в среду. В это время итальянская лодка находилась на обычных противолодочных учениях в заливе Таранто, в 35 милях южнее города, на участке военно-морской базы, под самой пяткой итальянского «сапога».
«Весь залив Таранто является частью итальянских территориальных вод», – заявил представитель министерства обороны.
Корабли НАТО, включая суда 6-го американского флота, обычно бросали якорь вблизи этой военно-морской базы.
Газеты сообщили о подводной лодке, по шуму винтов военно-морские эксперты опознали советскую подводную лодку высшего класса.
После того, как лодка не ответила на радиозапрос о своей принадлежности, авиация, принимавшая участие в поисках, сбросила несколько маломощных глубинных зарядов, пытаясь заставить ее подняться на поверхность.
Лодка погрузилась на глубину примерно 1000 футов (300 м) и некоторое время лежала на грунте с выключенными двигателями.
Наконец около 2 часов (1 час по Гринвичу) она на предельной скорости покинула залив и вышла в открытое море.
Пресса сообщила, что лодка, по всей видимости, принадлежит к флотилии, состоящей из 25 как ядерных, так и обычных подводных лодок, базируемых Советским Союзом в Средиземном море.
ГЛАВВРАЧ СПЕЦБОЛЬНИЦЫ КГБ СССР ПОЛКОВНИК МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ Муравина А.П.
Начальнику медицинской службы Главного управления исправительно-трудовых учреждений при Министерстве внутренних дел СССР
генерал-майору медицинской службы Сташкову П.Д.
27 февраля с.г. в 8.17 утра в закрытую спецбольницу КГБ СССР поступила заключенная Вирджиния Вильямс, числящаяся за лагерем № 942-ОР в городе Сыктывкаре Мордовской АССР.
Больная была доставлена с маточным кровотечением и предродовыми схватками на пятом месяце беременности.
Все попытки медицинского персонала остановить преждевременные роды оказались безуспешными. В ходе аборта состояние пациентки резко ухудшилось в связи с эмболизмом околоплодных вод, быстротечным отеком легких и маточным кровотечением.
Для поддержания работы сердца пациентке вводился адреналин, препарат наперстянки, а для свертывания крови – фибриноген, что, к сожалению, не дало положительных результатов и заставило применить прямое переливание крови.
В связи с личным указанием генерала Андронова с кондитерской фабрики № 17 были вызваны все доноры, имеющие ту же группу крови (- 1), что и у пациентки…
Генерал Андропов стоял у окна операционной и смотрел на Вирджинию. Сквозь толстое стекло он отчетливо видел ее бледное, отекшее, с лиловыми пятнами лицо, сине-черные губы и разметавшиеся по подушке спутанные волосы. Сейчас эта женщина почти ничем не напоминала недавно обаятельную, мягкую и доверчиво-трогательную Вирджинию. Очередной донор с кондитерской фабрики лежал на соседнем столе, прозрачный белый шнур с пульсирующей алой струйкой крови соединял вену донора и вену Вирджинии. Здесь же, в операционной, дежурили очередная хирургическая медсестра и два ассистента хирурга.
А рядом с генералом стояла старая женщина-врач в форме полковника медицинской службы и с папиросой в узких, плотно сжатых губах. После большой паузы она коротко сказала:
– Мусатов перестарался, товарищ генерал. Он ввел ей слишком большую дозу простогландина…
Генерал коротко взглянул на нее, она пояснила:
– Это рискованное лекарство, товарищ генерал. Импортное. Черт его знает, какими дозами его вводить. Для нее это оказалась слишком большая доза…
Но генералу не нужны были ее объяснения. Его просто раздражал мужицкий запах плохого табака от ее «Беломора». И, увидев, как он невольно отвел голову от дыма ее папиросы, женщина-врач поспешно отошла в глубину ординаторской, загасила папиросу.
Он остался один на один с этим окном и со своими мыслями. Пожалуй, впервые в жизни он стоял лицом к лицу со своей жертвой. Все те, кто был убит по его приказу за годы его работы в КГБ, кто «случайно» попал в автомобильные катастрофы, был застрелен наемными профессиональными бандитами и террористами, все те, кого свели с ума в психбольницах принудительные меры лечения от диссидентства, и все, кто сейчас, в эту же минуту, сходил там с ума, или замерзал в сибирских лагерях, или пытался бороться с ним, с генералом, многодневными голодовками, – он никогда не видел их лиц, глаз, не слышал их голосов. Те люди были просто пешками в большой игре за безопасность советского строя, диктатуру Коммунистической партии и за его личную власть. Их нужно было смести с шахматной доски – в лагерь, в психушку, на Запад или на кладбище.
Но всей его великой власти над госпожой Смертью, которая приходила к людям в точно назначенное им время, словно работала в штабе КГБ в самом мелком чине, – этой власти оказалось недостаточно, чтобы приказать другой госпоже – Жизни – не покидать тело Вирджинии.
И теперь он стоял у стеклянного окна операционной и смотрел, как вытекает, вытекает жизнь из ее тела. И в то же время изучал, что происходит сейчас с его собственной душой. И он видел, что больше, чем Вирджинию, ему жаль сейчас самого себя. Он уже старый человек, он прожил жестокую, изматывающую нервы и мозги жизнь и последние сорок лет этой жизни отдал погоне за самым головокружительным чувством – чувством полной, непререкаемой царской власти. Но так ли уж нужна ему эта власть сейчас, когда ему уже 67? Ярмо этой власти всем своим грузом ляжет на его немолодые плечи, и из охотника за властью он, как и все его предшественники, превратится в настороженного зверя, слушающего приближение шагов молодых, выслеживающих его охотников. Они – если не уследить – недрогнувшей рукой выпустят из его тела такую же, как эта, кровь. И найдется ли тогда хоть один донор, который отдаст ему кровь своих молодых вен? Господи, что же такое жизнь? Неужели всего-навсего эти несколько литров крови, которые можно перекачать из тела в тело? Или жизнь – это что-то другое? Улыбка Вирджинии, сосновый воздух подмосковного леса, резная тень парковой листвы, солнце черноморских пляжей и простая радость любить эту женщину?
