Чан Май посмотрел на начальника. У того в последнее время прибавилось седины на висках. Ему приходится на протяжении долгого времени вести борьбу с очень коварным и опытным противником. Противник может оказаться везде. Его надо поймать и обезвредить. Тот, кто занимается обезвреживанием противника, должен ежедневно, ежечасно размышлять, сравнивать, сопоставлять, анализировать, обобщать, разрабатывать гипотезы, планы. Такие люди седеют уже к сорока годам. Он ещё раз посмотрел на начальника. Каждый раз, когда By Лонг погружается в размышления, его лицо суровеет, стареет. Но стоит ему улыбнуться, как он сразу преображается, становится молодым, жизнерадостным. В его чёрных глазах появляются искорки. „Эта работа очень старит человека, — подумал Чан Май. — Но нужно, как By Лонг, быть оптимистом. Это очень трудно, но это качество революционера“.
Поскольку By Лонг вернулся к вопросу о Ле May Тхане, Чан Май спросил:
— Ты определился в отношении Ле May Тханя?
— Вопрос о Ле May Тхане совершенно очевиден. Его настоящее имя Ле Хунг. Его отец, Ле Хоанг, известный больше как Нги Хоанг, кофейный плантатор в Контуме. Он имеет также большие участки земли в Куангнгае. Ле May Тхань — его второй сын. В период оккупации страны японцами он вступил в Великовьетнамскую национал-социалистическую партию. После капитуляции Японии пытался бежать из страны. Хунг взял себе имя Ле May Тханя, затаился. Стал преподавателем школы в Кхайдине. Он блестящий оратор, поэтому ему удалось увлечь за собой часть учащихся. В тысяча девятьсот пятьдесят первом году он установил контакт с нами, бросил преподавание, отказался от всех связей со своими бывшими друзьями, перешёл в освобождённую зону и просил разрешения примять участие в войне Сопротивления.
Мы приняли его с открытым сердцем. В соответствии с его желанием он был направлен на работу в органы просвещения. Прошедшие два года он активно работал, показал большие способности. Много ездит. Проявляет заботу о сослуживцах. На работе ему доверяют. Изучая его личное дело, я обратил внимание на то, что он скрыл своё членство в партии Великий Вьетнам и полагает, что нам этот факт из его биографии не известен. В то же время из его учреждения нам сообщили, что во время частых командировок он встречается со многими людьми, в том числе и с политически неустойчивыми. Всё это требует внимательного изучения. Определённый период мы не могли сделать какого-либо заключения о нём, так как в контакты с агентами французской разведки он не вступал. Как докладывает Икс-тридцать, Ле May Тхань был направлен к нам Нго Динь Дьемом…
Мы продолжаем наблюдать за его деятельностью, с тем чтобы иметь более конкретные улики, от которых он не смог бы отказаться; мы устанавливаем также его сообщников. Нам надо внимательно изучить цели встречи Ван Ань с Ле May Тханем. Вполне возможно, что в данном случае произойдёт не встреча двух любящих, а установление контакта между агентами.
— Товарищи из административного комитета провинции спрашивают: следует ли давать разрешение Ван Ань на въезд в нашу зону? Что им ответить? — спросил Чан Май.
— Надо разрешить Ван Ань встретиться с Ле May Тханем, — решительно сказал By Лонг. — Сделаем вид, будто у нас нет никаких компрометирующих данных на Тханя. Давайте поступим следующим образом. Я сообщу административному комитету о нашем мнении, предложу товарищам дать Ван Ань разрешение на посещение Тханя. Что касается нашего товарища, который будет работах!» в том же учреждении, где в настоящее время работает Ле May Тхань, то он, сохраняя в полной тайне информацию о предстоящем приезде Ван Ань, предложит отделу, в котором работает Тхань, срочно выехать в другое место, подальше от расположения учреждения. Неделю спустя мы разрешим Ван Ань посетить это учреждение. Наш товарищ попросит руководителей учреждения получше принять её. Затем поступим следующим образом…
— Боже, какая красивая луна! — воскликнула Ван Ань, посмотрев на небо.
Девушка стояла неподвижно. Рядом с пей был Тхань. В безбрежном тёмно-синем небе красовалась луна, огромная, круглая. Она проливала ровный серебристый свет на всю землю. Деревья в лунном свете были словно прозрачные. Лёгкое дуновение ветра приводило листья в движение, и тени от них становились на какой-то миг длиннее. Затем опять воцарялось спокойствие, и лунный свет снова ровно ложился на все предметы.
— Все эти годы я провела в городе и никогда не задумывалась над тем, что лунный свет может быть таким прекрасным, — мечтательно прошептала Ван Ань. — Ты видишь эту красоту? — спросила она.
— Знаешь, — ответил Тхань, — я уже привык и не обращаю внимания на всё это. Знаю только, что когда нет луны, то здесь очень худо, так как приходится пробираться в темноте. Когда же ночи лунные, то жизнь здесь намного легче.
Они прошли по пустоши и вышли на широкое, залитое лунным светом поле. Белый свет падал на их волосы и плечи.
Ван Ань обратилась в административный комитет провинции Тхыатхиен с письменной просьбой разрешить ей посетить Ле May Тханя. Это письмо она передала торговке, которая часто ходила в зону, контролируемую Вьетминем, и попросила вручить его кому-нибудь в административном комитете. Получив разрешение на посещение, Ван Ань стала готовиться в дорогу. Она сшила тёмно-синюю блузку, чёрные брюки, сделала простую причёску, которую обычно носили крестьянки. И однажды поздно вечером, когда умолкли петухи, она в сопровождении высланного к ней партизана тронулась в путь.
Дорога то поднималась вверх, то круто сбегала вниз. Небо затянуло облаками. Пожалуй, ни разу в жизни ей не приходилось так тяжело. Думая о предстоящей встрече с Ле May Тханем, она старалась поспевать за идущим впереди партизаном. Он шёл ритмичным, широким шагом, иногда останавливался, ожидая девушку. Несколько раз Ван Ань чуть было не падала, но ни разу не издала ни единого звука. Вдали, в районе города, раздавались автоматные очереди. Далёкие холмы время от времени освещались заревом пушечных залпов. Вблизи деревень их встречали неожиданно появлявшиеся из темноты партизаны, они показывали им документы, и те опять исчезали, В одном месте мимо них прошла группа человек в десять, с винтовками и гранатами. Они пересекли дорогу, словно тени. Вокруг ни лая собак, ни крика ночной птицы. Тревога и беспокойство охватывали Ван Ань всё больше и больше.
Около трёх часов утра Ван Ань подошла к освобождённому району Зыонгхоа. На сторожевой заставе её встретили представители милиции. Любопытство не давало покоя Ван Ань. Так вот они, люди Сопротивления! Вот они, коммунисты! Это люди, уничтожившие колониальное господство французов. Это люди, о которых французская печать, газеты других стран, каждый по своему, толкуют вкривь и вкось. Это люди, которые для неё являются врагами… Ван Ань внимательно посмотрела на первого встретившегося ей солдата Вьетконга. Все они были одеты в хлопчатобумажные костюмы. Лица обветренные, загорелые. И радостные. Это удивило её. Милиционеры привели Ван Ань отдохнуть в небольшую гостиницу и сообщили о её приходе Ле May Тханю.
Ле May Тхань пришёл около девяти часов утра. Они встретились в tip не мной отделения милиции. Пожалуй, слово «приёмная» не подходит для описания места их встречи. Это была небольшая хижина, сплетённая из бамбука и листьев. В комнате — портрет Хо Ши Мина. Деревянный стол, стулья, небольшой чайный сервиз, термос с горячей водой. Обстановка простая, но повсюду чистота.
— Боже, это ты! — удивлённо воскликнул Ле May Тхань, когда увидел Ван Ань.
— Тхань! — взволнованно ответила она, окинув его взглядом с ног до головы. Он осунулся, сильно загорел, стал очень подвижным. В коричневом хлопчатобумажном костюме, с резиновыми сандалиями на ногах, он походил на солдата вьетнамской Народной армии.
Ле May Тхань проводил Ван Ань в отдел, в котором работал.
Сотрудники Тханя встретили её тепло. Они кивали ей головой в знак приветствия, будто здоровались со знакомым человеком. Они уговорили Тханя взять на этот день отпуск, чтобы встретить Ban Ань как следует, приготовили для девушки место отдыха, предлагали ей остаться на несколько дней. Все предположения и догадки, которые она строила перед приходом сюда, рухнули. Она приходила в замешательство, когда её спрашивали о самочувствии, о здоровье её семьи. Вопреки её предположению и даже уверенности в том, что работники Вьетминя — безграмотные люди, она убедилась в их глубокой компетентности во многих вопросах. Среди этих людей Ле May Тхань уже не казался ей выдающимся интеллектуалом. Конечно, она ни на час не забывала, что это её враги, и ею овладевал страх. Страх перед врагом намного более сильным, чем она предполагала.
Целый день они были вынуждены принимать то одного, то другого сослуживца Тханя, и хотя было много такого, о чём им хотелось поговорить без свидетелей, осуществить это намерение не удавалось. После ужина Ле May Тхань и Ван Ань остались наконец вдвоём. Они вышли погулять, и единственным свидетелем их встречи и беседы теперь была лишь щедро светящая луна. Они шли в серебристом свете, словно в тумане. Деревня осталась далеко позади. Тишина кругом стала ещё более ощутимой. Ле May Тхань шёл молча, размышляя над чем-то. Сердце Ван Ань всё более наполнялось трепетным чувством. Да и какое девичье сердце не затрепещет рядом с любимым человеком!
